указанию, мы отъехали в сторонку и встали у западного холма. Там стояли
ополчения южноуэльских племен. Люди с недоверием переглядывались, держа
наготове мечи для саксов. Охранявшие меня воины относились ко мне
приблизительно одинаково. Во время пути они не нарушали моего молчания, и
было видно, что они относятся ко мне с благоговением. Для них я являлся не
столько признанным сыном Амброзиуса, сколько "пророком Вортигерна", -
титул уже пристал ко мне, и потребовались годы, чтобы отделаться от него.
Когда я доложил о своем прибытии одному из командиров и попросил отвести
мне место в боевых порядках, тот пришел в ужас и стал всерьез просить меня
не участвовать в сражении, а найти себе место, откуда я был бы виден всему
войску и войско знало бы, что "пророк находится с ними". Я поступил по его
совету и удалился на вершину небольшой скалистой горы, где, запахнувшись в
накидку, я приготовился созерцать поле боя, лежащее внизу, как на карте.
Амброзиус находился в центре. Я видел его крупного белого жеребца,
рядом развевался стяг с Красным Драконом. Справа от него мелькал голубой
плащ Утера, галопом скакавшего перед рядами. Командира на левом фланге я
узнал не сразу: серая лошадь с крупным, мощным человеком на ней и белое
знамя с чем-то неразборчивым. Потом я разглядел вепря, Корнуолльского
вепря. Командующим на левом фланге у Амброзиуса был никто иной, как
седобородый Горлуа, повелитель Тинтагеля.
В боевых порядках саксов невозможно было ничего разобрать. Всю свою
жизнь я слышал о жестокости этих светловолосых гигантов, все британские
дети воспитывались на страшных рассказах о них. Они обезумевали в сражении
и могли сражаться, истекая кровью из двенадцати ран, с неубывающей силой и
жестокостью. Их силу и ярость уравновешивал недостаток дисциплины. Так оно
вышло и на этот раз. В волнах блестящего металла и пляшущих конских грив
нельзя было разглядеть никакого подобия порядка. Все находилось в
постоянном движении, напоминая поток, готовый прорвать плотину.
Даже со своего места я мог выделить Хенгиста и его брата - гигантов с
длинными усами, свисающими до самой груди, и длинными волосами,
развевающимися сзади. Они объезжали свое войско на маленьких, но крепких
лошадках. Стоял крик, отчетливо слышимый в воздухе: молитвы богам, клятвы,
призывы, команды. Они нарастали в неистовом крещендо, пока не раздался
последний дикий вопль: "Убей, убей, убей!" Взметнулись топоры, блеснув в
майском солнце, и вся свора ринулась на стройные ряды войска Амброзиуса.
Два воинства столкнулись с таким ударом, от которого в Кэрконане
загалдели галки. Казалось, раскололся воздух. С моего места нельзя было
увидеть, как разворачивалось сражение, а точнее, несколько разных
сражений. Какое-то время было похоже, что саксы со своими топорами и
крылатыми шлемами пробурили проход в британском войске. Рядом виднелась
группа саксов, окруженная и поглощаемая морем британцев. Главный удар
саксов пришелся по центру Амброзиуса, затем с востока по саксам ударила
конница Утера, совершившая гибкий обходной маневр. Корнуолльцы под
предводительством Горлуа сначала подались назад, но когда саксонские ряды
заколебались, их войска мощными ударами пошли дробить саксов. После этого
на поле установился хаос. Повсюду небольшими группами сражались люди.
Схватки шли даже врукопашную. Шум, скрежет и крики доносились до моего
утеса вместе с запахом пота и крови. Я сидел, запахнувшись в плащ, и
наблюдал. Снизу под моей скалой раздавались голоса уэльсцев, переросшие в
боевые крики, как только в нашем направлении устремился отряд саксов. В
одно мгновение холм опустел, а звуки битвы приблизились к холму морским
прибоем. Рядом в боярышнике мелькнула малиновка и начала петь. Ее
беззаботное и радостное пение перекрывало шум сражения. И по сегодняшний
день, когда бы я ни вспомнил битву при Кэрконане, мне каждый раз слышится
пение малиновки, накладывающееся на карканье воронья. Вороны уже кружили
вверху. Люди рассказывают, что они могут заслышать звон клинков за десять
миль.
