- крохотное оранжевое существо. Оно плавало в зеленоватой жидкости -
Джейн его видела, - как водоросль, колеблемая подводным течением. Срок
жизни таких созданий был чрезвычайно мал. Под живительным действием
лазерного луча они рождались и умирали тысячи раз в секунду. То, что
казалось ей одним существом, на самом деле было множеством. Его
кажущееся единство было такой же иллюзией, как картинка на экране
телевизора. Оно было такое хрупкое, что Джейн боялась дышать.
- Да, так что?
- Может, ты все-таки пойдешь, если передумаешь...
Джейн вздохнула, не поднимая глаз:
- Уходи, Билли.
Он еще постоял, печально бренча монетками в кармане. Потом ушел,
Посредством элементарной наведенной трансформации раман должен был
принять в конце концов форму, наиболее тесно связанную с частицами нитки
из лоскутка. Джейн ждала, а человечек, медленно изменяясь, приобретал
знакомые черты. И вот наконец миниатюрный Робин широко улыбнулся ей,
облизал губы и взялся рукой между ног. Понятно, от такого примитивного
существа ждать хороших манер не приходилось.
Теперь, когда началось самое главное, ей стало страшно. Лазер имел
оснащение для переноса информации. Джейн подключила к нему микрофон.
Нервно откашлялась. Давно она не произносила тайного имени Крутого.
- Тетигистус! - воскликнула она.
Человечек подпрыгнул, словно его вытянули кнутом по спине. Трубка с
громким треском лопнула, почернела. Запахло горелым пластиком. Джейн с
криком отдернула голову, сорвала очки.
Но было поздно. Ясно и отчетливо перед ее глазами сиял тройной
неразделимый образ: Крутой-Питер-Робин. У них были ясные глаза и кожа
гладкая, как слоновая кость. Они лежали, укутанные в белые одежды,
светлые, чистые, безупречные.
Все трое были мертвы.
***
Значит, так и есть. Крутой - это Питер - это Робин.
Было поздно, скорые лифты уже не ходили. Джейн ехала домой сорок пять
минут, с остановками на всех этажах. По дороге она не думала ни о чем,
отдавшись своему горю. Раньше она надеялась, что, узнав правду о Робине,
любую правду, она станет свободна от него. Но именно сейчас, когда она
твердо знала, что вместе им не быть, она поняла, как он ей нужен.
Подходя к своей комнате, она чувствовала смертельную усталость.
Позади был длинный день, и она хотела только спать.
Из дверного окошка и из щели внизу выбивался свет. Раздавались
голоса. Мартышка вернулась. У нее гости. "Неважно, - подумала Джейн. -
Мне уже все неважно. Можно ударить меня по лицу кирпичом, я ничего не
почувствую".
Она открыла дверь.
На ее кровати сидел кто-то - нескладный, красноглазый, с волосами как
солома. Он посмотрел на нее и нагло осклабился.
- Как делишки. Сорока?
Это был Крысобой.
Глава 15
Зима выдалась небывало длинной. Старейшины Города объявили указом
наступление нового, третьего по счету декабря, так что за Черным
декабрем потянулся декабрь Ледяной, и все понимали, что и от четвертого
они тоже не застрахованы. Стояла Волчья луна. Богиня являла свой самый
жестокий лик. Иногда казалось, что Тейнд не придет никогда.
Через неделю после появления Крысобоя, Джейн отправилась с ним и
Мартышкой прогуляться и посмотреть на витрины. Полная нехороших
предчувствий, она нехотя тащилась за ними по роскошным магазинам
Карбонека и Гладсхейма, таким заведениям, как "Козий Рог", "Фата
Падурия", "Малефиций", и везде Джейн чувствовала себя неловко и не на
месте. Крысобой держался от нее в стороне, побрякивая в кармане ключами,
и, когда Мартышка начинала восхищаться очередной цацкой, его пухлые губы
довольно улыбались.
- Ой, вы посмотрите только! - восклицала она. - Какая прелесть!
- Да, ничего! - отвечал Крысобой и со значением смотрел на Джейн. - А
ты как думаешь?
