- До сегодняшнего дня - нигде. А Ляхов видел. И я сейчас вижу,
достопочтенный скептик. Тебя даже фактами не проймешь.
- Видишь?
- Вижу.
- Шиш ты видишь, Владимир Сергеевич!
- Я вижу шиш? - с подчеркнутой вежливостью спросил Юрковский.
- Ага.
Юрковский повернулся на каблуках и пошел из каюты. На пороге он
остановился:
- Рекомендую всем присутствующим подняться к входу в рубку. Вам,
возможно, удастся услышать кое-что интересное.
Крутиков досадливо поморщился и снова полез в буфет за вафлей.
"Фантазер, фантазер", - бормотал он.
Но Дауге промолчал, а Быков в глубине души чувствовал, что прав,
вероятно, все же Юрковский. Они поднялись по трапу до раскрытой двери
рубки и присоединились к Юрковскому, сидевшему на ступеньке.
Из рубки доносился монотонный голос Богдана:
- Земля, Земля... Вэ-шестнадцать, почему молчите? Земля, Земля... Я
"Хиус". Вэ-шестнадцать, почему молчите? Даю настройку: раз, два, три,
четыре, пять...
Наступило молчание. Дауге и Быков переглянулись. Юрковский задумчиво
поглаживал подбородок. Послышались щелчки каких-то переключателей. Богдан
со вздохом сказал:
- Ничего, Анатолий Борисович. Тихо, как в могиле.
- Попробуйте снова на длинных волнах.
- Слушаюсь.
После минутной паузы Спицын заговорил снова:
- Ну хорошо, положим, что-нибудь не в порядке с антеннами. Но ведь
такую радиостанцию, как на Седьмом полигоне, можно принимать прямо на
корпус. Да и что могло бы случиться с антеннами? Ничего не понимаю! Ведь
ни звука, ни шороха... Конечно, Ляхов прав. Это все наша скорость...
Земля! Земля! Вэ-шестнадцать, почему молчите? Я "Хиус". Даю настройку:
раз, два, три...
- Может быть, Юрковский прав и мы действительно провалились в
какую-нибудь четырехмерную яму? - сказал Ермаков.
Юрковский гулко покашлял. Ермаков подошел к двери:
- Вы все здесь?
- Здесь, Анатолий Борисович. Сидим, ждем.
- Что вы думаете по поводу этого?
- Я уже сказал, что я думаю... - Юрковский пожал плечами.
- Может быть, может быть... Но от всех этих искривленных пространств
очень попахивает математической мистикой.
- Как угодно, - спокойно сказал Юрковский. - Мне это мистикой не
кажется. Я думаю, легко убедиться, что это самая настоящая объективная
реальность, данная нам в ощущениях.
- И еще как данная, - добавил Дауге.
Ермаков помолчал.
- Где Михаил?
- В кают-компании, вафли лопает.
- Надо будет...
Радостный крик Богдана прервал Ермакова:
- Отвечают! Отвечают!
Все вскочили на ноги. Сухой, надтреснутый голос устало произнес:
- Я Вэ-шестнадцать. Я Вэ-шестнадцать. "Хиус", "Хиус", отвечайте.
"Хиус", отвечайте. Я Вэ-шестнадцать. Даю настройку: раз, два, три,
четыре. Три, два, один. "Хиус", отвечайте...
- Это Зайченко, - пробормотал Юрковский.
Богдан торопливо заговорил:
- Вэ-шестнадцать, слышу вас хорошо. Вэ-шестнадцать, я "Хиус", слышу
вас хорошо. Почему так долго не отвечали?
- Я Вэ-шестнадцать, я Вэ-шестнадцать, - не обращая, по-видимому,
никакого внимания на ответ Богдана, продолжал Зайченко. - "Хиус", почему
не отвечаете? Почему замолчали? "Хиус", отвечайте. Я Вэ-шестнадцать...
- Мы их слышим, они нас - нет, - сказал Дауге. - Час от часу не
легче. Ну-ка...
- Я "Хиус", слышу хорошо, - упавшим голосом повторял Богдан. - Я
"Хиус", слышу вас хорошо. Вэ-шестнадцать, я "Хиус"...
- Я Вэ-шестнадцать, я Вэ-шестнадцать. "Хиус", отвечайте...
Прошел час. Тем же монотонным, полным безнадежного ожидания голосом
Седьмой полигон вызывал "Хиус". Так же монотонно и устало отвечал Богдан.
