Пока он молчал, я настойчиво повторил важный для меня вопрос:
- Что происходит, Галапас? Что все это значит?
- Что касается твоего сна и найденной пещеры, то мне ничего
неизвестно. Что же до дворцовых тревог, то я могу лишь догадываться. Ты
знаешь, что у Верховного короля остались от первой жены сыновья -
Вортимер, Катигерн и Пасентиус?
Я кивнул.
- Они не присутствовали в Сегонтиуме?
- Нет.
- Мне сказали, что они порвали со своим отцом, - сказал Галапас. -
Вортимер собирает собственную армию. Поговаривают, что он хочет стать
Верховным королем, и похоже, что Вортигерна ожидает мятеж, а это крайне
нежелательно для него при нынешних обстоятельствах. Королеву кругом
ненавидят, ты знаешь. Мать Вортимера была славной британкой, да и молодежь
хочет молодого короля.
- Выходит, Камлак за Вортимера? - быстро спросил я, на что Галапас
улыбнулся.
- Видно, так.
Я немного поразмыслил.
- Говорят, что когда волки дерутся, вороны летят своей дорогой? Не
так ли? Я родился в сентябре, моя звезда - Меркурий, а птица - ворон.
- Возможно, - ответил Галапас. - Более вероятно, что тебя запрут в
клетку гораздо быстрее, чем ты думаешь. - Его слова прозвучали как бы
отвлеченно, будто бы он думал о другом.
Я вернулся к волновавшей меня теме.
- Галапас, ты сказал, что ничего не знаешь о сне и пещере, но ведь
это должно быть божьим провидением?
Я взглянул на выступ, где терпеливо сидел сокол. Он прикрыл глаза,
оставив щелки, в которых отражался огонь.
- Может быть.
Я поколебался.
- Нельзя ли нам выяснить, что он... что имелось в виду?
- Ты снова хочешь побывать в хрустальном гроте?
- Н-нет, не хочу. Но кажется, что все-таки нужно. Что бы ты мне
посоветовал?
Спустя несколько секунд он сказал, тяжело роняя слова:
- Думаю, тебе надо сходить. Но сначала мне следует научить тебя
кое-чему. На этот раз ты должен сам создать огонь. Нет, не так, -
улыбнулся он, когда я разворошил веткой угли. - До отъезда ты просил меня
показать тебе кое-что настоящее. Это последняя вещь, которой я тебя научу.
Я не осознавал... Ладно. Пора. Нет, сиди на месте. Книги больше не
понадобятся, малыш. Только наблюдай.
То, что случилось вслед за этим, я не стану описывать. В этом и
заключалось все искусство, переданное мне Галапасом, не считая некоторых
приемов врачевания.
Но, как я уже сказал, оно стало для меня первым волшебством и уйдет
от меня последним. Мне было легко создавать холодный как лед огонь и
разжигать неистовый огонь, огонь, который тонкой струей уходит в темноту.
По молодости все эти чудеса получались быстро, однако если быть к ним
неподготовленным и неспособным, то можно запросто ослепнуть.
Когда мы завершили, уже стемнело. Галапас поднялся.
- Я вернусь через час и разбужу тебя.
Он сдернул с зеркала закрывавшую его накидку, надел ее и вышел из
пещеры.
Длинные языки пламени напоминали лошадь, скачущую галопом. Один
длинный и яркий язычок извивался как плеть. Со свистящим пеньем прогорало
полено. И тут разом заговорили тысячи веток, зашептались тысячи людей.
В бриллиантовом сиянии тишины костер погас. Вспыхнуло зеркало. Я взял
свою накидку, сухую и уютную, и забрался в хрустальный грот. Я расстелил
ее и лег сверху, не спуская глаз с хрустального свода надо мной. Пламя
заполняло все пространство. Я лежал в шаре, полном света, будто находился
внутри звезды. Становилось все ярче и ярче. Неожиданно наступила тишина.
Копыта скачущих лошадей высекали искры из камней римской дороги. В
воздухе свистела плеть, но конь уже мчался во весь опор. Широко
раздувались розовые ноздри. Дыхание густым паром вырывалось на холодный
воздух. На коне сидел Камлак. Далеко сзади, на расстоянии в полмили,
держались его люди. За ними, прилично отстав, скакал посланец, привезший
вести королевскому сыну.