Наконец они засели в "Пещере". Там был объявлен вечер свободного
доступа к микрофону, и непризнанные поэты, менестрели и барды набежали
со всей округи с невероятным количеством плохих стихов. Сидя за
столиками, сделанными из бобин от телефонного кабеля, они попивали кофе
и ждали своей очереди завладеть микрофоном. Младшекурсники в джинсах и
черных свитерах разносили чашки и убирали грязные.
- Ой, ну эти перчатки из девичьей кожи! - не могла успокоиться
Мартышка. - Я теперь только в "Джеттатуре" буду все покупать.
Нежно водя пальцем по подбородку Крысобоя, она мурлыкала:
- Ты только представь себе, какие они... Мя-а-агонькие!
На небольшом возвышении стоял очередной поэт. Судя по его виду,
последнюю неделю он спал, не раздеваясь, в стогу сена. Поэт читал:
Только что руки его лизала,
Как вдруг свободной и гордой стала...
Крысобой слушал, закатив глаза под самый лоб. Потом вернулся к прерванной мысли:
- Вот именно! Секс - это вопрос власти. Господство и подчинение,
только так.
- А у нас с тобой не так, - сказала Мартышка, - правда, зайчик?
Он снисходительно похлопал ее по руке:
- Кто-то дает, а кто-то получает. Это в природе вещей. Мужчина -
прирожденный агрессор, а женщина пассивна, ее призвание - заботиться,
опекать. В любви сталкивается сильный со слабым, это захват и
капитуляция, словом - война в миниатюре. А все остальное - ухаживания
там, ссоры, примирения - это так, завитушки. Сублимация.
- Какой ты грубый, - надула губы Мартышка. И заискивающим тоном
добавила: - Но, сокровище мое, кто же захочет, чтобы им все время
помыкали!
- Другое дело, - задумчиво продолжал Крысобой, - когда это любовь
втроем. Конечно, тут бывает по-разному, но чаще всего двое оказываются
наверху. И для равновесия та, что внизу, подвергается двойному гнету.
Она должна научиться пресмыкаться и ползать на коленях. Ей придется
полюбить свое унижение.
Мартышка, недобро посверкивая черными, как гагатовые пуговки,
глазками, бросила быстрый взгляд на Джейн. Ее ноздри раздувались. Но
потом она покачала головой и отвернулась.
- Это извращение.
- Конечно, - согласился Крысобой, - а что не извращение?
Джейн упорно смотрела на свечу в подсвечнике. Под толстым красным
стеклом трепещущий огонек то пригасал, то снова вспыхивал. Она сама себе
казалась мошкой, которая трепыхается изо всех сил, чтобы не угодить в
огонь.
- Ты, кажется, хотел со мной о чем-то поговорить?
Стройна и прекрасна, стоит, сияя,
Словно колонна у двери рая...
- Что? Ах да, действительно. Ты так внезапно исчезла и при столь
странных обстоятельствах... - Он вынул из внутреннего кармана конверт и
положил на стол рядом со своей чашкой. Джейн потянулась к конверту, но
он его быстро отодвинул. - Странных, вот именно, иначе не скажешь! И
даже не удосужилась попрощаться со старыми друзьями. Это после всего,
что нас связывало! Ну мне и стало любопытно. Я решил провести небольшое
расследование. Мартышка подскочила:
- Вы что, ходили вместе?
- Нет!
- Так, ерунда, ошибки молодости. - Крысобой небрежно повел рукой. - Я
подсказал Сучку запросить контору Детолова. - Он со значением постучал
по конверту пальцем. - Ну как, интересно тебе, что они ответили?
Сама как врата, чрез кои Любовь
Вступает в святилище...
У поэта был чрезвычайно неприятный голос, писклявый, гнусавый и дребезжащий.
- Зачем мы пришли слушать эту чушь? Ничуть не интересно! Какое мне
дело до всего этого? - Крысобой снова засунул конверт в карман и резко
сменил тему: - Ну что, хорошо провела вечер. Мартышка, девочка моя? И
погуляли, и по магазинам походили, и поболтали.
Она прижалась к нему:
- Замечательно, Крысобойчик мой!
- А что бы ты выбрала из всего, что мы видели?
- Ой, ну конечно, перчатки девичьей кожи. Ясно, перчатки!
Крысобой повернулся к Джейн:
- Слышала, что дама желает? - И щелкнул пальцами, словно она обязана
ему служить.
