стакан стояли у одного ее локтя, пепельница у другого.
Джейн подошла на цыпочках, боясь заговорить и не в силах оставаться
на месте. У женщины были темные кудрявые волосы, спадающие до плеч. Она
ничего не слышала.
Джейн дотронулась до ее руки:
- Мама!
Мать, тихонько вскрикнув, подняла голову.
Глава 14
Мартышка добралась до ее тайника!
Тайник у Джейн был в картонной коробке под кроватью. Сверху для
маскировки там лежали старые колготки. Мартышка вытащила коробку,
разбросала содержимое по полу, перещупала своими лапами. Разъяренная
Джейн стала все собирать. Там были книга, которую она украла для Ламии и
собиралась при случае вернуть в библиотеку, стопка кредитных карточек и
удостоверение личности, которые она вытащила тогда из бумажника
Гальяганте, трубка, гашиш и летучая эссенция, хранящиеся для моментов
досуга и уединения, и еще какие-то пустяки, дорогие ей как память о Гвен
и Питере. Ничего не пропало. Мартышка рылась в ее вещах ради информации.
В коробке не было ничего, что могло бы раскрыть ее тайны. Джейн
прятала эти вещи не потому, что боялась, что их увидят, но они были ей
дороги, и она не хотела, чтобы к ним прикасались чужие руки.
И все-таки к ее гневу примешивалось беспокойство. Она ощущала
какую-то угрозу. Хорошо изучив Мартышку, она понимала, что та полезла в
ее вещи не просто так. Это был сигнал - но чего?
Из коридора доносился смех. Габундианки украшали свои двери венками
из остролиста в честь зимы. А потом они растерзают кабанью тушу и
окропят кровью все окна и двери. Джейн не собиралась в этом участвовать,
слишком мрачно было у нее на душе для их невинных забав. Мрак и холод
глубоко запустили когти в ее душу. Такой длинной зимы она еще не видела.
Она задернула шторы, сбросила одежду, мазнула эссенцией по животу,
растерла. Зажечь гашиш в трубке удалось только с третьей спички. Мысли
блуждали, она никак не могла сосредоточиться. Не меньше часа прошло,
пока ей удалось наконец собраться и перенестись.
- Расскажи о себе.
Ее мать шла в сумерках по речному берегу, Джейн догнала ее и пошла
рядом. Она неловко сложила руки на спине, мать скрестила свои на груди.
Они обе боялись прикоснуться друг к другу.
- Ну что тебе рассказать... Я косметичка. С Франком мы расстались,
семь лет уже. Теперь я в основном одна живу. - Она нервно рассмеялась. -
Вроде и рассказывать не о чем. Иногда помогаю в больнице.
- О мама!
Она смотрела на речную гальку у себя под ногами, на линию нанесенных
водой щепок, черепков и пластиковых бутылок, обозначающую границы
невысокого речного прилива. Ей так много хотелось спросить у матери.
"Что ты пережила, когда я исчезла? Как ты это объяснила? Искала ли ты
меня? Где? Когда наконец перестала искать?" Но почему-то ни один из этих
вопросов задать она не могла, не получалось.
- Это у тебя новая блузка? - внезапно спросила мать.
- А что, не нравится?
- Ну почему обязательно не нравится? Почему всегда что-то должно не
нравиться? Я только... Тебе не кажется, что она простовата? Ты была бы
очень миленькая, если бы следила за собой, одевалась бы получше,
пользовалась косметикой. У тебя черты лица хорошие.
- Слушай, мама, у меня полно знакомых мальчиков, я вовсе не страдаю
от одиночества, понимаешь? Так что не надо мне про косметику.
Мать заговорила резче:
- Надеюсь, ты держишь их в рамках? Я вот лично только об одном жалею,
что не подождала до свадьбы. И не смотри на меня так. Если ты им
позволяешь лишнее, потом они тебя не уважают. Даже твой отец такой. Я
уверена, что если бы... А, да ладно, неважно!
У противоположного берега разгружался танкер. Его очертания приобрели
в полутьме что-то таинственное. Они остановились поглядеть на него.
- Я тут подумала, мама... Может, ты бы пила поменьше?
Мать, продолжая глядеть на танкер, ничего не ответила.
