незнакомой планетой, поверхность которой недоступна для визуального
наблюдения и где обычные средства радиолокации бессильны из-за
электрических возмущений и высокой ионизации. Маяки эти предполагается
устанавливать на вершинах скал недалеко от удобных для посадки площадок и
других объектов, которые желательно отмечать ориентирами. В данном
случае, в связи с главной задачей экспедиции, их надо будет установить
возле первой посадочной площадки на Венере, на границе Урановой Голконды.
- А питание? - спросил Юрковский.
Усманов вытянул из портфеля сверток.
- Селеново-цериевые радиобатареи, - сказал он. - Двести ячеек на
квадратный сантиметр. Мы могли бы снабдить вас еще и нейтронными
аккумуляторами, но я думаю - это лишнее. Они слишком громоздки.
Полупроводниковая радиобатарея гораздо портативнее. На "Хиус" погрузят
пятьсот квадратных метров такой ткани, и вы просто разложите и укрепите
ее возле маяков... Если почва у края Голконды будет давать на каждый
квадратный сантиметр по пятидесяти-шестидесяти рентгенов в час - а по
предварительным расчетам она будет давать много больше, - мощность
батареи достигнет двух-трех тысяч киловатт. Для маяков это более чем
достаточно.
Быков недоверчиво ощупал тугую эластичную пленку, в полупрозрачной
толще которой виднелись мутные зернышки.
Принципы сборки и установки маяка оказались очень простыми.
- Нет никакой необходимости разбирать основные агрегаты устройства,
- говорил Усманов. - Это было бы даже нежелательно, Анатолий Борисович.
(Ермаков кивнул.) Как видите, они опечатаны заводскими штампами. За их
работу отвечает наша лаборатория. А остальное несложно. Подойдите
поближе, товарищи, помогите... Вот так, спасибо.
Все агрегаты нанизывались на шестигранный шест, как кольца в детской
пирамидке, и скреплялись между собой немногими защелками и скользящими в
пазах шпилями. Быков отметил про себя, что во всем устройстве не было ни
одного винта - по крайней мере, снаружи.
- Теперь в это гнездо вставляется кабель от радиобатареи. Маяк в
таком виде может работать без присмотра десятки лет.
- Хороший маяк, простой, - сказал Крутиков, поглаживая выпуклую и
сетчатую, словно гигантский стрекозиный глаз, макушку маяка. - Какова его
масса?
- Всего сто восемьдесят килограмм.
- Неплохо, - подтвердил Юрковский. - Короче говоря, самое сложное -
это установить маяк.
Для установки маяка предусматривались три способа. На твердой
скалистой поверхности можно было воспользоваться огромной присоской на
нижней части шеста.
В более неустойчивой породе следовало пробурить скважину, в которую
опускался шест. Скважину заливали пластраствором. Наконец, в том случае,
если почва окажется сыпучей, в ней при помощи тока высокой частоты
выплавляется шестиногая монолитная колонна, уходящая вглубь до десяти
метров. Шест вплавляется в нее.
Пробные сборки и установки маяков были проведены за городом в тот же
день. Быков с восхищением наблюдал, как направляемый ловкими руками
Юрковского вибробур быстро высверлил в замшелой гранитной глыбе узкую
глубокую скважину. Усманов объявил, что скважина превосходная - прямая и
идеально отвесная. В нее вставили шест, залили омерзительно пахнущей
жидкостью из баллона с манометром. Жидкость моментально затвердела.
- Ну-ка! - предложил Усманов.
Быков и Спицын переглянулись и взялись за шест. К ним присоединился
Дауге, затем Крутиков, но ни выдернуть его, ни согнуть не удалось.
- Вот видите! - гордо сказал Усманов. - А теперь займемся сборкой.
Солнце снова повисло над верхушками стартовых стрел на ракетодроме,
когда экипаж "Хиуса" вернулся в гостиницу.
- В ближайшие дни, - объявил Ермаков, - каждый член экипажа должен
научиться владеть вибробуром так же искусно, как наши геологи, и собирать
и разбирать маяк с завязанными глазами. Этим мы и займемся.