Джейн пришла в ужас, возмутилась и от волнения сказала совсем не то,
что хотела:
- Да меня туда и на порог не пустят! "Джеттатура" - это не мой
уровень, там слишком шикарно.
- Ничего, мы в тебя верим! - Крысобой встал, за ним поднялась
Мартышка. Хозяйским жестом он шлепнул ее по заду, чтобы быстрее
шевелилась. - Наша Сорока способнее даже, чем она сама думает. И он
бросил ей воздушный поцелуй через плечо. Они с Мартышкой удалились под
аплодисменты. Аплодисменты относились к поэту, который как раз закончил
чтение. На смену ему вышел другой, похожий на предыдущего как две капли
воды. Новый гений откашлялся с оглушающим микрофонным грохотом и запел:
О чем скорбишь, о рыцарь бледный,
Зачем ты мешкаешь в тиши?
Надо было не рассуждать, пустят ее в "Джеттатуру" или нет, а немедленно дать Крысобою отпор. Надо было заявить, что никогда больше она не будет для него воровать. Что ей плевать, что бы там ни было у него в конверте, ей это никак повредить не может. Что
она его не боится, не боится!
Так много она могла ему сказать, но не сказала!
***
Громадный Старорегентский зал был отведен под книжные магазины. Туда
мог прийти кто угодно, но поскольку в Сенодене размещался университет,
большинство магазинов специализировалось на подержанных учебниках,
научных монографиях и прочем, что нужно студентам.
В высоту эти магазины тянулись на два-три этажа, площадь же каждый из
них занимал столь малую, что уже двум покупателям было нелегко
разойтись. Много лет назад, при реконструкции зала, все трубы подняли
под его сводчатый синий с золотыми звездами потолок. Из сочленений
горячих труб постоянно, шипя, выбивался пар, на поверхности холодных
конденсировалась вода. Поэтому в зале все время не прекращался дождь, и
выложенный плитками пол, и зеленые крыши магазинов всегда были мокрые.
- Зачем тебе книга про орхидеи? Или без нее уже и имени придумать не
можешь? - Сирии выбрала со стойки у двери зонтик и раскрыла. Джейн взяла
другой.
- Могу, наверно. Но вообще-то все это не так просто. Дело все-таки
важное и очень личное. А то поспешишь и останешься на всю жизнь с
имечком вроде Мадам Фатима.
Подняв зонтики, Джейн и Сирии пошли под ручку. В проходах между
магазинами было полно прохожих.
- Дженни Синезубка назвала свою Садик-у-речки.
- Больно красиво. И у Элинор тоже не лучше.
- А у нее как?
- Командирша.
- Ужас! Так можно корову назвать. А знаешь мавку, в твоем коридоре
живет? Она клянется, что выбрала имя Погибельная Осада.
- Это неплохо!
- Но вряд ли очень притягательно. - Сирии засмеялась. - А Чернавка
говорит, что свою назовет Пещера Отчаяния.
- Ну это она в грустях, ее парень бросил. А что Наина придумала,
слышала?
- Что?
- Передряга. - Обе засмеялись. - Ну а ты на чем остановилась?
- Мясорубка.
- Да что ты! Серьезно?
- Да нет, шучу, конечно! Я ее назову Отважная. По-моему, это...
- Скорее! - Джейн схватила подругу за руку и втащила в ближайший
магазин. Судя по золоченой надписи на дверном стекле, фамилия владельца
была Инглсут.
Сирии с удивлением выглянула из двери наружу.
- Джейн! Что на тебя нашло?
Мимо магазина прошел Робин Эльшир. Он шел под дождем без зонта, с
непокрытой головой, был мрачен, по сторонам не глядел. Вот он скрылся
среди вздымающихся зонтиков. Сирии раздраженно вздохнула.
- Ах вот что! Ну знаешь, эта твоя история с Робином - ни в какие
ворота не лезет. У Джейн екнуло в сердце.
- Какая история? Он что-нибудь говорил обо мне?
- Ничего он не говорил и говорить не мог. Ты же его избегаешь, не
замечаешь, видеть не желаешь. Нельзя говорить о том, чего нет.
Джейн начала перебирать лежащие на прилавке сонники, травники,
сборники кроссвордов. - На нем печать смерти. Сразу видно, что он не
переживет Тейнда.
- Ну так тем лучше! Это должно взывать к твоим худшим чувствам. - В