Город горел факелами. Из ворот выбегали люди, встречая ездока. Камлак
не обращал на них никакого внимания. Вонзив в бока коню острые шпоры, он
промчался через весь город и буквально влетел во дворец. Он соскочил с
коня и бросил поводья стоявшему рядом рабу. Беззвучными шагами в мягкой
ездовой обуви он стремительно взбежал по ступеням и направился по
колоннаде в комнату отца. На мгновение юркая черная фигура исчезла из виду
в тени арочных сводов и появилась вновь. Широко распахнув дверь, он вошел.
Посланец оказался прав. Смерть наступила мгновенно. На резной римской
кровати лежал старик, накрытый покрывалом из пурпурного шелка. Подбородок
чем-то подперли. Жесткая седая борода торчала кверху. Под шею положили
кусок обожженной глины, чтобы голова лежала ровно. Тело неподвижно
застыло. Как ни смотри, не заметишь, что шея была сломана. Покойник начал
спадать с лица, кожа сморщилась, смерть обострила нос, сделав лицо похожим
на восковую маску. Рот и глазницы закрывали золотые монеты, блестевшие в
свете факелов, которые с четырех углов освещали кровать.
В ногах стояла, одетая в белое, Ниниана. Стояла прямо, не двигаясь,
сложив перед собой руки и наклонив голову. Между покойным и ею находилось
распятие. Взгляд Нинианы замер на пурпурном покрывале, но не в горести, а
будто она находилась в мыслях далеко-далеко. Даже открывшаяся дверь не
вывела ее из оцепенения.
Мягкими шагами брат подошел к ней и встал рядом, глядя на отца. Он
положил свою руку на мертвые руки, сложенные поверх покрывала. Камлак
взглянул на Ниниану. В тени, в нескольких шагах от нее, находилась
небольшая группа шушукающихся и шепчущихся мужчин, женщин и слуг. Среди
них, молчаливые, с сухими глазами, стояли Маэль и Дуан. Все внимание
Диниаса было приковано к Камлаку.
Камлак спокойно обратился прямо к Ниниане:
- Мне сказали, что это был несчастный случай. Это правда?
Ниниана не шевельнулась и не нарушила молчания. Он подождал, затем
раздраженно взмахнул рукой и повысил голос.
- Ответьте мне, кто-нибудь. Это был несчастный случай?
Вперед выступил один из слуг короля по имени Мабон.
- Это правда, повелитель. - Он в нерешительности облизал губы. Камлак
оскалился.
- Что же, черт возьми, со всеми вами происходит? - И здесь он увидел,
что всеобщее внимание приковано к его правому бедру, на котором за поясом
висел окровавленный кинжал. Выражая нетерпение и недовольство, он вытащил
его и швырнул на пол. Кинжал пролетел по комнате и резко стукнулся о
стену.
- Вы думали, чья это кровь? - спросил он, не переставая скалиться. -
Это кровь оленя. Когда пришло известие, мы как раз убили его. Я со своими
людьми находился в 20 милях от дворца.
Он оглядел присутствующих, призывая высказаться. Никто не тронулся с
места.
- Продолжай, Мабон. Мне сказали, что он поскользнулся и упал. Как это
произошло?
Мабон прочистил горло.
- Произошло глупо. Чистая случайность. С ним никого не было. Все
случилось на малом дворе. Там старые стертые ступени. Один из слуг заливал
маслом светильники и пролил немного на ступени. Пока он ходил за тряпкой,
чтобы вытереть, появился король. Он спешил. Его не ждали там в это время.
О боже, он оступился на масле и упал прямо на спину, ударившись головой о
камень. Все произошло именно так. Есть люди, готовые поклясться в
увиденном.
- А виновный человек?
- Раб, повелитель.
- С ним разобрались?
- Он мертв.
Пока они говорили, за колоннадой послышался шум. Это подъехали люди
Камлака. Они набились в комнату. Когда Мабон кончил говорить, вперед вышел
Алан и дотронулся до руки Камлака.
- Новость распространилась по всему городу, Камлак. Снаружи собралась
толпа. Ходит миллион слухов. Могут быть неприятности, и очень скоро.
Покажись людям и поговори с ними.