- Слушай, мама, я теперь какое-то время не смогу с тобой видеться.
Скоро у меня экзамены, я буду ужасно занята. Я, может быть, до конца
зимы не выберусь. Где-нибудь весной.
Ее мать покачала головой, не слушая.
- Меня так радуют эти сны, - сказала она. - Такое утешение, ты
не-представляешь. Хоть я и понимаю, что это не на самом деле, но в
каком-то смысле они для меня все равно что взаправду. Я, кажется, говорю
непонятно.
- Это не сон, мама.
- Молчи, Джейн, молчи...
- Когда-нибудь я вернусь на самом деле. Я работаю сейчас над этим, я
учусь как могу. Когда-нибудь я вернусь домой.
- Перестань! - Мать тихо заплакала. - Перестань, пожалуйста, не
надо...
Могучая волна любви, вины, жалости нахлынула на Джейн. Не думая, что
делает, она потянулась к матери и опрокинула банку с летучей эссенцией.
Крышка отлетела в другой конец комнаты, эссенция разлилась по всему
полу. Джейн пришлось два часа ее отскребать.
***
- Камень, камень, поднимись!
Профессоресса Немезида взмахнула ясеневым жезлом над серым обломком
скалы. Жезл разлетелся на куски. Студенты смотрели во все глаза, затаив
дыхание.
Камень встрепенулся и приподнялся, меняя очертания. Почти
выпрямившись, он, однако, тут же застыл снова, и только самый
пристальный взор различил бы в его форме появившийся намек на некоторое
человекоподобие.
Отряхивая с мантии кусочки жезла, Немезида спросила:
- Итак, что доказал наш опыт? - Ее свирепый взгляд обшаривал лица
студенток. Все как одна отводили глаза.
- Мисс Синезубка! Отвечайте немедленно.
- Что камень крепче дерева, - ответила Дженни наудачу. Нередко
случалось, что Профессоресса удовлетворялась расхожей истиной, если ее
хорошо сформулировать.
- Неверно! Контрпример: черное дерево и пемза, - резко ответила
Профессоресса. Запахло гнилым мясом, как всегда, когда она гневалась.
Студентки в страхе съежились. - Мисс Олдерберри! Отвечайте не
задумываясь!
- Мы доказали, что всюду жизнь. - Немезида нахмурилась, и
Джейн-поторопилась поправиться: - Что вещество содержит потенциал жизни,
и то, что кажется нам бесчувственной материей, просто спит.
- Развейте вашу мысль на примерах.
- Ну, например, vis plastica, формообразующее воздействие. Оно есть
не что иное, как животворное дыхание, и коровы, и овцы, стоящие на лугу
спиной к нему, зачинают в себе новую жизнь. Когда оно веет на скалу,
поверхность камня трепещет, стремясь усложнить свою форму, и принимает
образ странных зверей, черепов с костями или змей, свернувшихся в
клубок. Невежды же думают, что кто-то заставил чарами окаменеть живые
существа. А когда ветер улетает, унося животворящую силу, метаболизм
камня снова замедляется, и он опять впадает в сон.
- Как это доказывает ваше утверждение?
- Мы знаем, что ничто нельзя наделить качествами, которые не
содержались в нем изначально. Фиолетовый луч, проходя через красную
линзу, делается красным благодаря удалению синей составляющей. Но через
желтую линзу этот луч просто не сможет пройти, поскольку он не содержит
в себе желтого. Следовательно, жизнь должна быть присуща камню, раз он
может, хотя бы и на время, двигаться и оживать.
Немезида набросилась теперь на девушку-зяблика.
- Мисс Клюйпоклюй! Предположим, что vis plastica не отлетит от камня,
но будет овевать его день за днем. Какие известные вам формы жизни
получатся из него?
- Химеры и горгульи.
- Докажите!
- Как уже было сказано, материя реагирует в соответствии со своей
природой. У этих существ должна быть каменное тело и такие же задатки, в
частности любовь к вертикальным поверхностям и замедленное течение всех
процессов...
Аудитория, где проходил семинар, была маленькая, а радиаторы грели
слишком сильно. Они звякали и жужжали, испускали столько тепла, что
стекла запотели. Было душно. Джейн подождала, пока профессоресса
отвернется, и тихонько зевнула, зажимая рот рукой.