Пообедав, Быков уединился в своем номере и принялся за письмо в
Ашхабад. Он исписал убористым почерком семь страниц, перечитал,
безнадежно вздохнул и завалился на диван.
Письмо получилось неприлично сентиментальным. И чертовски хочется
закурить. Быков перевернулся на живот и сунул в рот карандаш. Во-первых,
можно лечь и проспать до утра. Во-вторых, можно залезть в ванну... Черт,
что за кислые мысли - лечь, проспать, залезть... Он решительно вскочил и
побежал в библиотеку.
Гостиница Седьмого полигона начинала свой вечер, Хлопали двери. По
длинным коридорам спешили нарядные люди. Снизу неслись звуки бравурной
музыки. У всех четырех лифтов толпился народ, и Быков решил добираться до
читальни по лестнице. Навстречу, направляясь вниз, двигался веселый поток
молодежи. По-видимому, все шли в клуб.
В тихом читальном зале Алексей Петрович взял три книжки о Венере,
одну по теории фотонных приводов и перелистал последний номер
"Космонавта". Там он обнаружил статью М. А. Крутикова об автоматическом
управлении планетолетом, попытался прочесть ее и со смущением отметил,
что разобраться не может - слишком много математики.
- Функционал... - пробормотал Быков, силясь разобраться хотя бы в
выводах. - Ай да толстяк!..
"А не зайти ли к Дауге? - подумал вдруг он. - И вообще, чем сейчас
занят экипаж ``Хиуса''? Тоже читает книжечки о Венере? Сомнительно..."
Дауге не читал книжечек. Он брился. Челюсть его была выворочена
совершенно неестественным образом, и жужжание электробритвы заполняло
комнату. Увидев Быкова, Дауге что-то невнятно пробормотал.
Алексей плюхнулся в кресло и стал рассматривать спину Дауге, голубые
пластмассовые стены, большой плоский телевизионный экран, матовый далекий
потолок.
Дауге кончил бриться и спросил:
- Ты зачем пришел?
- А что, мешаю?..
- Да нет, не то чтобы мешаешь... У меня сейчас должен быть разговор
с Юрковским. Совершенно деловой разговор.
Он отправился в ванную. Там зажурчала вода, слышно было, как
блаженно бормочет и отфыркивается хозяин. Потом он появился, вытираясь на
ходу махровым полотенцем.
- Не сердись, Алексей, но...
- Ничего, ничего, я пойду... - Быков поднялся. - Я забежал просто
так, от скуки.
- Деловой разговор, - повторил Дауге. - Ты, если тебе скучно, пойди
поищи пилотов. Они, по-моему, в спортзале. Богдан снимает жирок со
штурмана. Посмотри - забавное зрелище!
- Ага... Ну, бог с вами! - Быков пошел было к выходу, но
остановился. - Ты мне скажи, что это Юрковский глядит на меня зверем?
Дауге хмыкнул, затем с неохотой сказал:
- Не обращай внимания, Алексей. Во-первых, он вообще человек не
легкий. Во-вторых. всегда относится так к новичкам, не имевшим чести
крутиться в центробежных камерах и просиживать по десять суток в маске в
азотной атмосфере, как это делают в Институте подготовки, а в-третьих...
Видишь ли, на твое место намечался один пилот, близкий друг Володьки.
Потом Краюхин решил взять тебя. Понимаешь?.. Одним словом, все это
пройдет, и на Землю вы вернетесь самыми лучшими друзьями.
- Сомневаюсь, - пробормотал Быков и, сердито открыв дверь, вышел.
На другой день началась работа, тяжелая работа, с ноющей усталостью
в плечах, которую не сразу снимает даже горячий душ и послеобеденный
отдых. Весь экипаж в течение двух недель практиковался в установке
радиомаяков.
Монтировать маяк научились очень скоро, потому что каждый имел за
плечами богатый инженерный опыт. Но вибробур оказался весьма капризным
инструментом, и много кривых, безобразно раздутых дыр украсило каменные
валуны в окрестностях города, прежде чем Ермаков объявил, что теперь он
более или менее удовлетворен сноровкой новичков-бурильщиков. Не меньше
хлопот доставили членам экипажа и вакуум-присоски.
