Кей, он у меня упорный и старается изо всех сил. Ради книжной науки он
сюда не зачастит, но ведь, знаешь, они какие, мальчишки, - что у одного
есть, то и другому непременно подавай. Разве его удержишь дома, когда
Артур ему столько всего понарассказывал. Малыш ни о чем другом не говорит,
он даже Друзилле сказал, что его святой долг - каждый день ездить к тебе и
смотреть за тем, чтобы у тебя вдоволь было еды. Хорошо тебе смеяться. Ты,
может, заколдовал его?
- Разве что ненароком. Я буду рад снова повидать Кея. Он был славный
малыш.
- Ему нелегко приходится, - сказал Эктор. - Меньшой, можно сказать,
уже теперь ни в чем ему не уступает, даром что между ними разница в три
года, а в будущем, глядишь, и превзойдет. А когда они были малышами, мой
то и дело слышал: "Смотри, чтобы Эмрису досталось не меньше, чем тебе, -
он приемный сын и гость". Может, не будь он у нас единственным, все было
бы проще. Друзилла уж так старалась и Кею показать, что он родной сын, и
того приголубить, чтобы не чувствовал себя посторонним. Кей молодцом
держится с Артуром, хотя и ревнует иной раз, не без этого, но за будущее
можно не беспокоиться, поверь. Покажи ему, куда принести свою верность, и
никакая сила его не собьет. В папашу пошел, неповоротливый пес, но уж
вцепится - не отпустит.
Он говорил и говорил, а я сидел и слушал, вспоминая, как я сам при
другом дворе рос, не то что Артур, на положении чужака и бастарда. Я был
тих нравом и лишен талантов, которым мог бы позавидовать юноша или муж,
тогда как Артур, по самой природе своей, должен выделяться среди
сверстников в замке, точно большая стрекоза среди болотной мошкары.
Наконец Эктор вздохнул, допил вино и поставил кружку.
- Ну да это все теперь детские сказки и дела давно прошедшие. Кей
сейчас все больше бывает со мною и с моими людьми, и спутником Артура
будет Бедуир. Говоря "они", я подразумевал не Кея. У нас теперь есть еще
один мальчик. Я привез его с собой из Йорка. Это сын Бана Бенойкского.
Знаком ты с ним?
- Да, знаю такого.
- Он попросил меня взять Бедуира на год-другой. Прослышал, что у меня
живет Марцелл, и хочет, чтобы Бедуир тоже у него поучился. Он примерно
одних лет с Артуром, так что я не огорчился, когда услышал предложение
Бана. Мальчик тебе понравится. Тихого нрава и не то чтобы семи пядей во
лбу, так мне аббат Мартин сказал, но славный и к Эмрису привязался. Против
них двоих даже Кей и тот поостережется выйти. Так что вот оно как обстоят
дела. Только бы аббат Мартин не вздумал вставлять палки в колеса.
- С чего бы ему?
- Мальчик был окрещен в христианскую веру. А в Зеленой часовне... В
последние-то годы Проспер служил богу, но люди знают: в свое время здесь
всякие божества обитали, а не только истинный Христос. Ты-то сам в часовне
какой порядок завел?
- Я воздаю каждому богу, какой мне встретится на пути, - ответил я. -
Так велит в наши дни здравый смысл, да и простая вежливость тоже. Мне
иногда кажется, что боги сами еще здесь не вполне разобрались. Часовня
открыта воздуху и лесу, кто пожелает, пусть входит.
- А как же Артур?
- Выросши в христианском доме, Артур, должен почитать христианского
бога. А вот как будет на поле боя - это уже другой разговор. Я еще не
знаю, от которого из богов он получит меч, - знаю только, что Христос к
мечу был не очень-то склонен. Ну да посмотрим. Налить тебе еще вина?
- Что? А-а, спасибо. - Эктор встрепенулся, сморгнул, облизнул губы и
заговорил на другую тему: - Ральф говорил, ты спрашивал о засаде под
Медиобогдумом пять лет назад. Так вот, это были разбойники, и никто
больше. Отчего ты спрашивал? Разве есть признаки, что кто-то сейчас
интересуется?
- У меня тоже были кое-какие неприятности на пути с юга, - ответил я.
