Солдаты окружили его тесной толпой, целовали его руки, его колени,
плакали от восторга и вели себя как бы в припадке массового помеша-
тельства. С трудом их можно было успокоить, построить в ряды и повести
на Гренобль.
Все войска, высланные для защиты Гренобдя, полк за полком перешли на
сторону Наполеона. Полковник Лабедойер, командир полка, стоявшего в са-
мом Гренобле с 7 марта, не хотел ждать прихода Наполеона, а собрал свой
полк на главной площади, крикнул перед фронтом: "Да здравствует импера-
тор!" - и вместе с полком вышел навстречу Наполеону. Лабедойер сделал
это, еще не зная даже, что случилось в Ламюре. Наполеон въехал в Гре-
нобль, сопровождаемый перешедшими на его сторону полками и толпой
крестьян, вооруженных вилами и старыми ружьями. В город помогли ему вой-
ти местные ремесленники-каретники.
В Гренобле ему представились власти и начальствующие лица всех ве-
домств, кроме немногих, бежавших из города. На этих приемах Наполеон
повторял, что он окончательно решил дать народу свободу и мир, что преж-
де он действительно слишком "любил величие и завоевания", но теперь он
уже поведет иную политику. Он подчеркнул, что и в прошлом "ему нужно из-
винить искушение сделать Францию владычицей над всеми народами". Еще ха-
рактернее было его указание, повторяемое им с не меньшей настойчивостью,
что он пришел спасти крестьян от грозящего им со стороны Бурбонов восс-
тановления феодального строя, пришел обеспечить крестьянские земли от
покушений со стороны дворян-эмигрантов. Он твердо заявил, что хочет пе-
ресмотреть данное им самим государственное устройство и сделать империю
конституционной монархией, настоящей монархией с представительным обра-
зом правления; этим самым он откровенно признавал, что существовавший
при нем Законодательный корпус был чем угодно, но только не настоящим
представительным учреждением. Он обещал полное прощение всем, кто вста-
нет на его сторону, и утверждал, что сам же, отрекшись от престола, со-
ветовал своим приближенным служить Бурбонам и освободил их от присяги
ему, императору. "Но Бурбоны показали", что они "несовместимы с новой
Францией".
Приказав окрестным полкам явиться в Гренобль и сделав им смотр, он
уже с шестью полками и довольно значительной артиллерией двинулся из
Гренобля прямой дорогой на Лион. Отовсюду к нему стекались по пути
крестьянские делегации. Впереди шел отряд в 7 тысяч солдат с 30 орудия-
ми. Наполеон с остальным войском задержался на лишний день в Гренобле и
выступил, разослав ряд приказов и распоряжений. Он снова чувствовал себя
настоящим повелителем Франции. Теперь он мог принять в случае надобности
сражение с королевскими войсками, но он по-прежнему твердо был убежден,
что ни единого выстрела ему сделать не придется и что вообще никаких ко-
ролевских войск во Франции нет и никогда не было, а есть войска его, на-
полеоновские, императорские, которым пришлось по несчастному случаю про-
быть II месяцев под чужим белым знаменем.
Толпы крестьян, и толпы огромные, исчисляемые свидетелями в 3-4 тыся-
чи человек, шли за Наполеоном и его армией, стекаясь к нему по пути,
провожая его от села к селу и сменяясь в каждом новом пункте новыми тол-
пами, одна толпа крестьян как бы передавала его другой толпе, принося
припасы, предлагая всякую помощь. Толпы, меняясь в составе, не уменьша-
лись в числе. Ничего подобного даже и сам Наполеон при всей своей самоу-
веренности все-таки не ожидал. Он уже нисколько не сомневался, что через
несколько дней будет в Париже. Что могло остановить его? Запертые ворота
города? Но и в Гренобле роялисты пробовали перед своим бегством из горо-
да запереть ворота. "Я только постучал об эти ворота своей табакеркой, и
они открылись",- так выразился об этом Наполеон. Он даже преувеличил
свои усилия, говоря это, ему и табакеркой постучать не пришлось - ворота
были распахнуты настежь, как только он приблизился. Триумфатором, пред-
шествуемый и сопровождаемый стройными полками, Наполеон шел прямо на Ли-
он, по пути отдавая приказы, рассылая эстафеты, получая донесения, наз-
начая новых командиров и сановников.
