"горбатого лепишь"?! Рейнджер нам как брат был, а ты
его так выставляешь: не человек, а робот получается!
- Но откуда же ему иметь от рождения человеческие
инстинкты, если его земные папа и мама - не более чем
символы, необходимые лишь для того, чтобы его появление
на свет выглядело правдоподобно?! - рассудительно
возразил Валидатор.
- Ни шиша не понял, - честно признался Весельчак.
- Конечно, Рейнджер мог бы родиться и без родителей,
если бы захотел, но он ведь сам сказал, что книга
должна быть серьезной, то есть не фантастической, не
абсурдной, не гротескной, не юморной. В ней должен быть
реализм, а это значит, что не должно быть ничего
необъяснимого в рамках общепринятой логики.
- Но это ведь не простой человек - он должен уметь
творить чудеса! Воду в пиво превращать, например...
- Такое "чудо" может сотворить любой бармен: пиво
получится - от настоящего не отличишь. В современности
все чудеса, которые творили прошлые воплощения, сплошь
опошлены: кого удивишь хождением по воде в век атомных
подводных лодок? Даже воскрешение мертвых вошло в
повседневную практику благодаря реанимации. Ресурсы
чудес практически исчерпаны людьми с колбой, циркулем и
скальпелем в руке.
- Но так ничего не выйдет, в натуре! - возмутился
Весельчак. - Какое же это будет "воплощение", если оно
ничем не будет отличаться от остальных людей?
- А кто сказал, что оно должно отличаться? У него,
может быть, другие задачи. "Супер-стар" был хорош для
эпохи возрастающих энергий, а теперь акценты смещаются
в сторону убывающей энтропии, когда высшую ценность
преобретает обратимость событий. Вполне вероятно,
появление на Земле Рейнджера ознаменует начало новой
эры, которая будет проходить под знаком "RESTART".
- В каком смысле? - потряс головой Весельчак, пытаясь
что-то сообразить.
- В таком смысле, что на Земле не останется необратимых
процессов. А это станет возможным благодаря
использованию малых энергий в противовес высоким, -
туманно пояснил Валидатор. - Детали мне самому пока
неясны.
- Так что теперь, Рейнджер хилым у нас будет? - дошло,
наконец, до Весельчака.
- Да, с обычной точки зрения. Силу ведь можно мерить по
разному. Интересно, задумывался кто-нибудь над тем,
какой вес поднимают шахматисты за время партии,
переставляя фигуры?
- Килограмм за два часа? - понятливо усмехнулся
Весельчак.
4.Первые каникулы
(от Весельчака)
Школа предстала Владу величественным и таинственным
музеем с развешанными по стенам незримыми табличками
"Не шуметь!", "Не бегать!", "Не смеяться!", "Руками не
трогать!". Ни к чему, кроме ручек, карандашей, линеек,
тетрадей и учебников, здесь нельзя было прикасаться. В
первый день учительница так и сказала: "Зарубите себе
на носу раз и навсегда: ничего без моего разрешения не
трогать!!!". Лишь иногда она позволяла прикоснуться к
своей указке, мелу и тряпке, чтобы ученик мог что-то
показать, написать или стереть на доске. Особое табу
было наложено на карту и глобус, к которым нельзя было
притрагиваться ни при каких обстоятельствах: показывая
что-то на карте, нужно было водить над ней указкой на
расстоянии 10 сантиметров, а тот, кто осмеливался к ней
прикоснуться, сразу получал в дневник "банан" (два
балла). Показать что-либо на глобусе учительница
никогда никого не просила, видимо, потому что сделать
это, не дотрагиваясь до обклеенного атласной бумагой
папье-маше, было невозможно.
Влад был вполне послушным учеником, но когда в конце
первого класса учительница повела детей во двор сажать
деревья, он ощутил внутри себя смутный протест.
- Я не пойду! - неожиданно сорвалось у него с языка.
Учительница была в шоке - никогда раньше она ничего
подобного от первоклашек не слышала.
- Разве ты не слышал: я всем говорила, что "каждый
человек должен в своей жизни посадить хоть одно
дерево"! - нахмурилась она.
- Я не могу посадить дерево, - на глаза Владу
навернулись слезы.
