поверхности пруда; звуки клавикордов, на которых играла его мать; та летняя
дорога, по которой он шел в Петербург с палкой в руках; слова и встречи, о
которых он забыл,- все легкие мазки творца оставляют след его кисти на
полотне, и без них нет Пушкина.
Поэтому никогда робот не будет человеком. Никогда робот не упадет и не
ушибет свою детскую коленку, и никогда мать не поцелует ему ушибленное
место, чтобы оно не болело.
И поэтому я прошу вас, поцелуйте меня, потому что мне больно.
---------
(c) "Техника - молодежи", N9 за 1996 год.
Клуб любителей фантастики
Бертрам ЧАНДЛЕР (США)
КЛЕТКА
Более полугода прошло с тех пор, как межзвездный лайнер "Полярная
звезда" совершил вынужденную посадку на эту безымянную планету. Посадка
прошла вполне благополучно. Однако вскоре атомный реактор корабля вышел
из-под контроля, поэтому капитан приказал первому помощнику взять
пассажиров и часть судовой команды, которая не была нужна при ликвидации
аварии, и увести всех подальше.
Когда Хокинс со своими подопечными ушел уже достаточно далеко, на
корабле произошла вспышка высвободившейся энергии, и до них донесся не
особенно сильный взрыв. Выждав некоторое время, первый помощник капитана
в сопровождении доктора Бойля - судового хирурга - вернулся к месту
аварии. Они увидели неглубокую, все еще дымящуюся воронку, и поняли, что
и корабль, и капитан со своими людьми превратились в мельчайшие частицы
того светящегося облака, которое они наблюдали сразу после взрыва.
С этого момента пятьдесят с лишним человек с "Полярной звезды",
оставшихся в живых, начали постепенно деградировать. Конечно, это началось
не сразу: Хокинс и Бойль при содействии комитета, составленного из наиболее
сознательных пассажиров, пытались активно воспрепятствовать этому. Но
борьба была безнадежной. Климат планеты - вот что с самого начала особенно
повлияло на них. Было жарко: температура постоянно держалась около 85
градусов по Фаренгейту; и влажно: с неба непрерывно сыпала неприятная
морось. Воздух был насыщен спорами какой-то плесени, которая, к счастью,
не причиняла вреда живой ткани, но зато бурно разрушала всякую неживую
органическую материю, в особенности одежду.
Вопрос с питанием после первых нескольких голодных часов разрешился
сам собой. Кто-то добровольно съел на пробу пару больших сочных грибов, что
росли на стволах больших папоротникообразных деревьев. Грибы оказались
вполне съедобными. После того как прошло часов пять и никто не умер и даже
не испытывал никаких неприятностей с желудком, грибы прочно вошли в рацион
потерпевших кораблекрушение.
Огонь! Вот чего не хватало людям, несмотря на изнурительную жару. Будь
у них огонь, они могли бы разнообразить свое меню, поджаривая лягушек,
пойманных в сыром лесу, и рыб, выловленных в ручьях и озерах. Огонь нужен
был также, чтобы коротать долгие темные ночи.
Вначале у большинства людей, когда они сошли с корабля, еще имелись и
спички, и зажигалки, но первые мгновенно отсырели, а вторые потерялись
после того, как под действием плесени расползлась по ниткам одежда.
Потерпевшие разбили лагерь на вершине небольшого холма. Каждый наломал
веток с древовидных папоротников и построил себе примитивный шалаш, после
чего все занялись налаживанием общественной жизни. С каким-то отчаянием
уцепившись за государственную форму правления того мира, в котором они жили
раньше, люди учредили конгресс, а Бойля, судового врача, избрали
президентом.
Первое заседание конгресса состоялось в большом шалаше, специально
выстроенном для этой цели. Члены конгресса расселись вдоль стен на
корточках, тогда как Бойль - председатель высокого собрания - важно стоял
посередине. Хокинс невольно усмехнулся себе в усы, отметив наготу доктора и
его помпезную торжественность, которые никак не соотносились друг с другом.
- Леди и джентльмены! - так начал свою "тронную" речь Бойль.
Хокинс оглядел бледные, некрашенные губы "леди" и внутренне
усмехнулся.