Вечером 5 марта королю Людовику XVIII доложили о только что пришедшей
(по тогдашнему сигнальному телеграфу) невероятной новости - о высадке
Наполеона. Париж в этот момент еще не знал ничего, король велел прежде
всего скрыть телеграмму. Только 7 марта позволено было напечатать в га-
зетах о высадке. Впечатление было потрясающее. Сначала никто понять не
мог, как умудрился Наполеон, во-первых, спокойно проплыть эту часть Сре-
диземного моря сквозь два стерегущих остров Эльбу флота, а во-вторых,
как его, безоружного или с несколькими провожатыми, не схватили тотчас
по высадке. Правительство было сначала в полной уверенности, что ликви-
дация неприятного инцидента не затянется: разбойник Бонапарт, очевидно,
сошел с ума, потому что не сумасшедший никогда бы не решился на подобный
поступок.
Однако полиция в Париже сразу усмотрела один беспокойный признак: ре-
волюционеры, якобинцы, безбожники, все эпигоны Великой революции, бывшие
на учете и замечании, совершенно определенно радовались происшедшему со-
бытию, радовались возвращению деспота, который задушил в начале своей
карьеры революцию и так долго продолжал душить ее приверженцев. В Париже
еще не знали тогда о новой политической платформе, с которой вернулся
Наполеон, о его гренобльских речах, о "свободе", которую он обещает.
Но в Париже в этот первый момент наблюдалась и растерянность, особен-
но среди состоятельной буржуазии. Боялись прежде всего новой войны и но-
вого разорения торговли. Либералы-конституционалисты видели в возможной
победе Наполеона возвращение военного деспотизма и конец даже той форме
участия в управлении государством, какую они надеялись выработать при
Бурбонах.
Кто был в полной панике - это роялисты, особенно дворяне-эмигранты,
вернувшиеся в 1814 г. с Бурбонами. Они совершенно потеряли голову в мо-
ральном смысле слова и с нескрываемым ужасом готовились потерять ее в
буквальном, физическом смысле. Что с ними сделает корсиканский людоед?
Окровавленная тень герцога Энгиенского неотступно стояла перед глазами
Бурбонов и их двора в эти дни.
И все-таки король отказывался пока верить в серьезность опасности.
Новые и новые известия говорили о движении Наполеона через горы на Гре-
нобль. Еще не знали о том, что случилось в Ламюре, но что войска нена-
дежны, это было вполне ясно. Маршалы и генералы пока устояли, офицеры,
может быть, тоже не перейдут на сторону императора, но солдаты парижско-
го гарнизона даже не скрывали своей радости.
Решено было противопоставить Наполеону человека, который после импе-
ратора был, может быть, наиболее популярным в армии: маршала Нея. Маршал
Ней, казалось, вполне искренно присоединился к Бурбонам, он больше всех
убеждал Наполеона в 1814 г. в необходимости отречения. С другой стороны,
сам Наполеон дал ему и маршальский жезл, а потом и герцогский титул, и
княжеский титул, и, что было для него еще почетнее в глазах солдат, им-
ператор дал ему название "храбрейший из храбрых". Если бы такой человек
согласился взять на себя командование, может быть, солдаты пойдут за ним
даже против Наполеона?
Нея вызвали к королю. Ней был решительно против наполеоновского
предприятия, от которого он, кроме зла для Франции, ничего не ожидал.
Горячий рубака, вспыльчивый солдат, он под влиянием той подобострастной
лести, с которой его упрашивали король и весь двор Бурбонов, воскликнул,
ручаясь за всех солдат: "Я привезу его пленником, в железной клетке". Но
раньше еще, чем маршал Ней выступил, пришли новые ужасные для Бурбонов
известия: войска переходят на сторону императора без боя, провинция за
провинцией, город за городом падают к его ногам без тени сопротивления,
творится что-то, чего никак нельзя было ожидать.