- Почему? - удивилась учительница.
- Потому... потому...
Влад хотел сказать, что ни один человек не может
посадить дерево - в лучшем случае он может его
пересадить из одного места в другое, потому что человек
не может сделать зерно своими руками, а пересаживать
деревья - значит нарушать священный принцип "не
трогать!", ведь деревья могут вырасти и сами... Но
ничего этого он, конечно, не сказал, потому что не смог
связать их своей недетской мысли подобающую малолетке
речь, и он только горько заплакал от беспомощности.
- Сейчас же прекрати! - учительница схватила его за
рукав школьного пиджака и потащила во двор учить, как
надо сажать деревья.
И вот наступили долгожданные каникулы...
Гораздо позже Влада преследовала одна и та же картинка
из детства: во время первых летних каникул он едет в
поезде с родителями в деревню к родственникам - вагон
медленно подкатывается к станции, и сквозь редко
забрызганное мелким дождем стекло видно, как на
переезде стоят люди: мужчина в коричневой драной куртке
с велосипедом между ног, на руле болтается бидон,
из-под крышки видны края перетянутого резинкой
целлофана; женщина в темном платке и коротких резиновых
сапожках, с тонкой каемкой поверху, у ног стоят два
накрытых марлей зеленых ведра; и хмурая конопатая
девчонка с блеклыми бантами на коротких косичках, один
бант развязался и попал за шиворот кофты... Они молча
проплывают мимо, покорно воспринимая поезд как
временное препятствие на их пути, а в голове Влада в
такт вагонным колесам стучит глухой голос: "Толь-ко
ни-че-го не тро-гать... толь-ко ни-че-го не тро-гать...
толь-ко ни-че-го не тро-гать...", - и он радуется про
себя, что поезд скоро пройдет, и он даже случайно не
сможет нарушить жизнь этих людей.
- Сколько стоит поезд? - спрашивает мама у проводницы.
- Двадцать минут.
- Ура, пойдем на вокзал пить газировку! - радуется
Владик.
И они идут с отцом пить газировку со своей кружкой,
потому что на юге страны свирепствует болезнь с
противным названием "холера", и по плацкартному вагону
холодной шипящей змеей проползают слухи об американских
шпионах, которые добрались аж до Орла и подкладывают в
мойку питьевых автоматов зараженные стаканы.
После трех доз с сиропом, когда язык приятно холодит и
пощипывает, а в нос ароматно шибает апельсиновыми
газами, они возвращаются к вагону - и тут случается
нечто страшное: им навстречу по перрону быстро идет,
будто катится, та самая женщина с девочкой, в руках у
нее по ведру яблок, из кармана кофты торчит скомканная
марля... Владик в предчувствии беды прячется за отца, а
женщина надвигается прямо на них с криками "купите
яблочков!". Ничего не подозревающий отец
останавливается, и как его не тянет Владик за свитер,
оттаскивая от опасного места, спрашивает:
- Почем?
- Задаром отдам, - радуется тетка, - три рубли ведро.
- Разве это задаром? - усмехается отец.
Он собирается уходить, и Владик радуется, что на этот
раз, кажется, "пронесет", но вредная женщина не отстает
- она вынимает из ведра подрумяненное с одной стороны
яблоко:
- Да вы гляньте, гляньте! Ароматы какие! Пробуйте,
пробуйте! Бери, малыш!
К ужасу Владика, женщина протягивает ему в пухлой
красной руке увесистое яблоко - в голову ударяет набат:
"ТОЛЬКО НИЧЕГО НЕ ТРОГАТЬ!!!" Владик отчаянно мотает
головой, и в этот момент случается НЕПОПРАВИМОЕ:
женщина, изловчившись, резким движением оттягивает ему
ворот джемпера и бросает за шиворот яблоко...
Дальше в воспоминаниях Влада - черный провал. Следующая
картина - он громко вслипывает в поезде на руках у
мамы, перед глазами все кружится и плывет. На столе
лежит коричневатый огрызок от съеденного отцом
яблока...
-------------------------
- Весьма недурно, - похвалил Весельчака Валидатор. - Я
даже не ожидал. Думал, тебя на юмор потянет.
