другом, засунь руки в карманы...
Быков зажмурился. Пять минут - и конец? И, главное, ничего не
поделаешь, ни-че-го...
И вдруг звон прекратился. Красный глазок индикатора погас. Тишина.
Долго сидели они молча, не смея шевельнуться, слишком ошеломленные, чтобы
радоваться. Наконец Ермаков проговорил, обращаясь к Юрковскому:
- Все-таки вы фат, Владимир Сергеевич. Позер...
Дауге нервно рассмеялся. На Крутикова напала икота, и он, морщась,
потянулся за сифоном с содовой.
- Виноват, Анатолий Борисович! Каюсь, есть немножко, - сказал
Юрковский. - В юности блистал в театральной самодеятельности... - Он
потянулся, хрустнув суставами. - Будем надеяться, что обойдется без
последствий. У меня и без того на текущем счету целая куча этих
рентгенов.
Быков очумело вертел головой.
- Неужели всего две минуты? - спросил он.
- Что ж, товарищи, - глухо проговорил Ермаков вставая. - Будем
считать инцидент исчерпанным. Теперь - немедленно за проверку внутренней
защиты!
- Надо же! Ведь такие вещи раз в десять лет бывают! - пробасил
Крутиков. - Кстати, чем же это вызвано, по-вашему?
- Ясно даже и ежу: космические лучи, - ответил Юрковский.
- Отлично, если так. Я, грешным делом, подумал, что кожух
фотореактора лопнул.
Богдан посмотрел на часы:
- Мне на вахту, Анатолий Борисович. И время подавать сигналы на
Землю. Будем сообщать?
- Нет! - сухо отрезал Ермаков. - Незачем зря волновать людей.
Подавайте обычное "все благополучно". И еще: сейчас прошу всех по очереди
в медпункт для прививок и дезактивации. Дауге - первый. А потом -
проверять и проверять защиту.
- Но пока можно позволить себе кружечку кофе! - весело заметил
Крутиков. - Э-э, да он совсем остыл! Алеша, будь другом, включи...
- И все же героическим межпланетникам приходится мужественно
преодолевать трудности, - сказал Быков, взглянув на Юрковского.
Тот беспечно рассмеялся:
- Не трудности, дорогой Алексей Петрович, а всего-навсего страх
смерти. Трудности будут еще впереди. Это я вам гарантирую, как говорил
Краюхин.
СИГНАЛ БЕДСТВИЯ
Загадка космической атаки объяснилась через несколько часов. В ответ
на осторожный запрос Ермакова была получена выписка из сводки Крымской
актинографической обсерватории, и из выписки этой явствовало, что как раз
в те минуты, когда экипаж "Хиуса" готовился к гибели от смертоносного
излучения, на Солнце наблюдалось мощное извержение раскаленных газов -
явление, вообще говоря, вовсе не редкое и достаточно хорошо изученное.
Плотная струя ядер атомов водорода - протонов - с колоссальной скоростью
устремилась в пространство и "окатила" планетолет, оказавшийся на ее
пути.
Лишь часть протонов прошла через панцирь из легированного титана,
усиленный слоем "абсолютного отражателя", но они образовали в его толще
бесчисленные источники чрезвычайно жесткого гамма-излучения, для которого
преград практически не существовало. Гамма-лучи и воздействовали на
индикаторы и сигнальные устройства и едва не погубили экспедицию в самом
начале ее пути.
Это было гораздо опаснее встречи с метеоритом. Продлись протонная
бомбардировка хотя бы четверть часа и на "Хиусе" не осталось бы ни одного
живого человека. Даже менее продолжительное гамма-излучение такой
жесткости могло принести экипажу много серьезных неприятностей: кое-кто
из старых межпланетников, уже подвергавшихся в прошлом лучевым ударам,
неименуемо заболел бы. К счастью, в распоряжении Ермакова были новейшие
препараты, предоставленные в свое время комитету одним из биофизических
научно-исследовательских институтов. Введенные в организм, они полностью
или почти полностью ликвидировали последствия не слишком тяжелых
радиоактивных поражений.
