в одних трусах, черный и взъерошенный, стоял у письменного стола и
смотрел на портрет молодой грустной женщины - Маши Юрковской. Затем он
снял портрет со стены и сунул его в рюкзак.
Быков осторожно перевернулся на другой бок и заснул снова.
БУДНИ
Город был невелик: несколько сотен новеньких коттеджей, вытянутых в
четыре ровные параллельные улицы вдоль лощины между двумя грядами плоских
голых холмов. Красное утреннее солнце неярко озаряло мокрый асфальт,
пологие крыши, веселые деревца в палисадниках. За холмами в розоватой
дымке виднелись огромные легкие сооружения, знакомые по кино и
фотографиям, - стартовые установки для межпланетных кораблей.
Алексей Быков, запахнувшись в белый халат, стоял у огромного, в
полстены, окна, ждал, когда его вызовут к врачу, и глядел на улицу.
Экипаж "Хиуса" прибыл в этот городок вчера вечером. В самолете Быков
спал, но, вероятно, не отоспался и потому дремал и в машине по дороге с
аэродрома. От вчерашних впечатлений о городе в памяти сохранилась только
залитая розовым вечерним солнцем улица, светлое многоэтажное здание
гостиницы и слова дежурной по этажу: "Вот ваша комната, товарищ,
устраивайтесь..." В семь часов его разбудил Дауге и сообщил, что всем
приказано явиться на медосмотр и что от долгого сна бывают пролежни.
Медицинский корпус примыкал к зданию гостиницы. Здесь межпланетникам
велели снять всю одежду, накинуть халаты и ждать.
За окном, на улице, было пустовато. Возле дома напротив застыл
стремительный низкий автомобиль с серебряным оленем на радиаторе. Прошли
двое в легких комбинезонах, с огромными чертежными папками в руках.
Тяжело прополз мощный полугусеничный электрокар с фургоном. В палисадник
вышел парнишка лет двенадцати, посмотрел на небо, свистнул в три пальца
и, перескочив через ограду, побежал по улице, явно копируя стиль бега
знаменитых чемпионов.
Быков отошел от окна. Ермакова и Юрковского в комнате уже не было,
их вызвали в кабинет врача. Остальные неторопливо раздевались, вешая
одежду в изящные шкафчики с полупрозрачными створками. Алексей Петрович
залюбовался Спицыным. У пилота было могучее поджарое тело
гимнаста-профессионала. На широченных плечах, под тонкой золотистой
кожей, перекатывались желваки мускулов. Дауге уже накинул халат и, ехидно
улыбаясь, завязывал узлом рукава шелковой сорочки Юрковского,
приговаривая: "Т-так, а теперь вот так..." Покончив с этим полезным
занятием, он весело хихикнул и подошел к Быкову:
- Нравится город, Алексей?
- Хороший город, - ответил Быков сдержанно. - А далеко ли
ракетодром?
- Там, за холмами. Видишь стартовые стрелы? Вот там и находится
знаменитый Седьмой полигон, первый и пока единственный в мире специальный
ракетодром для испытаний, стартов и посадок фотонных ракет. Здесь
стартовало первое фотонное беспилотное устройство "Змей Горыныч". Здесь
садились "Хиус-один" и "Хиус-два". Здесь, вероятно, сядут и "Хиус-три", и
"Хиус-четыре", и "Хиус-пять"...
- Сядут или будут стартовать?
- И стартовать будут. Но сначала сядут. Ведь их строят не на Земле.
- Ага... - Быков вспомнил о внеземном литейном заводе на спутнике
"Вэйдады Ю-и".
Там, на высоте пяти тысяч километров над Землей, в условиях
невесомости и почти идеального вакуума отливались исполинские корпуса
сверхтяжелых ракет. Двести пятьдесят человек - ученых, инженеров,
техников и рабочих - управляли солнечными печами, центробежными машинами,
сложнейшей литейной автоматикой, превращая многотонные титановые и
вольфрамовые болванки в корпуса межпланетных кораблей. Очевидно, там же
рождались и "Хиусы"...