Немезида моментально, каким-то внутренним чувством, уловила зевок.
Она застыла и бросила через плечо суровый взгляд на Джейн. Ее
водянистые, окруженные розовыми мешочками глаза стали жесткими.
- Извините, пожа... - начала Джейн.
И осеклась. В комнате было пусто. Куда-то ушло все тепло. Исчез
бледный зимний свет, льющийся в окно. За окном было сумрачно, и в
полумраке тянулась широкая, слишком широкая панорама Города. Это была
совсем другая комната. Это был аспирантский холл на верхнем этаже
Бельгарды. Огни индустриального заката догорали на горизонте.
Был вечер.
Ничего не понимая, Джейн вытянула руку и коснулась оконного стекла.
Оно было твердым и прохладным. Это успокаивало. "Ну-ка соберись, -
приказала она себе. - Как я сюда попала?"
- Джейн! - сказал кто-то. - Тебе что, нехорошо?
Бледное отражение появилось в стекле рядом с ее собственным. Оно
подернулось зыбью, меняя очертания.
Сначала это был череп, но он тут же превратился в лицо, худощавое и
очень красивое. В свете флюоресцентных ламп тени под глазами казались
густыми и темными. Джейн впилась в это лицо глазами.
Это была Гвен.
Хватая ртом воздух, Джейн резко обернулась. Но рядом с ней стояла
вовсе не Гвен. Это была Сирин. Джейн оглянулась на стекло - в нем было
отражение Сирии, ничуть на Гвен не похожее.
- Джейн, милая! - Сирии взяла ее за руку. - Что с тобой?
- Я... - Отвернувшись от окна, Джейн видела пустые кресла холла,
коридор за ним. Студенты и преподаватели шумным потоком вливались в
двери большой аудитории. Это был аспирантский лекционный зал имени
Лесного царя.
- Немезида выгнала меня с семинара, а больше я ничего не помню. Я
потеряла полдня.
Только сейчас до нее дошло, как сурово обошлась с ней разгневанная
профессоресса. Все, что она делала с той минуты: занятия, чтение,
встречи с друзьями, - все это у нее было украдено.
- Ну и стерва! - проворчала она. - Да пошла она!..
- Вот это правильно! - Сирин набросила на Джейн академическую мантию,
такую же, как та, что была на ней, и потащила в гущу толпы. - Держись
посолиднее! Проверять, наверное, не будут. - Она засмеялась. - Ты видела
в своей жизни столько твидовых костюмов сразу?
- Они же не нарочно. - Джейн и Сирин беспрепятственно вошли в дверь
красного дерева. - Я пробовала... Эй, куда ты меня тащишь?
Джейн предпочитала на лекциях садиться подальше и в стороне, но Сирин
притащила ее в пятый ряд, сразу за профессорскими местами. Лицом к залу,
позади кафедры, восседали деканы факультетов на откидных стульях, как
вороны на проводах.
- Это лекция по глубинной грамматике, дурочка! Я тебе говорила за
обедом, неужели не помнишь? Джейн покачала головой. Сирии продолжала:
- Эта лекция читается раз в десять лет. Остальное время лектора
держат в подвале, в запечатанной банке с оливковым маслом.
- Что ты врешь!
- Серьезно! Мне рассказывал один ассистент. Он лично помогал
вскрывать эту банку.
К кафедре вышел администратор с козлиной головой, откашлялся и
объявил:
- Естественная философия не может похвастать обилием героев. Но
сегодня я представляю вам не только героя, а воина, истинного
академического берсерка, лобовой атакой вырвавшего у Богини самые
сокровенные из ее личных тайн. Когда он и его спутники вышли в поход,
целью которого было завладение знанием, они прекрасно понимали, что в
своей отважной попытке не только легко могут лишиться собственных
жизней, но и погубить в придачу весь мир, как верхний, так и нижний.
Однако это не смутило отважных исследователей, превыше всего ставящих
интеллектуальную честность.
Лишь один из славной когорты вернулся назад. И вот он стоит перед
вами. Есть ли кто-нибудь, кто менее нуждается в том, чтобы его