- Но Ральф говорит, что тут не было ничего.
- Ничего. Я сам дважды ездил в Винчестер и один раз в Лондон, и ни
одна живая душа не подходила ко мне с расспросами, а уж без этого бы никак
не обошлось, если бы там хотя бы подозревали, что мальчик где-то на
севере.
- И Лот с тобой не заговаривал и не выказывал интереса?
Он бросил на меня быстрый взгляд.
- Этот-то? От него всего можно ожидать. Тут у нас на севере куда
спокойнее бы жилось, если б только этот господин занимался делами своего
королевства, а не зарился на верховный престол.
- Значит, вот как люди говорят? Он метит на место короля, а не просто
к нему в приближенные?
- Куда бы он ни метил, но помолвка между ним и Моргианой уже
заключена, и свадьба состоится, как только ей исполнится двенадцать лет.
Теперь, даже захоти Утер, все равно от этого союза не отвертеться.
- А тебе он не по душе?
- Да в наших краях он никому не по душе. У нас говорят, что Лот все
время раздвигает свои границы и пользуется для этого не одним только
мечом. Рассказывают о сговорах. Если он заберет в свои руки слишком много
силы, глядишь, после смерти верховного короля у нас снова начнется время
Волка. Что ни весна - саксонские набеги на побережье, раздоры да пожары до
самых Пеннин, за саксами - ирландцы туда же, а нашим только и остается -
уходить в горы и искать укрытия среди неприютных утесов.
- Давно ли ты видел короля?
- Три недели назад. Он стоял в Йорке и послал за мной. Расспрашивал с
глазу на глаз про мальчика.
- Каков он был на вид?
- Неплох как будто, но пружина выпала. Ты понимаешь, что я хочу
сказать?
- Вполне. А Кадор Корнуолльский был с ним?
- Нет. Он тогда еще находился в Каэрлеоне. Я потом слышал, что он...
- В Каэрлеоне? - резко переспросил я. - Сам Кадор был там?
- Да, - подтвердил Эктор, удивленный. - Он возвратился, еще когда ты
был у себя. Разве ты не знал?
- Должен был знать, - с досадой ответил я. - Он послал вооруженный
отряд обыскать мой дом в Брин Мирддине и выследить, куда я отправлюсь. Я,
мне кажется, сумел от них улизнуть, но обнаружилось, что меня выслеживают
два отряда, а такой возможности я не предусмотрел. Уриен Горский тоже
заслал своих людей в Маридунум, и они по моему следу добрались до
Гвинедда. - Я рассказал ему про Кринаса и отряд Уриена. Он слушал,
хмурясь. Я спросил: - А здесь эти люди - не слышно чтобы появлялись? Они
вопросов не задают, а высматривают и прислушиваются. Выжидают.
- Нет. Объявись здесь чужие люди, об этом стало бы известно. Ты,
верно, сбил их со следа. И не беспокойся, люди Кадора сюда не заедут. Он
теперь в Сегонтиуме, ты знал об этом?
- Когда я был там, говорили, что ожидается его приезд. Ты не знаешь,
он что, собирается обосноваться теперь в Сегонтиуме, раз Утер поставил его
командовать обороной Ирландского берега? Нет ли слухов о новых защитных
сооружениях?
- Слухи-то есть, но едва ли пойдет дальше разговоров. На такое дело
понадобится больше времени и средств, чем найдется у Утера. Кадор, если я
верно понимаю, оставит гарнизон в Сегонтиуме и в береговых крепостях, а
сам расположится в глубине, где можно стоять наготове с большими силами,
чтобы бросить их в место удара. Возможно, в Дэве. Сам король Регеда
находится в Лугуваллиуме. Мы делаем, что в наших силах.
- А Уриен? Надеюсь, сосредоточил полки у себя на востоке?
- Да, вгрызся в свои утесы, - с мрачной похвалой отозвался Эктор. - И
в одном можно не сомневаться. Покуда Лот не обвенчается с Моргианой в
присутствии всех епископов королевства и не представит неоспоримых
доказательств осуществления брака, он не станет свергать Утера и Уриена на
него не напустит. Артура же им не найти. Если они за девять лет не
разнюхали, где мальчик, теперь уж не учуют. Так что будь спокоен. К тому
времени, когда Моргиана отпразднует свое двенадцатилетие и будет готова
взойти на брачное ложе, Артуру исполнится четырнадцать и настанет срок,
назначенный Утером, чтобы явить его людям. Вот тогда-то и придет черед
разделаться с Лотом и Уриеном, ну а если это случится раньше - что делать,
значит, так судил бог.