- Леди и джентльмены! - повторил доктор.- Мы, как вам известно, был
избраны в качестве представителей человеческого общества на этой планете. Я
предлагаю на этом первом заседании обсудить наши шансы выжить не столько
как отдельные личности, а в целом как человеческая раса...
- Мне бы хотелось спросить у мистера Хокинса, какие у нас шансы
выбраться отсюда? - закричала с места одна женщина, член конгресса, сухая,
как щепка, старая дева с проступающими ребрами и позвонками.
- Почти никаких,- отвечал Хокинс.- Как вам известно, корабль во время
перелета с одной звезды на другую теряет всякую связь с другими системами.
А потом, когда мы сбились с курса и нам пришлось совершить вынужденную
посадку, мы, хотя и послали сигнал бедствия, но не могли сообщить наши
координаты, потому что сами не знали, куда нас занесло. Больше того, мы
даже не знаем, принял ли кто наш сигнал.
- Мисс Тейлор, и вы, мистер Хокинс,- прервал раздраженно Бойль,-
вынужден напомнить вам, что здесь я председатель и вам слова не давал.
Потом у нас будет время для прений по общим вопросам.
- Как большинство из нас понимает,- продолжал дальше свою речь
доктор,- возраст данной планеты соответствует возрасту Земли
каменноугольного периода. Установлено, что никакие живые существа,
угрожающие нашему существованию, здесь еще не обитают. Конечно, к тому
времени, когда такие виды появятся, нечто вроде гигантских ящеров
триасового периода,- нам надо упрочить свое положение.
- К тому времени мы будем уже в могиле! - выкрикнул какой-то мужчина.
- Это верно, мы, конечно, умрем,- согласился доктор.- Но наши потомки,
всего вероятней, будут здравствовать, так что мы уже сейчас должны решить,
каким образом обеспечить им как можно больше преимуществ. Язык, который мы
им завещаем...
- Док, о языке потом! - закричала еще одна женщина, маленькая стройная
блондинка с решительным выражением лица.- Вопрос о потомстве - вот что мы
должны сейчас решить. Я представляю женщин, способных рожать (таких у нас,
как известно, пятнадцать человек). Скажите, можете ли вы, как врач,
гарантировать - помня, что здесь нет ни медикаментов, ни соответствующих
инструментов,- что роды пройдут нормально?
Вся помпезность соскочила с Бойля, словно износившаяся тога.
- Буду откровенным,- начал он.- У меня нет, как вы, мисс Харт,
правильно изволили заметить, ни лекарств, ни инструментов. Но заверяю вас,
мисс Харт, шансов, что роды пройдут нормально, без ущерба для здоровья,
здесь намного больше, чем было на Земле, скажем, в восемнадцатом веке.
Скажу почему. На этой планете нет никаких микробов, опасных для человека.
Если бы они были, большинство из нас давно бы уже погибло от сепсиса.
- Я еще не все сказала,- заявила блондинка.- Тут есть еще один момент.
Нас в колонии пятьдесят три человека, женщин и мужчин. Из них десять пар
состоят в законном браке - о них мы говорить не будем. Остаются тридцать
три человека, из них двадцать мужчин. Двадцать против тринадцати (как
видите, женщинам не всегда не везет). Конечно, не все мы юны и
очаровательны, но мы все женщины. Так вот, какую форму брака мы установим?
Единобрачие или многомужество?
- Разумеется, единобрачие! - воскликнул высокий худощавый мужчина -
единственный человек, на котором было нечто вроде набедренной повязки,
сделанной из листьев папоротника.
- Что же, пусть будет так! - сказала блондинка.- Моногамия так
моногамия! Я сама за это. Но не вызовет ли такой брак каких-нибудь
эксцессов? Женщина так же может оказаться жертвой убийства из-за ревности,
как и мужчина, а этого не хотелось бы...
- Что вы предлагаете в таком случае, мисс Харт? - спросил Бойль.
- А то, док, что раз речь идет о браке с целью продолжения рода, то
любовь надо отбросить, как ненужный атрибут. Если двое мужчин претендуют на
одну и ту же женщину, то пусть решают спор поединком. Победитель получает
женщину, и она остается навеки с ним.
- Естественный отбор, значит,- пробормотал доктор.- Что ж, я не
против... но ваше предложение придется вынести на общее голосование.
