переменах своими подколками, дожидаясь, когда он
схватит ее за волосы и приложит боком к стенке. У Влада
при этом появлялось неизменное желание вмешаться, но он
слишком ясно понимал, насколько глупо будет выглядеть
его псевдо-рыцарское заступничество со стороны.
Получить по роже от Феликса он не боялся, но его душил
стыд, когда он представлял, как будет при этом хохотать
над ним Стелла.
Привлечь внимание Стеллы можно было только одним путем:
выделиться из себе подобных. И тут Влада постигло
горькое прозрение: он с безнадежным отчаянием осознал,
что НЕ МОЖЕТ этого сделать, потому что к своим неполным
четырнадцати годам сознательно подавил в себе все
способности и загнал себя в такую глубокую яму
посредственности, из которой ему вряд ли удастся
выбраться за всю оставшуюся жизнь.
С недетским упорством он снова и снова предпринимал
попытки хоть чем-то выделиться среди своих сверстников,
но безрезультатно: ни в учебе, ни в спорте, ни в
дворовых играх ему не удавалось даже приблизиться к
первым. Впрочем, "играми" это теперь уже нельзя было
назвать - это скорее было состязание в троеборье: вино,
девчонки, драки. От вина (обычно это был дешевый
"Рубин") Влада мутило, к девчонкам, за одним
исключением, он относился равнодушно, а драться был
неспособен.
Однажды парень из параллельного класса, ходивший в
шестерках у Феликса, без видимой причины вызвал его в
школьный туалет на драку. Вернее, предполагалось, что
это будет не драка, а профилактическое "навешивание
пиздюлей" Владу, но Влад только обрадовался: у него
появилась прекрасная возможность доказать, что он тоже
чего-то стоит, и доказать это не на ком-то, а на
подручном Феликса, который вместе со своим дружком
Джеком держал в руках всю школу, за исключением двух
старших классов. Перед Владом, правда, маячила
незавидная перспектива схлестнуться с самим "боссом",
но он предпочитал над этим не задумываться. Лишь только
подручный Феликса по кличке Муха завел "воспитуемого" в
туалет, Влад первый без предупреждения заехал ему с
правой в ухо... В следующее мгновение произошло нечто
неожиданное: реальность превратилась в замедленное
кино, и перед глазами Влада в сторону перегородки между
унитазами неторопливо проплыла голова Мухи с
полуопущенными веками, будто он чего-то застеснялся,
волосы его приподнялись и поплыли в другую сторону, а
рябое лицо стало постепенно угасать и очень скоро
превратилось в черное пятно, как это бывает, когда за
головой человека светит яркое солнце...
Очнулся Влад в медпункте от нестерпимой рези
нашатырного спирта в носу.
- Кто тебя так... уделал? - участливо спросила
медсестра, прикладывая ему к глазу свинцовую примочку.
- Не знаю... Не помню... Упал, кажется, - ответил Влад,
искренне недоумевая, что же с ним произошло.
- Все-то вы падаете! Искалечите когда-нибудь друг
дружку, - сокрушенно покачала сестра головой. - Ладно
уж, иди к завучу разбираться. Сам-то дойдешь?
Завучу и родителям Влад, конечно, ничего не рассказал,
и за это компания Феликса его простила. Но сам он в
очередной раз ощутил свое ничтожество...
-------------------------
- Стоп, стоп, стоп! - запротестовал Весельчак. - Мы так
не договаривались. Пусть хилый, пусть дебильный, но
"ничтожество" - это ты, брат, через край хватил!
- А ты как считаешь, наш Рейджер должен быть на Земле
"самым, самым, самым"? - невозмутимо спросил его
Валидатор.
- Ясный корень!
- Вот и я так полагаю. И если он не может стать самым
великим из людей, пусть тогда будет самым ничтожным. По
крайней мере, этим он будет качественно отличаться от
прошлых четырех воплощений.
- Но почему мы не можем сделать его самым великим?
- Боюсь, что не получится, - покачал головой Валидатор.
- А ты попробуй.
- И не собираюсь.
- Это почему? - Весельчак вскинул в удивлении
виртуальные брови.
- Считаю бессмысленным. Если хочешь, пробуй сам. Но не
думаю, что твоя попытка увенчается успехом.