На том мы расстались, и я один вернулся в часовню.
4
После этого Артур иногда с обоими мальчиками, но чаще с одним
Бедуиром приезжал ко мне в святилище раза два-три в неделю. Кей был
крупный белокурый крепыш, лицом очень похожий на отца, он обходился с
Артуром любовно, но покровительственно и чуточку насмешливо - такое
обращение не могло не доводить временами младшего до бешенства. Но Артур
был тоже очень привязан к своему названому брату и хотел непременно
разделить с ним удовольствие, которое, по-видимому, получал от этих
посещений. И Кей с интересом слушал мои рассказы о дальних странах,
описания битв, походов и завоеваний, но скоро уставал и отвлекался, когда
мы обсуждали чужие обычаи и образы правления, легенды и верования, о
которых так любил слушать Артур. Со временем Кей стал все чаще оставаться
дома, предпочитая (как докладывали мне мальчики) отправляться с отцом на
потехи или по делам - иногда на охоту, иногда в дозор, а случалось
изредка, что и в гости к кому-нибудь из соседей. На второй год я Кея уже
почти не видел.
Бедуир был совсем другой - тихий мальчик одного возраста с Артуром,
ласковый и мечтательный, как поэт, он был рожден играть в жизни вторую
скрипку. Они с Артуром были точно два бока одного яблока. Бедуир, как
верный пес, во всем следовал за ним, не скрывая своей любви, но, несмотря
на мягкий нрав и поэтичный взор, был мужествен и прям. Собой он был дурен
- нос приплюснут в какой-то давней драке и заметно искривлен, на щеке шрам
от ожога. Но он был мальчик с характером и притом добрый, и Артур любил
его. Как сын пусть мелкого, но короля, Бедуир был по рождению выше Кея, а
уж Артуру, по представлениям мальчиков, до него было как до неба. Однако
ни Бедуиру, ни Артуру это и в голову не приходило; первый предлагал
преданность, второй принимал ее.
Как-то я спросил у них:
- А вы знаете историю Бисклаварета - человека, который стал волком?
Бедуир, не тратя попусту времени на ответ, извлек из-под покрывала
арфу и бережно поставил у моих ног. Артур лежал, подперев кулаком
подбородок, на моем ложе, в глазах у него плясало пламя - был промозглый
вечер поздней весны, - и он нетерпеливо сказал:
- Да ладно тебе. Бог с ней, с музыкой. Как же это было?
Бедуир примостился, подогнув коленки, рядом с ним на одеяле, а я
настроил струны и начал.
Это волшебная история, и Артур слушал, весь светясь, Бедуир же совсем
притих, обратив ко мне лицо - одни глаза. Уже стемнело, когда они
собрались в тот вечер домой в сопровождении здоровяка слуги, который был к
ним приставлен. А назавтра Артур приехал один и рассказал мне, что ночью
Бедуира мучили кошмары.
- Но знаешь ли, Мирддин, когда мы вчера возвращались домой и он был
еще весь полон твоим рассказом, что-то вдруг мелькнуло за деревьями, мы
подумали: волк, и Бедуир заставил меня ехать между ним и Лео. Я знал, что
ему страшно, но он сказал, его право - защищать меня, и я думаю, он прав,
ведь он - королевский сын, а я...
Он не договорил. Впервые он так близко коснулся этой скользкой темы.
Я не произнес ни слова. Я ждал.
- ...а я - его друг.
Мы поговорили с ним о природе храбрости. Момент прошел. Позднее я
вспоминал его слова о Бедуире. Вспоминал не раз в последующие годы, когда
в обстоятельствах, куда более сомнительных, верность Бедуира Артуру
оставалась неколебимой.
А сказал он мне - серьезно, будто в свои девять лет действительно
понимал такие вещи, - вот что:
- Бедуир - самый храбрый спутник и самый верный друг на свете.