К закату все было кончено. Эльдоль, герцог Глостерский, стащил
Хенгиста с коня под самыми стенами Кэрконана, где тот попытался спастись
бегством. Остальные саксы бросили поле боя и бежали. Большинство из них
настигли в горах и в теснине у подножия Кэрконана. С наступлением сумерек
у ворот крепости зажгли факелы, и в нее на белом скакуне через мост въехал
Амброзиус, оставив поле боя воронью, священникам и похоронным командам.
Я не сразу отправился к нему, дав время на похороны павших и очищение
крепости. Кроме того, для меня наверняка найдется работа среди раненых, а
с передачей послания от моей матери спешить не было необходимости. Пока я
сидел на майском солнце между пением малиновки и шумом битвы, я
почувствовал, что матери вновь стало плохо и ее уже нет на свете.
5
Я спустился между кустами утесника и колючками. Уэльсцы давно ушли.
Издалека доносились отдельные крики и звуки битвы, небольшие группы
занимались поиском и вылавливанием беглецов.
Внизу, на равнине, сражение завершилось. Раненых уносили в Кэрконан.
Повсюду мелькали факелы, долину заполнило светом и дымом. Люди
перекрикивались, неслись крики и стоны раненых, лошадиное ржанье, резкие
команды, топот носильщиков. То там, то здесь в неосвещенных местах
появлялись люди по одиночке или по двое, рыская между павших. Они
нагибались и поспешно переходили от тела к телу. Иногда, где они
останавливались, раздавался крик, неожиданный стон, блеск металла и звук
удара. Мародеры делали свое дело среди мертвых и умирающих, опережая
войсковых спасателей. Кружили вороны, едва не задевая крыльями факелы.
Парочка птиц уселась неподалеку от меня на камне. С наступлением ночи
появятся и крысы, набежав из сырых подвалов замка поживиться мертвечиной.
Работа по спасению раненых выполнялась быстро и действенно, как и
все, что делалось в армии Князя. Когда все вернутся, ворота запрут. Я
решил, что найду отца, выполнив основные задачи. Наверное, ему сказали,
что я уже благополучно вернулся, и он догадается, что я помогаю докторам.
У нас еще будет время поужинать и поговорить.
На поле носильщики по-прежнему разбирали своих и чужих. Мертвых
саксов сваливали в кучу на середине поля. Я понял, что их сожгут по их
погребальному обычаю. Рядом с растущей грудой тел стоял в карауле взвод
воинов, охранявших нагромождение из сверкавшего оружия и украшений, снятых
с мертвых. Погибших бриттов складывали рядами у стены для опознания.
Небольшие группы людей во главе с командирами наклонялись над каждым из
них. Пробираясь по взбитой многими ногами грязи, смешанной с пропахшей
кровью маслянистой слизью, я прошел мимо тел нескольких оборванцев, судя
по виду, бродяг или крестьян. Один из них, пришпиленный к земле, как
насекомое, сломанным саксонским копьем, продолжал извиваться под оружием,
оставшимся в его теле. Я поколебался, затем подошел и наклонился над ним.
Лишенный способности говорить, он следил за мной глазами. Видно было, что
он продолжает надеяться. Если бы его закололи более чисто, я бы вытащил
лезвие и он умер бы от потери крови, но сейчас для него имелся более
быстрый выход. Я достал свой кинжал, откинул плащ, отошел так, чтобы на
меня не попала струя крови, и вонзил кинжал ему в шею. Вытерев кинжал о
лохмотья мертвеца, я выпрямился и встретился с холодным взглядом человека,
наблюдавшего за мной. В руках он держал наготове меч.
К счастью, я знал его. Он тоже узнал меня, рассмеялся и опустил меч.
- Ты везуч. Я чуть было не проткнул тебя со спины.
- А я и не подумал. - Я убрал кинжал обратно в ножны. - Досадно
умереть, попытавшись обокрасть такого. Что у него, по-твоему, можно
забрать?
