плотно, что проложить себе дорогу сквозь эту чащу можно было только с
помощью топора. Я услышал хлопанье крыльев. Из своего убежища вылетел
голубь-вяхирь и исчез на другой стороне рощи. Я поехал за соколом.
Город и речная долина исчезли из вида. Пони брел по склону неглубокой
балки, на дне которой бежал узкий и быстрый поток. На противоположной
стороне балки, на длинном склоне, покрытом дерном, выступала каменистая
осыпь, увенчанная скальными обломками. В солнечных лучах они отливали
синим и серым. Моя сторона склона была усеяна кустами боярышника, от
которого по земле шли косые тени. Вверху виднелась скала, увитая плющом.
Над ней в синем небе кружили клушицы, нарушавшие своим криком тишину в
долине.
Копыта пони громко стучали по запекшейся земле. Стояла жара, и
хотелось пить. Тропинка вела под низко нависавшую скалу высотой футов
двадцати. У подножия по обеим сторонам тропинки рос боярышник, образуя
тенистую аллею. Где-то наверху слышалось журчанье воды.
Я остановил коня и соскользнул на землю, отвел его в тень и, привязав
к кусту боярышника, осмотрелся в поисках источника.
Скала у тропинки была суха. Снизу тоже не видно было следов воды. Тем
не менее журчанье слышалось ясно. Я сошел с тропинки и взобрался на другую
стороны скалы, очутившись на небольшой ровной поляне, покрытой дерном и
усеянной кроличьим пометом.
На поверхности склона я увидел вход в пещеру. Закругленное отверстие
в камне было небольшим, но правильной формы, почти как у арки. Справа,
если стоять, как я, лицом ко входу, лежала россыпь поросших травой камней.
В камнях росли деревья рябины и дуба. Их ветви скрывали своей тенью вход в
пещеру; с другой стороны, всего в нескольких футах от арки, был источник.
Приблизившись, я увидел маленький блестящий ручеек, ниспадавший в
круглое углубление в камне и не имевший стока. Скорее всего, вода уходила
через камень или через какую-то трещину в земле, попадая в основной лоток.
В чистой воде я различал каждый камешек и каждую песчинку на дне каменного
углубления. Над ручейком возвышался папоротник-листовик. По краям рос мох,
а под ним свисала зеленая мокрая трава.
Я встал на колени, наклонив голову, чтобы отхлебнуть воды, как вдруг
заметил чашку. Она стояла в небольшой нише, скрытой ветвями папоротника.
Чашка была высотой с ладонь и сделана из коричневого рога. Взяв ее, я
увидел, что в нише стоит маленькая деревянная резная статуэтка бога. Я
узнал его: подобное изображение я встречал раньше под дубом у Тир Мирдина.
Здесь же он стоял на собственной вершине, под открытым небом.
Наполнив чашку, я выпил и пару капель выплеснул на землю - богу.
После этого я вошел в пещеру.
5
Она оказалась больше, чем виделась снаружи. Несколько шагов внутрь, а
шаги я делал очень маленькие, и открылась просторная обитель, потолок
которой терялся в высоте. Было темно, но откуда-то мягко пробивался
бледный свет, освещавший ровный и чистый пол. Напрягая зрение, я медленно
сделал шаг вперед и почувствовал, как медленно во мне нарастает волнение,
которое я всегда испытывал, находясь в пещерах. Одни люди так волнуются,
оказавшись в воде, другие - в горах, третьи - при разжигании огня. Я же
испытывал волнение в земных и лесных глубинах. Сегодня мне понятно -
почему. Но тогда я просто испытывал чувство любого мальчика, нашедшего
нечто новое. И это новое могло стать моим в мире, где мне ничего не
принадлежало.
В следующее мгновение я остановился как вкопанный. От неожиданности
по внутренностям разлился холод и меня захлестнуло сдерживаемое волнение.
Что-то шевельнулось справа во мраке, совсем рядом со мной.