- Не понимаю! - сердито сказал однажды Быков, обращаясь к Дауге. -
Зачем мы тратим время на возню с бурением? Ведь ты умеешь бурить, и
Юрковский тоже... Разве этого недостаточно?
Дауге строго посмотрел на него.
- Предположим, что мы с Володькой не дойдем до Голконды, - просто
сказал он.
Краюхина видели все эти дни только за завтраком. Он был круглые
сутки занят материальным оснащением экспедиции и дневал и ночевал на
складах, предприятиях и в снабженческих организациях ракетодрома.
По-видимому, не все обстояло благополучно. Ходили слухи, что кого-то он
уволил, кому-то запретил показываться впредь до устранения недоделок.
Рассказывали о его выступлении на совещании городского партактива, о
страшном разносе, который он учинил начальнику полигона.
Быков исподтишка наблюдал за Ермаковым. Начальник экспедиции и
командир корабля был молчалив, сдержан и действительно никогда не
смеялся. Зато он улыбался странной улыбкой - одними губами. Глаза его при
этом становились еще более холодными, чем обычно. Очень скоро Быков
убедился, что улыбка Ермакова не предвещает ничего хорошего тому, кому
она адресована.
Как-то за обедом Дауге встал из-за стола, оставив на тарелке большую
часть телятины, которая была подана ему на второе согласно диетическому
рациону.
- Одну минуту, - мягким голосом остановил его Ермаков. - Прошу вас
доесть второе, Григорий Иоганнович.
- Не могу, Анатолий Борисович, - сказал Дауге.
- И все-таки я очень прошу вас, - еще мягче сказал Ермаков.
Дауге молча провел ребром ладони по горлу.
Тогда Ермаков улыбнулся своей странной улыбкой.
- Мне не хотелось бы огорчать вас, Григорий Иоганнович, - совсем
тихо сказал он, - но у меня есть серьезные основания опасаться, что ваше
отношение к режиму подготовки вынудит экспедицию ограничиться в конечном
счете одним геологом. Мы не можем себе позволить дать Венере хотя бы
один, самый маленький шанс против нас. Даже недоеденный вами кусок
телятины...
Дауге с пылающими ушами сел и с ожесточением вонзил вилку в
злополучный кусок. Никто не сказал ни слова и не взглянул в его сторону.
Обед закончился в гробовой тишине, и Ермаков не спускал с Дауге глаз до
тех пор, пока нарушитель режима не подобрал с тарелки корочкой остатки
подливы.
Быков не без удивления отметил, что этот инцидент не вызвал у его
товарищей и тени возмущения строгостью Ермакова. Напротив, Юрковский в
тот же вечер долго и настойчиво внушал что-то Дауге вполголоса, после
чего тот только вздохнул и виновато развел руками.
К концу второй недели Усманов распрощался с экипажем и улетел. На
следующее утро Краюхин после завтрака сказал:
- С сегодняшнего дня каждый займется, так сказать, своим делом.
Товарищ Ермаков, вы будете работать со Спицыным и Крутиковым, как мы и
договорились. Можете отправляться сейчас же, пропуска вам выписаны...
Вас, Юрковский, и вас, Дауге, прошу подождать меня здесь. Я сейчас отвезу
нашего пустынника и вернусь... Поехали, товарищ Быков.
У подъезда стояла мощная полугусеничная машина.
- Прошу, - пригласил Краюхин.
Они уселись рядом позади шофера. Когда город остался позади, Краюхин
наклонился к Быкову и спросил:
- С Дауге говорили?
- О чем?
- Обо всем.
- Да... говорил.
- Ну и как?
Быков пожал плечами. Краюхину не следовало бы заговаривать в таком
тоне. Не дело начальника совать нос в душу подчиненного без особых на то
оснований. Серьезные люди предпочитают держать свои переживания при себе.
Впрочем, Краюхин как будто и не заметил, что ему не ответили.
- Сейчас будем знакомиться с вашим хозяйством, инженер, - сказал он,
помолчав.