- Ты не представляешь себе, что они только не забирают: все, начиная
от мозольного пластыря и кончая ремешком от порванного сандалии. - Он
кивнул головой на высокие стены крепости. - Он ищет тебя.
- Я иду.
- Говорят, ты предсказал все это, Мерлин? И Довард тоже?
- Я сказал, что Красный Дракон одолеет Белого. Но думаю, что это еще
не все. Что с Хенгистом?
- Там. - Он снова показал на крепость. - Он бежал к крепости, когда
саксонские ряды дрогнули, и был захвачен прямо у ворот.
- Я видел. Он внутри и жив?
- Да.
- А Окта, его сын?
- Бежал. Он и его кузен, как его, Эоза? Ускакали на север.
- Значит, еще не все. За ними организовали погоню?
- Пока нет. Он сказал, что времени хватит. - Он посмотрел на меня. -
Хватит?
- Откуда я знаю. - Я не хотел ничего говорить. - Сколько времени они
собираются здесь оставаться? Несколько дней?
- Говорят, что три. Чтобы похоронить мертвых.
- Как поступят с Хенгистом?
- А как ты думаешь? - Он сделал рубящее движение ладонью. - Давно
пора, если спросишь. Они как раз совещаются там по этому поводу, хотя
судом это не назвать. Князь пока не высказался, но Утер призывает его
убить, да и жрецам надо немного крови, чтобы закончить достойно день.
Ладно, мне пора выискивать мародеров. - Поворачиваясь, он добавил: - Мы
видели тебя на холме во время сражения. Люди говорят, что это было
предзнаменование.
Он ушел. Сзади с карканьем взлетел ворон и уселся на грудь убитого
мною человека. Я позвал факельщика осветить мне путь и направился к
главным воротам крепости.
Я был уже у моста, когда в воротах показалось факельное шествие и из
крепости вывели под конвоем связанного светловолосого гиганта, в котором я
узнал Хенгиста. Воины Амброзиуса образовали каре, внутрь которого завели
саксонского вождя. Там его, наверное, толкнули на колени, и светлая голова
исчезла за рядами британцев. На мосту показался Амброзиус. Слева его
сопровождал Утер, а справа незнакомый мне человек в одеянии христианского
епископа, заляпанном кровью и грязью. За ними следовали остальные. Епископ
что-то горячо шептал Амброзиусу на ухо. Лицо Амброзиуса застыло,
превратившись в непроницаемую маску - холодное, ничего не выражающее лицо,
так знакомое мне. Он сказал что-то вроде: "Увидишь, они будут довольны" и
что-то еще, после чего епископ наконец умолк.
Амброзиус занял свое место и кивнул командиру. Прозвучала команда,
свист и звук удара. Из толпы послышался шум, похожий на рычание. Епископ
произнес победным хриплым голосом:
- Так сгинут все неверные, враги единого бога. Бросить его тело на
съедение волкам и коршунам!
Тут раздался голос Амброзиуса, холодный и спокойный:
- Он отправится вместе со своими воинами к своим богам, как велят
обычаи их народа.
- Скажешь мне, когда будет все готово, я подойду, - добавил он,
обращаясь к командиру.
Епископ вновь начал кричать, но Амброзиус, Утер и остальные уже
отвернулись, не слушая его, и зашагали в крепость. Я пошел следом. Копья,
сомкнувшиеся было передо мной, разомкнулись. Крепость охранялась
британцами Амброзиуса, и меня узнали.
Внутри находился большой квадратный двор, заполненный людьми и
лошадьми. Раздавались топот, шум, крики. На дальнем конце двора невысокая
лестница вела в главную залу и башню. Группа во главе с Амброзиусом начала
подниматься по ступеням, а я свернул в сторону. Можно не спрашивать, где
разместили раненых. На восточной стороне стояло длинное двухъярусное
здание, отданное под перевязочный пункт. Я сориентировался по звукам,
несшимся оттуда. Меня с благодарностью принял главный доктор, у которого я
обучался в Бретани, человек по имени Гандар. У него явно не было работы
для жрецов или волшебников, но очень кстати пришлась, пара умелых рук. Он