- Я слыхал о таких историях, - заметил Богдан, когда Ермаков зачитал
радиограмму. - Кажется, именно так погиб лет пятнадцать назад один
немецкий космотанкер. Но, если взрывы на Солнце - не редкость, почему нам
так редко приходится сталкиваться с этими протонными фонтанами?
- Очень просто, - отозвался Юрковский. - Я бы сказал, достаточно
странно, что с ними вообще приходится сталкиваться. Протонный поток
распространяется весьма узким пучком, и вероятность попасть в него
ничтожна.
- Нам просто повезло, - вздохнул Дауге. - Омерзительное состояние,
когда тебя вот так запросто убивают, а ты ничего не можешь сделать. И
потом... я вообще терпеть не могу уколов, а от этих вдобавок сильно болит
поясница.
- И даже спецкостюмы не могли бы помочь? - поинтересовался Быков.
- Какие там спецкостюмы!.. - Дауге махнул рукой. - От этого,
Алексей, никакие костюмы не спасут. Энергии в миллионы электроновольт!
Но, к счастью, все позади...
- Пока еще не все, - сказал Ермаков.
- А что такое?
- В рубке до сих пор мигают индикаторы.
Юрковский живо обернулся к нему:
- Мигают?
Ермаков кивнул.
- Мигают, черт бы их взял, - подтвердил Богдан.
- Сильно?
- Да нет, этак на одну сотую рентгена. Но все-таки мигают...
- Значит, извержение еще не прекратилось... А ведь мы летим как раз
около оси протонного пучка... - Дауге с озабоченным видом задумался.
- Никуда не годится! - Юрковский с видом учителя, уличившего ученика
в ошибке, покачал головой. - Солнце вращается, и место извержения давно
переместилось в сторону. Нет, здесь что-то другое...
- Наведенная радиация, - сказал Ермаков.
- Ну конечно! - обрадовался Дауге. - Этого и следовало ожидать. Под
воздействием протонной бомбардировки часть атомов в толще стен "Хиуса"
стала радиоактивной, только и всего...
- Хорошенькое "только и всего"! С этим будет такая возня...
- Не думаю, - возразил Спицын. - Ведь радиация не очень сильная,
допустимую дозу не превышает.
- Хорошо еще, что сверху нас прикрыл "Мальчик", - осмелился вставить
свое слово Быков.
- Да, "Мальчик"... - Ермаков подумал. - Ведь "Мальчик" тоже может
оказаться зараженным. Это было бы неприятно.
- Сделаем вылазку, проверим? - предложил Юрковский.
- Только после того, как повернемся зеркалом к Солнцу. Примерно
через сутки.
- Подумать только, - проговорил Дауге, который, видимо, все еще
осмысливал пережитое, - если бы эта гадость длилась еще несколько минут,
все было бы кончено! "Хиус" с мертвым экипажем!
- И через пятьдесят часов мы раскаленным облаком врезаемся в
Солнце...
- Такие похороны не снились ни одному викингу! - торжественно сказал
Юрковский. - Иногда мне чертовски жаль, что я не поэт...
- Лучше уж без похорон, - заметил Михаил Антонович. - Мне кажется,
что, как ни увлекательна эта перспектива, нам следует сначала выполнить
свою задачу.
- Мертвый планетолет с мертвым экипажем... - Богдан посмотрел на
Ермакова. - Такие уже есть, не так ли, Анатолий Борисович?
- Межпланетные "Летучие Голландцы"...
- Что с ними случилось? - с понятным любопытством осведомился Быков.
- Разные причины... Болезни, вывезенные с других планет, такие же
вот вспышки на Солнце...
Разговор этот происходил в кают-компании. Юрковский сидел верхом на
стуле, положив локти на его спинку, и поглядывал на собеседников
красивыми блестящими глазами. Дауге ходил из угла в угол, останавливаясь
время от времени у стола, чтобы взять из вазы ломтик засахаренного лимона
и покряхтеть, поглаживая поясницу. Спицын и Быков устроились на диване.
Ермаков, только что сменившийся с вахты, сидел у книжного шкафа, а Михаил
Антонович, собиравшийся в рубку, стоял в дверях.
- Да, это ужасная штука, - вхдохнул Дауге. - Планетолет с экипажем
мертвецов...
