белой птицы, которая летит человеку в лицо, если он отважится слишком
далеко подняться по тропе, или вот... да обычные россказни про всякую
нечисть, глупые деревенские басни, кто в них поверит? Но вот две недели
назад... ты не слышал? Тут проезжал отряд откуда-то из-под Алауны, и
поперек тропы упало дерево, а ветра не было - просто так, ни с того ни с
сего.
- Я об этом не знал. Были пострадавшие?
- Нет. Есть другая тропа. Поехали по ней.
- Понятно.
Он вопросительно посмотрел на меня.
- Твои боги, господин?
- Можно сказать, что так. Не думал, что их покровительство будет
действовать столь неотступно.
- Значит, ты знал, что это могло случиться?
- Пока ты не рассказал, мне в голову не приходило. Но чьих это рук
дело - знаю.
Ральф озабоченно нахмурился.
- Если это не случай... И если я еще раз привезу сюда Эмриса этой
тропой...
- С ним ничего не может случиться. И тебе он тоже послужит вместо
охранной грамоты. Ты их не бойся, Ральф.
При последних словах брови его сошлись было к переносице, но он тут
же опомнился и кивнул. Вид у него был озабоченный, даже взволнованный. Он
спросил:
- Как долго думаешь ты тут пробыть?
- Трудно сказать. Это во многом зависит от здоровья верховного
короля. Если Утер поправится совсем, то, может быть, мы продержим здесь
мальчика до четырнадцати лет, прежде чем покажем отцу. А что, Ральф?
Неужто тебе так обидно еще несколько лет прожить в этом медвежьем углу?
Или гоняться верхом за таким шустрым господином стало невмоготу?
- Нет... то есть да. Но... дело не в этом, - забормотал он,
покраснев.
Я, улыбаясь, спросил:
- Кто же она?
Его насупленный взгляд стал мне понятен только тогда, когда он,
помолчав, произнес:
- Много ли ты еще подсмотрел, когда следил в пламени за Артуром?
- Мой милый Ральф! - Не стоило ему объяснять, что звезды отражают
только судьбу королей и волю богов. Я мягко сказал: - Мой провидческий дар
не открывает мне того, что свершается за дверью спальни. Я просто
догадался. Твое лицо прозрачнее кисеи. И пожалуйста, даже в сердцах не
забывай звать его Эмрисом.
- Прости. Я не хотел... Да и не было ничего такого, что ты мог бы
подсмотреть... Я ни разу не побывал у нее в спальне... Я хочу сказать, она
не... Вот проклятье! Мне следовало знать, что тебе все будет известно! Я
не хотел дерзить тебе. Я забыл, что ты все понимаешь не так, как
остальные. Растерялся. Слишком давно с тобой не разговаривал... А вот и
лошади. Он, кажется, и твою оседлал. Я не знал, что ты собираешься ехать
вниз.
- Не собирался. Это, видно, Эмрисова затея.
Я не ошибся. Едва увидев нас на пороге, Артур крикнул:
- Я привел твою лошадь тоже, господин. Не проводишь ли нас немного?
- Если мы поедем моим ходом, а не твоим.
- Можно хоть шагом, если пожелаешь.
- Ну, на такую муку я тебя не обреку. Но пустим Ральфа вперед,
хорошо?
Тропа вначале круто уходит под гору. Ральф ехал первым, Артур - за
ним, и, видно, его вороная и впрямь была тверда на ногу, потому что Артур
ехал, все время отвернув голову, занятый разговором со мной. Можно было
подумать, не зная обстоятельств, что это мальчик, а не я, должен был
наверстывать девять лет; я почти не задавал вопросов; все события его
жизни, крупные и мелкие, сыпались у него с языка, и вскоре я уже знал о
доме и домочадцах графа Эктора и о положении Артура среди них не меньше,
чем знал сам мальчик. А кое-что и сверх того.
Потом мы выехали из сосняка на более отлогий склон, поросший дубами и
каштанами, а еще через полмили уже трусили по ровной дороге над берегом
озера. Каэр Банног в лучах солнца колыхался на воде, скрывая в глубине под
утесами свою тайну. Долина впереди нас раздалась вширь, и вскоре, одетые
туманом, показались зеленые ряды ив, росших вдоль реки.