- Крутиков и Спицын, пожалуйста! - раздался за спиной голос
Ермакова.
Друзья обернулись. Крутиков бросил газету и вслед за Спицыным вошел
к врачу, тщательно прикрыв за собой дверь.
- Седьмой полигон - идеальное место! - с воодушевлением говорил
Дауге. Лицо его было обращено к Быкову, но глаза косили в сторону
Юрковского, уже распахнувшего свой шкафчик. - Вокруг - сотни километров
тундры, ни одного населенного пункта, ни одного человека. На севере -
океан...
Юрковский взялся за сорочку.
- ...По прямой до побережья около двухсот километров... - Дауге
вдруг прыснул, но тут же, спохватившись, торжественно провозгласил: - И
между городом и океаном распростерлись по тундрам пять миллионов гектаров
нашего полигона!
Юрковский просунул голову через ворот и теперь стоял в напряженной
позе, с обвисшими рукавами, похожий на огородное чучело. Ермаков, уже
одетый, прошел к врачу, аккуратно застегнув все пуговицы на халате.
- Отсюда на юг идет железнодорожная ветка и шоссе, - громко
продолжал Дауге. - Километрах в четырехстах, около геофизической
станции...
- Интересно, - спросил Юрковский задумчиво, - какой кретин это
сделал?
- ...м-м-м... около станции, значит, она сворачивает и соединяется с
северной транссибирской магистралью у Якутска... Гм... Володя, как твое
здоровье?
- Благодарю вас, - сказал Юрковский приближаясь. Сорочку он снял и
теперь выразительно играл мускулами, глядя на Дауге исподлобья. - Я
совершенно здоров. Я приложу максимум усилий к тому, дружочек, чтобы о
вас этого не сказал даже самый скверный ветеринар.
- Володя! - вскричал Дауге. - Это ошибка. Это не я.
- А кто же?
- Это он! - Дауге похлопал Быкова по волосатой груди. - Это, Володя,
такой шутник!..
Юрковский мельком глянул на Алексея и отвернулся. Быков, открывший
было рот, чтобы принять участие в игре, только кашлянул и промолчал.
Юрковский не принимает его в игру - это было ясно. Дауге также понял это,
и ему тоже стало неловко.
В этот момент дверь открылась, и Ермаков позвал:
- Товарищи, ваша очередь.
Очень довольный таким оборотом дела. Быков поспешно прошел в
кабинет.
Сначала их осмотрел врач - жгучий брюнет с фантастическим носом.
Дауге он отпустил, не сказав ни слова, но, осматривая Быкова, ткнул
пальцем в длинный рубец на его груди и спросил:
- Что это?
- Авария, - лаконично ответил Быков.
- Давно? - не менее лаконично осведомился врач, поднимая нос.
- Шесть лет.
- Последствия?
- Без, - сказал инженер, демонстративно рассматривая докторову
переносицу.
Дауге тихонько хихикнул.
Врач что-то записал в толстой книжке, на которой значилось:
"Медицинский дневник N 4024. Быков Алексей Петрович", и повел друзей в
соседнюю комнату. Там они увидели большой матово-белый шкаф. Врач
прицелился носом в Дауге и предложил ему войти в этот шкаф. Дверца шкафа
бесшумно закрылась, врач надавил несколько клавиш на пульте с правой
стороны шкафа, и тотчас послышалось тихое гудение. На пульте загорелись,
перемигиваясь, разноцветные лампочки, заколебались стрелки приборов. Это
продолжалось минуты полторы, после чего аппарат звонко щелкнул и выбросил
откуда-то белый листок, покрытый ровными строчками букв и цифр. Лампочки
погасли, и доктор открыл дверцу. Дауге вылез спиной вперед, потирая
плечо.
Врач повернулся к Быкову и весело кивнул ему носом:
- Вперед!
Алексей кашлянул и забрался в шкаф. Там было темно. Прохладные
металлические обручи сомкнулись на его плечах и на поясе, прижали к
чему-то теплому и мягкому, подняли, опустили. Вспыхнул красный свет,
потом зеленоватый, потом что-то кольнуло в предплечье, и Быков
почувствовал себя свободным. Дверь открылась.