Я застыл, всматриваясь и прислушиваясь. Никаких звуков. У меня
"заработали" ноздри, и я осторожно принюхался. Никакого запаха, ни
людского, ни звериного. В пещере пахло, как мне показалось, дымом, сырым
камнем и самой землей. Но ощущался какой-то затхлый привкус, какой - сразу
не определишь. Но я знал, что, находись рядом со мной какая-нибудь тварь,
воздух был бы другим, менее пустым. А пещера была пуста.
Я попробовал тихо сказать по-уэльски: "Привет". Шепот немедленно
вернулся обратно тихим эхом, свидетельствуя, что стена находилась где-то
близко. Затем легким свистом эхо ушло в высоту.
Послышалось какое-то движение. Поначалу я подумал, что эхо усилило
мой шепот. Нарастающий шелест походил на шуршание женского платья или
занавесок на ветру. Что-то пронеслось мимо моей щеки с пронзительным
бесплотным криком, переходящим за пределы слышимого. За ним еще и еще. С
высоты потолка падали легкие, остро очерченные комки, сливавшиеся в единый
поток, вихрь, похожий на косяк рыбы в водопаде. Летучие мыши,
потревоженные мной в своих вершинных покоях, устремились в дневную долину.
Они миновали сводчатый проход, образовав клуб дыма.
Я стоял совершенно спокойно, размышляя о том, что, наверное, именно
мыши являлись источником необычного затхлого запаха. Но это был другой
запах. Я не боялся, что мыши коснутся меня. В темноте или на свету при
любой скорости летучие мыши ничего не задевают. Они - воздушные создания.
Подобно тому, как частицы воздуха обтекают препятствия, так и мыши похожи
на лепестки, уносимые вниз по течению. Они проносились между мной и стеной
пронзительным потоком. Движимый детским любопытством посмотреть, что
будет, я сделал шаг к стене. Поток разделился, и меня обдало свежим
воздухом. Как будто меня не существовало. Но только я шевельнулся, вместе
со мной шевельнулась и тварь. Протянутая рука натолкнулась на металл. Я
понял, что там шевелилось, - мое собственное отражение.
На стене висел кусок металла, отполированный до матового блеска. Он и
являлся источником бледного света. Блестящая поверхность зеркала отражала
проходивший через вход свет и распространяла его по всей пещере. Я видел
себя, похожего на привидение. Отражение в зеркале попятилось, и моя рука
бессильно упала с висевшего на поясе кинжала.
Мышиный поток иссяк, и в пещере стало тихо. Успокоившись, я стал с
интересом изучать свое отражение в зеркале. Когда-то у моей матери было
античное зеркало, привезенное из Египта. Но потом, посчитав это за
роскошь, она убрала его. Конечно, я часто видел отражение своего лица в
воде, но ни разу до сих пор мне не доводилось видеть себя полностью.
Передо мной стоял темноволосый мальчик, настороженный, с любопытным
взглядом. Само напряжение и переживание. В отраженном свете глаза и волосы
казались черными. Волосы были густыми и чистыми, но неухоженными. В этом
плане гораздо хуже, чем у пони. Туника и сандалии - настоящий срам. Я
улыбнулся, и в зеркале появилось выражение, полностью изменившее мой вид.
Угрюмое молодое животное, готовое сразиться или обратиться в бегство,
превратилось в нечто быстрое и нежное. Уже тогда я понял, что это редкое
зрелище.
Затем все исчезло, и настороженное животное вернулось на свое место.
Я наклонился вперед, протянул к зеркалу руку. Гладкая, отполированная
поверхность холодила. Кто бы ни являлся его хозяином, это наверняка был
тот же человек, который использовал стоявшую у источника чашку из рога. Он
или совсем недавно покинул пещеру, или же жил здесь и должен был вот-вот
прийти и тогда застал бы меня.
Я не испугался, а лишь насторожился, когда увидел чашку. С самого
раннего детства приходится учиться постоять за себя. Хотя обстановка в
нашей долине достаточно спокойная, однако всегда найдутся злые люди,
бродяги или преступники, о которых надо помнить. Мальчишке моего склада,
любящему одиночество, надо уметь защищаться. Для своего возраста у меня
хватало выносливости и силы, а кроме того, у меня был кинжал. Мне и в
голову не приходило, что тогда мне шел всего лишь седьмой год. Я - Мерлин,
побочный или какой там, но внук короля. Путешествие продолжалось.