В том месте, где река вытекает из озера, я натянул поводья. Когда мы
прощались, мальчик живо спросил:
- А можно мне скоро опять приехать?
- Приезжай, когда захочешь - когда сможешь. Но обещай мне одно.
Он насторожился - это означало, что его обещания, раз данные,
неукоснительно исполняются.
- Что же?
- Не приезжай без Ральфа, или кто там тебя должен сопровождать. В
следующий раз не удирай. Эта местность зовется Диким лесом, недаром.
- О, я знаю, он считается заколдованным, но я не боюсь его
обитателей, особенно теперь, когда я видел... - Он осекся и закончил фразу
иначе, чем начал: - Когда там - ты. А что до волков, то у меня есть
кинжал, и волки не нападают днем. К тому же нет такого волка, который мог
бы догнать мою Звездочку.
- Я имею в виду другие породы зверей.
- Медведей? Кабанов?
- Нет. Людей.
- О! - произнес он, как пожал плечами. Это была, конечно, отвага -
здешний лес, как и любой другой, служил убежищем для разбойников, рассказы
о которых он не мог не слышать, - но кроме отваги, еще и неведение. Так
воспитал мальчика граф Эктор, что он, над чьей головой нависла постоянная
угроза, чьи недруги рыщут по всем королевствам, он тем не менее об
опасности знает только понаслышке!
- Ну хорошо, - сказал он. - Обещаю.
Я был удовлетворен. Лесные хранители будут, конечно, на страже, но
тут нужна еще и другая охрана и забота - графа Эктора и моя.
- Мой поклон графу Эктору, - сказал я Ральфу и увидел по его лицу,
что он понял мои мысли. На том мы расстались. Я сидел в седле и смотрел им
вслед - они ехали по травянистому берегу реки, вороная рвалась в галоп и
закусывала удила, большая каурая Ральфа мерно трусила рядом, и мальчик
что-то говорил, страстно жестикулируя. В конце концов он, как видно,
добился своего, Ральф пустил в ход каблуки, и каурая ударилась в галоп.
Вороная, отпущенная мгновением позже, устремилась вслед за ней. Когда
двоих мчащихся всадников уже должна была скрыть от меня молодая березовая
роща, меньший всадник обернулся в седле и махнул мне рукой. Началось.
Он вновь появился у меня на следующий же день, умеренным - напоказ -
аллюром выехал на поляну, а сзади, отставая на полкорпуса, следовал Ральф.
Артур привез мне в подарок яйца и медовые пироги, а также известие, что
граф Эктор еще не вернулся, но графиня возлагает надежды на благое влияние
святого отшельника и с радостью отпускает мальчика ко мне. А граф сразу же
по возвращении повидается со мной.
Это сообщение передал мне не Ральф, а сам Артур, он явно не усмотрел
тут ничего сверх обычной строгой заботливости своего опекуна, которой,
должно быть, втайне давно уже тяготился. Четыре яйца оказались разбиты.
- Только Эмрис, - съязвил Ральф, - мог вообразить, что сможет довезти
яйца на своем бешеном коньке.
- Согласись, что всего четыре битых яйца - это неплохо.
- О да, только Эмрис мог так отличиться. Так спокойно я не ездил с
тех пор, как вчера сопровождал тебя домой.
Потом он под каким-то предлогом оставил нас вдвоем. Артур вымыл
яичный желток из гривы своей лошадки, а потом уселся со мной есть пирожки,
а заодно засыпал меня вопросами о мире за пределами Дикого леса.
Через несколько дней Эктор возвратился в Галаву и сообщил мне через
Ральфа, где и когда состоится наша встреча.
К этому времени по окрестным селениям, уж конечно, прошла молва о
том, что юный Эмрис два или три раза ездил в лесную часовню, и никто бы не
удивился, узнав, что граф Эктор или его хозяйка пожелали увидеть нового
отшельника. Мы условились встретиться как бы случайно в усадьбе Федора...
На самого Федора и его жену, мне сказали, вполне можно было положиться;
остальные же люди увидят только, что отшельник, как всегда, заехал за
провизией, а граф проезжал в это время мимо и воспользовался случаем
потолковать с ним.