Седьмой полигон не слышал его. Пространство доносило до "Хиуса"
радиосигналы с Земли, но не пропускало его радиосигналы. Ермаков
неустанно расхаживал по рубке. Юрковский сидел неподвижно с закрытыми
глазами. Дауге барабанил по колену костяшками пальцев. Быков вздыхал и
гладил ладонями колени. В рубку, посасывая пустую трубочку, прошел
Крутиков.
- Я Вэ-шестнадцать. "Хиус", отвечайте...
Что-то зашуршало и затрещало в эфире. Новый, незнакомый голос
ворвался в планетолет, задыхающийся и хриплый голос:
- Хильфе! Хильфе! Сэйв ауа соулз! На помосч! На помосч! Тэйк ауа
пеленгз!
Юрковский торопливо поднялся. Замер, остановившись как вкопанный,
Ермаков. Дауге схватил Быкова за руку.
- Хильфе! Хильфе! - надрывался незнакомец. - Ин ту-три ауаз ви ар
дан... Баллонен... На помосч! Кончается... - Голос потонул в неистовом
треске и взвизгивании.
- Что это? - пробормотал Быков.
- Кто-то гибнет, просит помощи, Алексей... - одними губами прошептал
Дауге.
- ...Координатен... цвай ун цванциг... двадцать два... Задохнемся...
Цум аллес...
- Спицын, на пеленгатор, живо! - приказал Ермаков.
- Есть!..
- Ауа пеленгз... тэйк ауа пеленгз... Унзерен пеленген...
- Немедленно идти к нему! - крикнул Юрковский.
- Вопрос - куда?
- Спицын, что у вас там?
После короткой паузы раздался изменившийся голос Спицына:
- Пеленг не берется!
- Как - не берется?
- Не берется, Анатолий Борисович, - дрожащим тенорком простонал
Спицын. - Сами убедитесь...
Не сговариваясь, не оглядываясь друг на друга, Юрковский, а за ним
Дауге н Быков протиснулись в рубку. Быков заглянул через плечо Ермакова.
Тонкая длинная стрелка медленно и вяло кружилась по циферблату, нигде не
задерживаясь и слегка подрагивая на ходу. Юрковский выругался.
- Хильфе! Хильфе!.. На помосч... Тасукэтэ курэ! Наши пеленги...
Все растерянно глядели друг на друга. Богдан с остервенением крутил
барабан настройки пеленгатора; щелкая рычажками, включал и отключал
какие-то приборы. Взять пеленг не удавалось.
- Заколдованное место, - прошептал Богдан, вытирая со лба пот.
- Это позор для нас, - тихо сказал Дауге, - люди гибнут...
Ермаков стремительно повернулся к нему:
- Почему вы в рубке? Кто разрешил? Марш за дверь, вы, трое...
На ступеньках Юрковский присел на корточки и уткнул подбородок в
ладони. Быков и Дауге стали рядом.
- На помосч! На помосч! - надрывался хриплый голос. - Эврибоди ху
хиарз ас, хэлп!
Быков затаив дыхание слушал. Он не знал, кто взывает о помощи, не
знал, что произошло там, он чувствовал только, всем существом своим
чувствовал страшное отчаяние, сквозившее в каждом звуке этого голоса.
- Если бы только знать, где они находятся!.. - прошептал Юрковский.
- Черт! - злобно выкрикнул Дауге. - Неужели никто, кроме нас, их не
слышит?
- Насколько я знаю, кроме нас сейчас в полете не менее семи
кораблей. Из них только два - китайский и английский - имеют некоторый
запас свободного хода. Но все равно, пока они рассчитают новую
траекторию, пройдет не менее часа... Странно, что мы их не слышим
все-таки...
- Кого?
- Тех... других...
- Только "Хиус" мог бы лететь без всяких расчетов траекторий, прямо
на пеленг, - сказал Дауге.
- Был бы пеленг...
В дверях появился Ермаков, бледный, с блестящими, словно
стеклянными, глазами.
- Спускайтесь в каюты, товарищи! - приказал он. - Укладывайтесь по
койкам, пришвартуйтесь к ним. Попробуем выскочить из этого проклятого
мешка. Ускорение превысит норму в четыре раза - имейте в виду. Дауге,
покажете Быкову, как вести себя при перегрузке.
- Есть!
Юрковский поднялся и первым пошел вниз. И тут из рубки раздались
новые звуки. Чей-то резкий, уверенный голос на скверном английском
спрашивал:
- Ху токс? Хир ми? Ху токс? Ай тэйкн ер пеленгз...