Сделав шаг вдоль стены, я наткнулся на коробку. Сверху виднелись
очертания каких-то вещей. Я безошибочно на ощупь определил, что это были
кремень, огниво, трут и большая, грубо отлитая свеча, пахнувшая овечьим
салом. Рядом лежал - я даже не поверил, ощупывая предмет сантиметр за
сантиметром, - овечий череп с рожками. В крышку были забиты гвозди,
закреплявшие кожу. Под сохранившейся кожей я обнаружил тонкие кости
летучих мышей, растянутых и пришпиленных к дереву.
Поистине пещера являлась кладом. Найди я золото или оружие, я не
заинтересовался бы больше. Переполняемый любопытством, я потянулся к
трутнице.
И тут я услышал, что он возвращается.
Первым делом мне пришло в голову, что он увидел пони, но потом понял,
что он спускается сверху. Было слышно, как у него из-под ног, шурша,
вылетает галька. Он вышел на траву. Последние камушки плюхнулись в ручей.
Он спрыгнул в густую траву у воды.
Снова пришел черед стать голубем-вяхирем. О соколе забыто. Я метнулся
в глубину пещеры. Он отодвинул ветви над входом в пещеру, и на мгновение
стало светло. Я увидел, куда бежать. В конце пещеры виднелся скат и
торчащие камни, а за ними широкий уступ высотой в два моих роста. Вспышка
света, отраженного от зеркала, указала, что пространство в скале над
уступом осталось во мраке. Я бесшумно вскарабкался в своих изношенных
сандалиях наверх и втиснулся между скалой и потолком. В действительности
это была расщелина, которая вела в другую, маленькую пещеру. Я юркнул в
нее, как выдра в свою речную нору.
Похоже, что он ничего не услышал. Ветви опустились, и снова стало
темно. Он вошел в пещеру. Послышалась твердая и размеренная мужская
поступь.
Если бы я поразмыслил над всем этим, я бы пришел к выводу, что пещера
должна пустовать по меньшей мере до заката солнца, поскольку у небогатого
хозяина охота и другие дела отнимают весь день. Тем более нет смысла
тратить свечи, когда на улице светлым-светло. Возможно, он пришел только
для того, чтобы оставить свою добычу, когда он уйдет, я смогу выбраться.
Дай бог, чтобы он не заметил привязанного в боярышнике пони.
Уверенной походкой человека, который вслепую знает свою дорогу, он
прошел к ящику со свечой и трутницей.
Даже сейчас у меня не было времени обдумать все толком. Я только
чувствовал, что небольшая пещера, куда я заполз, чрезвычайно неудобна, по
размерам не больше, чем крупный круглый бочонок, используемый
красильщиками. Пол, стены и потолок обжимали меня со всех сторон. Все
равно, что сидеть внутри большого шара, утыканного к тому же изнутри
гвоздями, поскольку кругом торчали зазубренные камни. Каждый сантиметр
поверхности покрывали осколки кремня. Я осторожно выбрал место где
прилечь. От порезов меня спасал лишь легкий вес. Найдя, наконец,
относительно гладкий участок, я облокотился на него, наблюдая за слабо
освещенным входом, и тихо вытащил из ножен кинжал.
Послышался звон кремня об огниво, быстрое шипенье, и в темноте ярко
вспыхнул трут. Он зажег свечу, и по пещере распространился плавный свет.
Может, он был таким только вначале, превратившись тут же во вспышку,
отблеск пожара, будто загорелась разом вся свеча. Кругом заплясали блики,
малиновые, золотые, белые, красные. Нестерпимо яркие, они проникли в мое
убежище. И я испуганно отшатнулся назад. Забыв о боли и порезах, я
распластался на колкой стене. Мой шар залило пламенем.
А шар был таковым на самом деле. Круглое углубление, пол, потолок -
повсюду растущие кристаллы. Гладкие и тонкие как стекло, но прозрачнее его
во много раз, сверкающие как бриллианты. Такими они предстали в моем
детском воображении. Я находился внутри шара, полного бриллиантов,