Нас проводили в небольшую задымленную комнатку, хозяин принес вино и
ушел.
Эктор совсем не переменился, разве только в волосах и бороде
прибавилось серебра. Я сказал ему это, когда мы поздоровались, и он
рассмеялся:
- А чего же тут удивляться? Ты подбрасываешь в мое тихое гнездо
золоченое кукушкино яйцо и ждешь, что я останусь таким же беззаботным, как
прежде? Ну, ну, я пошутил. Ни я, ни Друзилла не согласились бы расстаться
с нашим мальчиком. Чем дело ни кончится, а минувшие годы были для нас
счастливыми, и если работа наша оказалась успешной, то ведь и материал для
работы мы получили самый добротный.
И он стал рассказывать мне о годах своего опекунства. Пять лет - срок
немалый, и ему было что рассказать. Я почти ничего не говорил и жадно
слушал. Кое-что из того, о чем он вел речь, было мне уже известно - из
картин в пламени или со слов самого мальчика. Но если я и знал кое-что о
жизни Артура в Галаве, если о плодах его воспитания мог судить сам, зато
из рассказа Эктора я составил себе представление о той горячей
привязанности, какую питали он и его жена к своему воспитаннику. И не
только они, но и все домочадцы Эктора, ничего не ведавшие о том, кто такой
Артур, относились к нему с неизменной сердечностью. Я не ошибся в своем
первом впечатлении: ему действительно свойственна была отвага, и быстрый
ум, и горячая жажда совершенства. Недоставало, пожалуй, хладнокровия и
осторожности, как и у его отца, но:
- Кому, черт возьми, нужна осторожность в юноше? Этой премудростью он
легко овладеет, когда получит первую рану или - что куда хуже - встретит
человека, который обманет его доверие! - сердито воскликнул Эктор, как
видно раздираемый между гордостью за мальчика и верой в свое
воспитательское искусство.
Но когда я заговорил о воспитании и хотел выразить свою
благодарность, он меня решительно остановил.
- Ну, а ты, я слышал, неплохо здесь устроился. Счастливый случай
привел тебя в Зеленую часовню как раз ко времени, чтобы заступить на место
старика Проспера.
- Случай? - переспросил я.
- А-а, чуть не позабыл, с кем разговариваю. Давно не было волшебника
в наших краях. Ну, для такого наипростого смертного, как я, это выглядит
как случай. Но случай или нет, а вышло очень удачно; в замке ты поселиться
не мог бы, у нас есть один человек, который, оказывается, хорошо тебя
знает - Марцелл, тот, что женился на сестре Валерия. Он у меня учитель
фехтования. Может быть, я не должен был его брать на службу, зная, что
рано или поздно ты сюда вернешься, но он - один из лучших воинов в
королевстве, а нам тут на севере, видит бог, хорошие бойцы ой как нужны. К
тому же он лучший в стране фехтовальщик. Ради мальчика я не мог упустить
такой случай. - Он бросил на меня взгляд из-под насупленных бровей. - Чего
ты смеешься? Или это тоже был не случай?
- Нет, - сказал я. - Это был Утер. - Я передал ему свой разговор с
королем о воспитании Артура. - Как похоже на Утера послать человека,
который знает меня! Он никогда не умел думать сразу о нескольких вещах...
Ну да ладно, я там не покажусь. Можешь ты найти подходящий предлог, чтобы
мальчику ездить ко мне?
Он кивнул.
- Я представил дело так, что-де давно слышал о тебе, что ты - человек
ученый, много ездил по свету и можешь обучить мальчиков тому, чего они не
узнают от аббата Мартина и святых братьев. Им будет позволено ездить к
тебе, когда бы они ни пожелали.
- Они? Разве Кей не вырос из учеников, даже при необыкновенном
учителе?
- Да он ради учения и не поедет, - сокрушенно, но не без гордости
сказал отец. - Он вроде меня, мой Кей, ничего знать не желает, кроме
искусства боя, так можно сказать, хотя, конечно, с юным Артуром ему,
похоже никогда не сравниться, этот обещает вырасти редким рубакой, но и