Врач, мурлыча себе под нос что-то легкомысленное, внимательно
рассматривал листки, выброшенные "шкафом". Это были "формулы" здоровья,
полный отчет о состоянии организма, а также индивидуальный комплекс
обязательных гимнастических упражнений и диетический рацион на период
подготовки к старту. Пометив что-то в "Медицинских дневниках", врач
передал листки Ермакову и сообщил, что такие осмотры будут проводиться
еженедельно.
Ермаков поблагодарил и вышел.
- Что это за ящик? - спросил Алексей Петрович у Дауге, одеваясь. -
Инкубатор для взрослых? Электронный вариант шкатулки Пандоры?
- Кибердоктор, электронная диагностическая машина - сказал Дауге. -
Все хорошо, но она делает уколы. Терпеть не могу уколов!
Они вошли в лифт и поднялись на пятый этаж, в столовую. Это был
огромный пустоватый зал, залитый розовым светом северного солнца. Почти
все столики были свободны. Завтрак либо уже кончился, либо еще не
начинался.
- Вон наши, - сказал Дауге.
Экипаж "Хиуса" занял два сдвинутых столика у самого окна. За ними
уже сидели оба пилота и Ермаков. Быков отметил, что у толстяка Крутикова
несчастный вид. "Гордость советской астронавтики" сидела, сгорбившись,
над стаканом молока, крошила сухой хлеб и с невыразимой тоской
поглядывала на тарелку Спицына. Черноволосый Богдан терзал дымящийся
ломоть сочного бифштекса.
Как ни странно, но завтрак был подан уже по новым рационам. Быков с
некоторым недоумением съел целый салатник душистой травки, очистил
тарелку овсяной каши, умял два куска отличной ветчины и принялся за
яблочный сок. Дауге было подано мясо.
Иоганыч поднял вилку и нож и осведомился:
- Что же сказал тебе врач, Михаил Антоныч?
Крутиков покраснел и уткнулся в стакан.
- А я знаю, - объявил подошедший Юрковский. - Он, наверное, долго и
нежно держал Мишу за складку на животе и популярно объяснял, что
чревоугодие никогда не было украшением межпланетника.
Крутиков молча допил молоко и потянулся было к вазе со сдобным
печеньем, но Ермаков негромко произнес - "гм", и штурман поспешно убрал
руку.
После завтрака Краюхин объявил, что приехал Усманов, один из
конструкторов нового маяка. Усманов поручено обучить экипаж сборке и
эксплуатации "этого замечательного достижения технической мысли".
- Даю на это две недели, - сказал Краюхин - Затем каждый начнет
работу по своей специальности.
Первое занятие проходило в спортивном зале гостиницы. Рабочие в
синих спецовках бесшумно внесли толстый шестигранный брус и несколько
предметов, форма и материал которых лишь с трудом могли бы вызвать у
несведущего человека ассоциации с какими-нибудь общеизвестными понятиями.
Недоумение и любопытство было даже в глазах Богдана Спицына и Крутикова,
и только Ермаков рассматривал неизвестную аппаратуру с обычным
холодно-равнодушным видом.
Вошел Усманов, высокий скуластый человек в рабочем комбинезоне,
представился и сразу приступил к делу. Постепенно нахмуренные лица
космонавтов прояснялись. Посыпались вопросы, завязался оживленный
разговор. Скоро к беседе подключился и Быков, знакомый в общих чертах,
как и всякий инженер, с принципами радиолокации и радионаведения.
Речь шла об устройстве, предназначенном для подачи направленных и
очень мощных ультракоротковолновых импульсов определенной длины волны,
способных пробить плотные пылевые облака и высокоионизированные области
атмосферы. Длительность импульсов не превышает десяти микросекунд. В
секунду подается до ста импульсов. Специальные приспособления заставляют
этот импульсный луч описывать спираль, обегая за несколько секунд всю
верхнюю половину небесной сферы от горизонта к зениту и снова к
горизонту.
Такое устройство обеспечит космическим кораблям ориентировку над