- Кх... я и сам так полагал, - смущенно признался
Весельчак, - хотел написать что попроще, а вышло
закрученно... Но ты же сам сказал, чтоб серьезно и без
дураков.
- Вполне, вполне!
- Да, но только... неинтересно как-то получается. Что
читатели скажут?
- Какие читатели? - задумался Валидатор.
- Ну эти, мифические... или как их там? Потенциальные!
- Это тебя пусть не волнует! - ободряющего хлопнул
Валидатор по плечу коллегу по перу. - Сколько
потенциальных читателей, столько и потенциальных
мнений.
5. Дальше, выше, быстрее...
(от Валидатора)
Учеба давалась Владу тяжело. Но не потому, что у него
не было способностей, а по той простой причине, что он
не мог их использовать так , как этого от него ожидали.
Типичный пример: ему на уроке задают решать
математическую задачу, и он довольно быстро, быстрее
других, находит три ответа, один из них верный, а два
другие - явно неправильные из-за ошибки в формуле или в
расчетах. Любой нормальный ребенок перепишет с
черновика в тетрадь верный ответ, но Влад поступал
по-другому: правильные результаты он сообщал учителю
только тогда, когда ЭТО ЕМУ БЫЛО НУЖНО. То есть только
в тех случаях, когда в учительском журнале в графе с
его фамилией накапливалось критическое число двоек, и
нужно было срочно получать пятерку, чтобы преподаватель
смог вывести за четверть общей оценкой тройку и
избавить его, Влада, от разборок в учительской и
наказания дома. Он это делал не из шалости или
вредности, а из принципа, который заключался в том, что
любой ответ верен только в том случае, если он несет на
себе полезную нагрузку. Иначе все ответы равноценны,
как равноценен ноль со знаком плюс или минус, и каждый
из них можно считать одновременно и верным, и
ошибочным.
Была у Влада и другая черта, которую трудно было
объяснить с точки зрения традиционной детской
психологии: он ни в чем и никогда не хотел выделяться
среди других. Если он на уроке первым выполнял задание,
то никогда не спешил тянуть вверх руку, чтобы заявить
об этом. В диктантах он намеренно делал ошибки, чтобы,
не дай Бог, не написать лучше всех. Особенно угнетали
его соревнования на уроках физкультуры с их непременной
задачей прыгнуть дальше всех, пробежать быстрее всех и
сделать больше всех отжиманий от пола. Ему постоянно
приходилось быть начеку, чтобы ненароком кого-то не
перегнать или не превзойти в силе.
Родители давно заметили, что их сын специально
измазывает себе лицо чернилами, отрывает пуговицы от
пиджака и пачкает в луже ботинки. Заметили - и махнули
на это рукой, потому что счастливы были уже только тем,
что их "чудик" учится в нормальной школе.
Как ни странно для взрослого восприятия, Влад
пользовался в школе авторитетом, как человек, которому
все "пофигу": соученики принимали его страх перед
выделением из общей массы за отчаянный пофигизм. А ему
и действительно было пофигу, будут его ругать или
хвалить - ему самому должно было быть хорошо, а хорошо
он чувствовал себя только тогда, когда ничем не
отличался от остальных.
Такая беззаботная жизнь Влада в гармонии с собой
продолжалась до восьмого класса. Ему было тринадцать
лет, когда его отец получил от предприятия новую
квартиру, и вся семья переехала в другой район. Влад
стал ходить в новую школу - там с ним и случилось
событие, перевернувшее его представление о жизни.
"Событие" звали Стелла Кислицкая.
Влад с первого взгляда влюбился в эту рослую белокурую
девочку с тонкими улыбчивыми губами и васильковыми
глазами, светившимися пронзительно-чистым светом,
исходившим, казалось, из глубин ее теплой груди. Когда
он смотрел на нее, ему хотелось то плакать, то
смеяться, а то и плакать, и смеяться одновременно. А не
смотреть на нее Влад не мог, и к своему немалому
удивлению, стал замечать за собой, что ему непреодолимо
хочется, чтобы и она смотрела на него. Но увы,
божественная Стелла не одаривала его своим вниманием.
Ей явно нравились мальчики посильнее и понаглее Влада,
например, Феликс, которого она открыто провоцировала на