Камлак бросил на него острый взгляд и кивнул.
- Полите посмотрите пока, ладно? Бран и Руан, идите с ним. Закройте
ворота. Скажите народу, что я скоро выйду. А теперь убирайтесь все.
Комната опустела. Диниас задержался, но не удостоился даже взгляда.
Дверь захлопнулась.
- Ну, Ниниана?
Все это время она не поднимала на него глаз. Теперь они встретились
взглядом.
- Что ты от меня хочешь? Мабон сказал правду. Он не сказал лишь, что
король был пьян и заигрывал со служанкой. Это был на самом деле несчастный
случай, и вот он мертв. А ты со своими друзьями был за 20 миль отсюда.
Итак, ты теперь король, Камлак, и никто, ни один человек не станет
указывать на тебя пальцем и говорить: "Он желал смерти своего отца".
- Этого не может сказать мне и ни одна женщина, Ниниана.
- Я этого и не говорила. Хватит ссор. Королевство твое, а сейчас, как
заметил Алан, тебе лучше выйти и поговорить с народом.
- Сначала я поговорю с тобой. Почему ты ведешь себя так, будто тебя
ничто не волнует? Будто тебя с нами не было.
- Потому что это, наверное, соответствует истине. Ты мне брат, и твои
желания меня не волнуют. Я хочу просить тебя только об одной вещи.
- Что же?
- Разреши мне уйти сейчас. Он никогда бы не позволил, но ты, надеюсь,
разрешишь.
- В монастырь Святого Петра?
Она наклонила голову.
- Я же сказала тебе, что меня здесь больше ничто не заботит. И меньше
всего меня волнуют разговоры о вторжении, о войне, слухи о переворотах и
смерти королей. Не смотри на меня так. Я не дура. Отец говорил со мной. Но
тебе не надо меня бояться. То, что я знаю или могу совершить, никоим
образом не отразится на твоих планах. Я ничего не жду от жизни, хочу
только покоя, жить в покое вместе с сыном.
- Ты сказала "одну вещь", а выходит - две.
Впервые что-то мелькнуло в ее глазах. Может быть, даже страх.
- В отношении моего сына всегда имелся план, - быстро сказала она, -
твой план. Даже прежде, чем он стал планом моего отца. В день, когда уехал
Горлан, ты твердо знал, что если даже приедет отец Мерлина с мечом в руках
и тремя тысячами воинов, то я не пойду с ними. Мерлин не причинит тебе
вреда, Камлак. Он останется безымянным сыном. Ты же знаешь, он не воин.
Видят боги, он не опасен для тебя.
- Тем более если станет священнослужителем, - голос Камлака прозвучал
вкрадчиво.
- Тем более если станет священнослужителем. Камлак, ты разыгрываешь
меня. Что ты задумал?
- Раб, проливший масло, - тихо произнес Камлак, - кто он?
Что-то снова мелькнуло в ее глазах. Веки Нинианы опустились.
- Сакс. Сердик.
Камлак не шевельнулся, но на черном фоне его груди неожиданно блеснул
изумруд, будто о него ударилось сердце.
Она жестко продолжала:
- Не притворяйся, что ты об этом догадывался! Откуда ты мог знать?!
- Без догадок. Об этом шумел весь город!
С внезапным раздражением он добавил:
- Что ты стоишь тут как бесплотное привидение? Сложила руки на
животе, будто защищаешь еще одного побочного ребенка.
К его удивлению, она улыбнулась.
- Да, защищаю. - Взглянув на блеснувший изумруд, Ниниана продолжала:
- Не будь дураком. Откуда уж мне сейчас дети? Я имею в виду, что мне
нельзя уходить, пока он не будет в безопасности. Пока мы оба не будем в
безопасности, не будем зависеть от твоих предложений.
- Моих предложений? Клянусь, в них нет...
- Я говорю о королевстве отца. Ладно, не будем об этом. Сейчас моя
единственная забота, чтобы монастырь Святого Петра был оставлен в покое...
Правда, думаю, его и не тронут.
- Ты видела это в кристалле?
- Христианке не пристало заниматься прорицанием, - ее голос звучал
несколько натянуто. Камлак внимательно поглядел на нее, и им овладела
тревога. Он внезапно быстрыми шагами отошел в тень, но тут же вернулся на