На вершине холма, неподалеку от лагеря, имелась небольшая ложбина,
нечто вроде естественного амфитеатра. Зрители расселись по краям, тогда как
на самой сцене остались четыре человека. Одним из них был Бойль. Он
обнаружил, к своему неудовольствию, что в его функции главы государства
входят и обязанности спортивного судьи: по всеобщему мнению, он лучше
других мог судить, когда следует прекратить бой, чтобы никто из дерущихся
не стал навеки калекой. Там же была и блондинка Мэри Харт. В руках она
держала венок из каких-то желтых цветов, которым собиралась увенчать
победителя.
- Жаль, что эта безмозглая плесень сожрала все наши часы,- промолвил
толстяк, сидевший слева от Хокинса,- а то можно было бы отмечать раунды,
как в настоящем боксерском матче.
Хокинс кивнул головой и взглянул на находившихся в центре арены
четырех человек: на гордо посматривающую по сторонам блондинку, на
преисполненного самодовольством старика доктора и двух мужчин, чьи лица
обросли густыми бородами, а голые тела сверкали белизной. Он знал обоих:
Феннет, младший офицер с "Полярной звезды", и Клеменс, геологоразведчик
вновь осваиваемых планет.
- Будь у нас деньги, я бы поставил на Клеменса,- весело сказал
толстяк.- У вашего офицера столько же шансов победить, сколько найдется
снега в аду в жаркий июльский полдень. Он приучен к честной борьбе, а
Клеменс привык драться с подвохами.
- Феннет в лучшей форме,- заметил Хокинс.- Он ежедневно делает
утреннюю гимнастику, а ваш Клеменс только и знает, что ест да спит.
Посмотрите, какой у него живот.
- Итак, не кусаться и глаза не выцарапывать,- внушительно провозгласил
доктор.- И пусть победит сильнейший!
Он, как ему казалось, грациозно отступил назад и встал рядом с мисс
Харт.
Опустив руки со сжатыми кулаками, бойцы стояли друг против друга в
явном смущении. Казалось, оба сожалели, что дело зашло столь далеко.
- Ну, начинайте же! - закричала, не выдержав, Мэри Харт. - А то так и
состаритесь холостяками!
- Ничего, они подождут, пока у тебя, Мэри, подрастет дочь! -
выкрикнула одна из ее подружек.
- Если она у меня когда-нибудь будет. А при таких темпах шансов не
особенно много...
- Начинайте, начинайте! - хором закричала толпа.
Первым сдвинулся с места Феннет. Он как-то робко шагнул вперед и
легонько стукнул правой рукой Клеменса по лицу. Удар был слабый, но,
видимо, болезненный. Клеменс поднес руку к носу и, увидев на ней кровь,
двинулся на Феннета с явным намерением схватить того и изломать. Офицер
отскочил назад и еще раза два ударил геолога.
- Чего он не хрястнет его как следует? - воскликнул толстяк.
- Чтобы выбить себе пальцы? Вы же видите, они дерутся без перчаток,-
ответил Хокинс.
Феннет решил встретить противника напрямик. Он остановился, чуть
расставив ноги, и еще разок ударил правой. Хокинс с удивлением отметил, что
геолог хорошо выдержал удар. "Он намного крепче, чем кажется",- подумал
Хокинс.
Тем временем Феннет, выполняя финт, поскользнулся на мокрой траве и
упал. Клеменс тяжело навалился на него, но Феннет, изловчившись, резко
ударил геолога в пах. Тот, застонав от боли, вцепился пальцами офицеру в
лицо.
- Глаза не трогать! - закричал внимательно наблюдавший за боем доктор
Бойль.
Он бросился на колени и перехватил руками широкую, как лопата, кисть
Клеменса.
В этот момент Хокинс услышал какой-то посторонний звук. Среди криков
болельщиков его трудно было разобрать, но первому помощнику капитана
показалось, что он исходит сверху. Хокинс поднял голову и увидел зависший
над поляной неизвестный аппарат, похожий на вертолет. В его конструкции
имелись заметные странности, и Хокинс сразу понял, что аппарат явно
инопланетный.
А между тем из гладко отполированного днища аппарата вывалилась тускло