Весельчак призадумался: он боялся в случае неудачи
выглядеть дураком в глазах Валидатора.
- А пусть клоуны мастерство покажут, чего они
бездельничают у нас?! - нашелся он. - Грамоте обучены,
вот пусть и пишут!
6.Никогда не мечтайте!
(от клоунов)
Когда Влад закончил школу со средним баллом три целых
ноль десятых и получил в напутствие от классного
руководителя загадочную фразу "Такую серость ничто не
затмит", он с облегчением окончательно осознал свою
полную никчемность и ни на что непригодность, и... стал
вполне счастлив. Все несчастья и беды людей - от того,
что они не получают от жизни заветного плода, к
достижению которого стремятся. Человек мечтает быть
великим писателем, а ему говорят: "Тоже мне,
Достоевский! Да ты аллюзию от поллюции отличить не
можешь!" Конечно, такому человеку обидно будет. Или
другой человек спит и видит, как он установит рекорд
страны по прыжкам с шестом, а накануне соревнований на
него наезжает пьяный велосипедист - несбывшийся
рекордсмен падает и разбивает коленную чашечку об
крышку канализационного люка. Неизвестно, установил бы
он рекорд, но можно со стопроцентной уверенностью
сказать, что вся его дальнейшая жизнь будет отравлена
горьким зельем обиды на пьяниц, на велосипедистов, на
судьбу и на Бога, а закончит он, вполне возможно, тем,
что сам сопьется и будет под градусом развлекаться
"велосипедными прогулками", выискивая в темных аллеях,
на кого бы побольнее наехать. Напротив, человек,
который ни к чему не стремится, надежно застрахован от
жизненных разочарований.
Во всем мире найдется очень мало людей, которые ни о
чем не мечтают и ни к чему не стремятся, и именно
поэтому так редко встретишь счастливого человека. Влад
стал одним из избранных, которым дано было познать
секрет блаженства: ничего не требовать от жизни. Все
знают магическую фразу "блаженны нищие духом", но в
силу своей простоты она столь глубоко зашифрована, что
лишь немногим теологам удалось найти ключ к ее
разгадке. А те, кто ее разгадал, не захотели делиться
сокровенным смыслом с остальными, потому что это бы
противоречило избранности счастливых и могло бы
нарушить счастье избранных. Гораздо мудрее объявить,
что "нищие духом" - это люди с разжиженным мозгом,
дебилы, идиоты и кретины, говоря языком медицины. И уж
никакому нормальному человеку не придет в голову, что
"несчастный" кретин, глядя на "психически здоровых
людей", радуется, что он не один из них. Если
нормальный человек и заметит блуждающую на губах
кретина улыбку, он скажет только: "Идиот какой-то!" -
чем еще больше развеселит жизнерадостного счастливца.
Да, Влад был вполне счастлив, не прикладывая к этому
никаких усилий. Он был счастлив только тем, что он
живет, в отличие от тех, кого уже закопали в землю или
замуровали в вазочке в стену, предварительно подвергнув
сожжению, благозвучно прозванному "кремацией". Одного
этого факта существования было бы достаточно для
счастья, но жизнь оказалась к нему необычайно добра:
утром она дарила ему чарующие переливы птичьих трелей
за окном, ласковый луч пробивающегося сквозь тюлевые
занавески солнца и освежающую прелесть холодной воды
из-под крана. Днем, работая на рытье траншеи под
телефонный кабель, он вкушал мышечную радость
неизнурительного физического труда и наслаждался
холодящим первобытным запахом сырой глины, а вечером по
его жилам разливалась живительная благодать чудесного
виноградного напитка с загадочными кабаллистическими
знаками "777" на этикетке, когда он со своими
достойными коллегами распивал в перелеске у
железнодорожного полотна пряно-ароматный портвейн под
вареную колбаску и философские разговоры.
Докладчиком в интеллектуальных беседах обычно выступал
Леня-Лысый, потерявший шевелюру "в горниле атомного
реактора", как он сам выражался. Поначалу он не
рассказывал о своей прежней работе, намекая только, что
она имела отношение к "мирному атому", но когда его
стали в шутку называть "секретным физиком", признался,
что "ходил матросом" на атомном ледоколе "О.Ю. Шмидт".