Тот, кто звал на помощь, взволнованно ответил:
- Ай хиар ю олл райт!
- Спик чайниз?
- Но...
- Спик рашн?
- Да-да, говорью и понимайю... Вы русски?
- Нет. С вами говорит командир звездолета КСР "Янцзы" Лу Ши-эр.
("Добрый старый Лу!" - прошептал Юрковский.) - Мы слышим вас давно, но у
нас только направленный передатчик, а ваш пеленг удалось взять лишь
несколько минут назад. С кем я говорю?
- Профессор... университи ов Кэмбридж... Роберт Ллойд. На борту
корабля "Стар"... Ужасная авария...
Они заговорили по-английски.
- Мы идем к вам по пеленгу, - сообщил Лу. ("Смельчак!" - Дауге
широко раскрытыми глазами взглянул на Юрковского.)
- Спасибо, большое спасибо... Вы где?
- Полчаса назад снялись с международной базы на Фобосе.
Горестный крик раздался в ответ:
- Вам не успеть!.. Нет-нет, вам не успеть! Мы обречены...
- Постараемся успеть. За нами готовятся к вылету аварийные
космотанкеры. Мы снимем вас с вашего...
- Не успеть. - Голос англичанина звучал теперь почти спокойно. - Не
успеть... Кислорода осталось только... на два часа.
- Да где же вы? Координаты?
- Гелиоцентрические координаты...
Профессор назвал какие-то непонятные Быкову цифры. Наступило
молчание. Слышно было, как Ермаков и Богдан торопливо шуршали бумагой,
затем зажужжала электронная счетная машина.
- Это в поясе астероидов. Треть астрономической единицы от Марса, -
сообщил наконец Крутиков.
- Пятьдесят миллионов километров, - угрюмо проговорил Юрковский. -
Даже "Хиус", и даже находясь у Марса, не успел бы.
Он поднялся и опустил руки по швам.
- Мне все ясно, - раздался голос Лу. - Нет ли какой-нибудь
возможности продержаться хотя бы десять часов? Подумайте.
- Нет... Глицериновые анестезаторы разрушены... Воздух непрерывно
утекает - видимо, в оболочке корабля микроскопические трещины...
После короткой паузы профессор добавил:
- Нас осталось двое... и один из нас без сознания. Если бы это
спасло его, я бы умереть... собственноручно... Но теперь это не имеет
значения.
- Мужайтесь, профессор!
- Я спокоен, - послышался нервный смешок. - О, теперь я совершенно
спокоен!.. Мистер Лу!
- Слушаю вас, профессор.
- Вы последний, кто слушает мой голос.
- Профессор, вас, вероятно, слушают сотни людей...
- Все равно, вы последний человек, с кем я говорю. Через какое-то
время вы найдете наш корабль и наши тела. Прошу и заклинаю вас передать
все материалы, собранные в этот рейс нами, в распоряжение Международного
конгресса космогаторов. Вы обещаете?
- Я обещаю вам это, Роберт Ллойд!
- Все, кто слушает нас, будут свидетелями... Материалы я кладу в
портфель... портфель крокодиловой кожи... вот так. Он будет лежать на
столе в рубке. Вы слышите меня?
- Я вас хорошо слышу, профессор.
- Вот так. Заранее благодарен вам, мистер Лу. Теперь еще одна
просьба. На Земле, когда вы вернетесь... вернетесь... - последовала
пауза, слышалось частое всхлипывающее дыхание Ллойда. - Простите, мистер
Лу... Когда вы вернетесь, вас, вероятно, навестит моя жена, миссис
Ллойд... и сын. Передайте им мой последний привет... и скажите, что я был
на посту до конца. Вы слышите меня, мистер Лу?
- Я слышу вас, профессор.
- Вот все... Прощайте, мистер Лу! Прощайте все, кто меня слушает!
Желаю всем счастья и удач!
- Прощайте, профессор. Я преклоняюсь перед вашим мужеством.
- Не нужно таких слов... Мистер Лу!
- Слушаю вас.
- Пеленгатор будет работать без перерыва.
- Хорошо.
- Люки вы найдете открытыми.
Пауза.
- Хорошо, профессор.
- Вот, кажется, все. Уанс мо, гуд бай!
Наступила тишина.
- Мы... никак не успели бы? - спросил Быков, еле шевеля
одеревеневшими губами.
Никто не ответил. Молча спустились они в кают-компанию, молча