Нужно было удержать во что бы то ни стало Лион, второй после Парижа
город Франции по богатству, по числу жителей, по политическому значению.
Туда отправился королевский брат граф Артуа, наиболее ненавистный из
Бурбонов, с наивной надеждой воспламенить лионских рабочих чувством пре-
данности к Бурбонам. Прибыл туда и маршал Макдональд, на которого Бурбо-
ны тоже полагались, как на Нея. Макдональд забаррикадировал мосты, про-
извел наспех еще некоторые оборонительные работы и вздумал устроить
смотр войскам и при этом показать им королевского брата графа Артуа.
Уже все было готово для этой торжественной демонстрации, как вдруг к
Макдональду явился один генерал и сказал, что Лучше бы королевского бра-
та поскорее отвезти в более безопасное место. Макдональд собрал на смотр
три полка гарнизона, сказал перед фронтом речь, где упоминал о грозящей
новой войне с Европой в случае торжества Наполеона и предложил им при-
ветствовать графа Артуа, посланного королем, криком "Да здравствует ко-
роль!", чтобы этим подтвердить их верность Бурбонам. Мертвое молчание
было ответом.
В полной панике граф Артуа бежал со смотра и сейчас же с предельной
скоростью покинул Лион. Макдональд сам остался, чтобы руководить работа-
ми по обороне. Солдаты работали угрюмо и нехотя. Один сапер подошел к
маршалу и укоризненно сказал ему: "Лучше бы вы нас повели к нашему госу-
дарю, к императору Наполеону". Маршал ничего не ответил.
"Да здравствует император! Долой дворян!" - этим криком крестьяне,
войдя в лионское предместье Ла Гильотиер, оповестили город о приближении
императорского авангарда.
Действительно, наполеоновские гусары и кирасиры уже вступали в город.
Макдональд со своими войсками пошел навстречу, все еще рассчитывая дать
сражение. Но едва его полки (впереди шли драгуны) увидели кирасир, как с
криком "Да здравствует император!" бросились прямо к ним. Разом, в одну
минуту, все части, бывшие в распоряжении маршала, смешались с войсками
Наполеона в одну общую массу. Чтобы не попасть в плен к своим же солда-
там, Макдональд ускакал прочь и бежал из города.
Спустя полчаса после этой сцены Наполеон, окруженный свитой, вступил
в Лион, доставшийся ему, как и все прочие города, без единого выстрела.
Это произошло 10 марта, через девять дней после его высадки в бухте Жу-
ан.
На следующий день (11 марта) Наполеон принимал парад лионской диви-
зии, специально присланной сюда и пополненной королевским прави-
тельством, чтобы сражаться против возвратившегося императора. "Все мос-
ты, набережные, все улицы были полны людей, мужчин, стариков, женщин,
детей",- рассказывает Флери де Шабулон, ехавший в свите за Наполеоном.
Люди теснились к лошадям свиты, "чтобы видеть его, слышать его, ближе
рассмотреть, коснуться его одежды. Царило чистейшее безумие". Непрерыв-
ные оглушительные крики "Да здравствует император!" часами гремели вок-
руг. Как ни была велика самоуверенность Наполеона, но подобных неслыхан-
ных триумфов он, судя по вырывавшимся у него словам, все-таки не ожидал.
Принимая городские власти Лиона, Наполеон подтвердил то, о чем уже
много раз говорил и в Гренобле, и до и после Гренобля: он даст Франции
свободу внутри и мир извне. Он прибыл, чтобы сохранить и укрепить прин-
ципы Великой революции, он понимает, что времена изменились, и отныне он
удовольствуется одной Францией и не будет думать о завоеваниях. В Лионе
он уже подписал акт, объявлявший уничтоженной палату пэров и палату де-
путатов, т. е. учреждения, действовавшие по конституции, данной Бурбона-
ми, аннулировал все назначения по судебному ведомству, произведенные
Бурбонами, и назначил новых судей. Большинство префектов он оставил на
их местах,- это были за немногими исключениями его собственные префекты,
которых и не могли и не решились сменить в 1814 г. Бурбоны.
В Лионе он уже формально восстановил свое владычество, низложив с