- Гм... - Ермаков взглянул на часы, затем на Михаила Антоновича. -
Иногда это, несомненно, случалось потому, что пилоты слишком полагались
на точность автоматического управления.
Михаил Антонович запылал от смущения, кашлянул и поспешно вышел.
Юрковский рассмеялся, скаля белые зубы:
- Пойдем-ка и мы, Иоганыч, работать, а то ты ненароком все конфеты
слопаешь.
- Зависть все, - покачал головой Дауге. - Зависть и жадность. У меня
после инъекции болит поясница, понял? Неужели нельзя человеку немного
утешиться? Ладно, идем. К тебе?
- И я, пожалуй, пойду, посплю перед вахтой, - сказал Богдан. - Ты не
пойдешь, Алексей Петрович?
- Нет, посижу здесь, почитаю.
Юрковский, Богдан и Дауге ушли, и Быков углубился в растрепанный
сборник статей по радионаведению в астронавтике.
Жизнь на планетолете шла своим чередом. Ермаков вел наблюдение за
работой фотонной техники и разрабатывал совместно со штурманом какую-то
проблему новой космогации; геологи в сотый раз пересматривали программу
исследовательских работ на Голконде; Быков читал книги по астрономии;
Богдан Спицын все свободное время возился с радиоаппаратурой.
Однажды Богдан позвал всех к рубке.
- Слушайте! - сказал он, счастливо улыбаясь. - Говорит Марс,
Песчаная Бухта. Это для нас.
"...очень недолго, - говорил высокий веселый женский голос. - И вот
в долине, закрытой от холодных бурь отрогами Срединного Хребта, мы
обнаружили мелководные озера и обширные луга, словно из детской сказки.
Ах, товарищи, если бы вы знали, какая это красота! Вы поднимаетесь на
вершину холма и видите: лиловая гладь озера, неподвижная, как зеркало,
необыкновенный ковер высоких оранжевых трав и огромных ярко-зеленых
цветов, и над всем этим - темно-фиолетовое небо. Нам хотелось сорвать с
себя скафандры..."
Быков видел, как на лицах товарищей восторг и радость борются с
недоверием, губы их сами собой раздвигаются в счастливые улыбки, глаза
загораются мягкими теплыми огоньками.
- Это Марс! - прошептал Дауге. - Ребята, подумайте, это Марс,
мертвый Марс!
"...Мы назвали эту долину ``Долиной Хиуса'', в вашу честь. Мы не
можем поднести вам воды из ее озер, цветов с ее полей, мы не можем, к
сожалению, даже показать вам ее, но пусть она носит имя вашего корабля,
отважные друзья наши! Вот... Одну минуту... Нам пора заканчивать. До
свидания, желаем вам всем удачи - тебе, Анатолий Ермаков, тебе, Владимир
Юрковский, тебе, Михаил Крутиков, тебе, Богдан Спицын, тебе, Григорий
Дауге, и тебе, Алексей Быков..."
В этот день за обедом Юрковский, Дауге и Спицын долго говорили,
перебивая друг друга, о своих походах на Марсе.
Прошло пятьдесят пять часов полета, и Ермаков объявил, что наступило
время повернуть "Хиус" зеркалом к Солнцу и начать торможение. Скорость
планетолета к этому моменту достигала тысячи двухсот километров в
секунду. В течение последующих сорока часов "Хиус" должен был двигаться с
отрицательным ускорением относительно Солнца, чтобы прийти к месту
встречи с Венерой с нулевой скоростью.
Все это Дауге торопливо объяснил Быкову, пока они готовили
кают-компанию к повороту: задраивали книжный шкаф и буфет, убирали все,
что могло падать и сдвинуться с места. Затем по команде из рубки все
прикрепились к креслам ремнями.
Быков ждал ощущений, похожих на те, которые ему пришлось испытать во
время пробега "Мальчика", но все обошлось гораздо проще. Благодаря
необыкновенному искусству Спицына планетолет перевернулся плавно, быстро.
Секундное состояние невесомости прошло почти незамеченным. Сидевшим в
кают-компании показалось только, что пол под ними взмыл вбок, на
мгновение остался в вертикальном положении и снова плавно встал на свое
место.
"Хиус" мчался к Солнцу реакторными кольцами вперед, фотонный реактор