Философов и всех прочих ученых он недолюбливал, считая,
что они "погрязли в интегралах". Речи его были мудреные
и понять из них можно было не очень много:
- Вот мы тут пьем, так, сидим на насыпи, все путем, да,
а ни хрена не знаем, какие процессы в нас происходят,
потому что нам неведомо, кто, в натуре, стоит за нами.
Вот ты вчера "бэ-эфа" хватанул, и все пучком, а сегодня
тебя со слабого портвешка воротит, а почему? Где
разгадка? Кто скажет? Никто не скажет. А я скажу:
потому что у каждого второе "я" есть, даже не второе, а
первое, это верняк. И хер кто знает, чего это
первое-второе "я" в текущий момент себе в глотку
заливает. Может, оно дорогой коньяк сосет,
расслабляется, а ты со своим портвейном лезешь, букет,
падла, рушишь. Ясно дело, пошлет оно тебя на три
печатных знака, или все пять даже. А если ты...
На самом кульминационном месте речь Лени-Лысого
неминуемо прерывалась грохотом проносящейся мимо
электрички, но это его не смущало, и он как ни в чем не
бывало продолжал свой рассказ, а Влад, наблюдая, как он
многозначительно открывает немой рот с прилипшими к
иссохшим губам табачными крошками, хватался в приступе
смеха за живот и, провожая взглядом безучастную
электричку, орал что есть мочи: "Бля-я-я-я-а-а-а-а!!!"
- ...Или вот там, во, гляди, - Леня, успев таинственным
образом переключиться на другую тему, указывал на
темнеющее небо кривым перстом с загнутым внутрь ногтем,
- во - Дева, та еще проблядушка, а задарма себя
показывает...
- Да где? - щурились мужики, рассматривая вечереющее
небо, подкрашенное с западной стороны горячечным
румянцем. - Нет там ни хуя!
- А вон, в семидесяти градусах по азимуту от полярной
звезды, - Леня нежно брал товарища за загривок и
поворачивал его голову в нужную сторону.
- Чо ты гонишь?! Какая звезда? Это самолет летит, -
беззлобно возражал товарищ.
- Не летит, а на месте стоит, значит, звезда или
спутник на геостационарной орбите, - терпеливо
разъяснял Леня-Лысый.
- В штанах у тебя спутник, - подзадоривали его мужики.
- Замажем на червонец? - не выдерживал Леня. - Студент,
разбей!
Студентом называли Влада - наверное, за его тщедушное
телосложение. Роста он был под метр восемьдесят, но
худой, как Останкинская телебашня (по выражению его
матери).
- Сначала "бабки" покажи, а потом замажем, - отвечали
Лене.
- Не доверяешь, гнида? - удивлялся он, словно ему в
первый раз выказывали недоверие.
- Сам ты гнида!
Далее следовал ленивый обмен пинками и ударами в глаз
или в челюсть. Дерущихся быстро разнимали и заставляли
пить "мировую", и около девяти часов вечера, как по
расписанию, все расходились, чтобы успеть домой к 9:35,
когда по телевизору после информационной программы
"Время" начинался художественный фильм.
Влад "на автопилоте" перебирал слегка заплетающимися
ногами, и сердце его радовалось за подарившую теплый
вечер природу и за мудрых добродушных людей, знающих
ответ на все ее загадки. На середине пути его начинало
мутить - тогда он, не меняя выражения лица, хватался за
тонкие ветви сирени, или еще какого-нибудь придорожного
куста, наскоро проблевывался, вытирал об траву ботинки
и продолжал свой путь. Главное при этом было именно не
менять выражения лица, иначе, если хоть на мгновение
ото лба к подбородку пробегала стягивающая кожу
брезгливая гримаса, настроение могло запросто
испортиться, и когда после по "телеку" не было
подходящей веселой киношки, типа "Соломенной шляпки"
или "Льва Гурыча Синичкина", на душе становилось слегка
муторно.
-------------------------
Счастье Влада закончилось именно в тот день, когда он,
лежа на свежеразрытой куче с сигаретой "Пегас" в зубах,
рассматривал через осколок зеленого бутылочного стекла
солнечные острова в разрывах листьев вековой липы и
предавался мечтам о том, что такая его приятная жизнь
будет продолжаться если и не вечно, то до старости.
