владыкой всех кашалотов. Это было их внутреннее дело, меня это не
касалось. Но затем он объявил себя владыкой морей, и пошли слухи, будто он
намерен провозгласить себя господином Вселенной... Кстати, твои
соотечественники - я имею в виду людей - этому поверили и даже признали
его олицетворением зла. По океану начали ходить отвратительные сплетни,
некоторые варварские племена, предчувствуя хаос, отваживались на дерзкие
налеты, кашалоты стали вести себя вызывающе, и я понял, что надобно
вмешаться. Я вызвал альбиноса на диспут... - Спрут замолчал, глаза его
полузакрылись. - У него были на редкость мощные челюсти, - сказал он
наконец. - Но зато мясо было нежное, сладкое и не требовало никаких
приправ... Гм, да.
- Диспуты! - вскричал вдруг Панург, ударяя колпаком с бубенчиками об
пол. - Что может быть благороднее диспутов? Свобода мнений! Свобода слова!
Свобода самовыражения! Но что касается Архимеда, то история, как всегда,
стыдливо и бесстыдно умолчала об одной маленькой детали. Когда Архимед,
открывши свой закон, голый и мокрый, бежал по людной улице с криком
"Эврика!", все жители Сиракуз хлопали в ладоши и безмерно радовались
новому достижению отечественной науки, о котором они еще ничего не знали,
а узнав - все равно не смогли понять. И только один дерзкий мальчик
показал на пробегавшего гения пальцем и, заливаясь смехом, завопил:
"Ребята! Э, пацанье! А ведь Архимед-то голый!" И хотя это была истинная
правда, его тут же на месте, поймав за ухо, жестоко выпорол солдатским
ремнем науколюбивый отец его.
- Возможно, - сказал Спиридон. - Возможно... Давай-ка мы почитаем,
Саша. Должен тебе сказать, что меня крайне интересует, что о нас знают и
помнят люди.
Я взял папку, положил ее к себе на колени и развязал тесемочки. Мне и
самому было интересно. Материалы эти я знал с детства. Мой дядя,
малоизвестный специалист по Японии, затеял некогда книгу под странным
названием "Спруты и люди". Его обуревала идея, что головоногие с
незапамятных времен имели весьма тесные контакты с людьми. Чтобы
обосновать эту мысль, он перекопал кучу книг, архивов, записал множество
японских легенд и все самое интересное, с его точки зрения, перевел на
русский и собрал в эту папку. Книгу написать ему не удалось: он увлекся
диссертацией на тему "Предательство японской либеральной буржуазией
интересов японского рабочего класса". Папка была заброшена, большая часть
материалов утрачена, но кое-что осталось - стопка пожелтевшей бумаги,
исписанной ровным дядиным почерком. На каждом листочке - выписка из
какой-нибудь книги или рукописи с непременной ссылкой на использованный
источник.
- Подряд читать? - спросил я.
- Подряд, подряд, - сказал Спиридон. - И не торопись. Я буду все
обдумывать.
- Ладно. - Я взял первый листок. - "Ика имеет восемь ног и короткое
туловище, ноги собраны около рта, и на брюхе сжат клюв. Внутри имеет
дощечку, содержащую тушь. Когда встречает большую рыбу, извергает тушь
волнами, чтобы скрыть свое тело. Когда встречает мелких рыб и чилимсов,
выплевывает тушевую слюну, чтобы приманить их. В "Бэнь-цао ган-му"
сказано, что ика содержит тушь и знает приличия". ("Книга вод").
- Что такое тушевая слюна? - спросил Спиридон.
- Нет уж, это ты мне скажи, пожалуйста, что такое тушевая слюна, -
возразил я. - И заодно - каким образом дощечка может содержать тушь?
- Забавно, забавно, - задумчиво сказал Спиридон. - Видимо, перед нами
здесь наивное описание небольшой каракатицы. Хотя, с другой стороны,
каракатицы никогда не знали приличий. Более неприличное существо трудно
себе вообразить. Я, во всяком случае, не берусь. Разве что Клоп. Ну ладно,
дальше.
- "По мнению Бидзана, - прочитал я, - ика есть не что иное, как
метаморфоза вороны, ибо есть и в наше время у ика на брюхе вороний клюв, и
потому слово "ика" пишется знаками "ворона" и "каракатица". ("Сведения о
небесном, земном и человеческом").
- Что есть ворона? - осведомился Спиридон.
- Птичка такая, - ответил я. - Черная, со здоровенным клювом.
- Какая вульгарная фантазия, - пробормотал Спиридон. - Дальше.
- "К северу от горы Дотоко есть большое озеро, и глубина его очень
велика. Люди говорят, что оно сообщается с морем. В годы Энсе в его водах
часто ловили ика и ели в вареном виде. Ика всплывает и лежит на воде.
Увидев это, вороны принимают его за мертвого и спускаются клевать. Тогда
ика сворачивается в клубок и хватает их. Поэтому слово "ика" пишется
знаками "ворона" и "каракатица". Что касается туши, которая содержится в
теле ика, то ею можно писать, но со временем написанное пропадает, и
бумага снова делается чистой. Этим и пользуются, когда пишут ложные
клятвы". ("Книга гор и морей").
Пока я читал, в павильон вошел Федя. Он поклонился Спиридону, уселся
рядом со мной и стал слушать. Когда я кончил читать, Спиридон проворчал:
- Вот это более похоже на правду. Я сам, признаться, так лавливал
альбатросов в молодости... Я только не понимаю, почему всех этих людей так
интересуют вороны и тушь? Сплошные вороны и тушь.
- Тушью в те времена писали, - сказал я. - А с воронами вас связывают
из-за клюва. Неужели непонятно?
- Предположим, - сказал Спиридон холодно. - Здравствуйте, Федор. Как
вы себя чувствуете?
- Спасибо, хорошо, - тихонько сказал Федя. - Я не помешаю?
- Ни в какой мере, - сказал Спиридон. - Продолжай, Саша.
- "Согласно старинным преданиям ика являются челядью при особе князя
Внутреннего моря Сэто. При встрече с большой рыбой они выпускают черную
тушь на несколько шагов вокруг, чтобы спрятать в ней свое тело" ("Книга
гор и морей").
- Опять тушь, - проворчал Спиридон. - Дальше.
- "У поэта древности Цзо Сы в "Оде столице У" сказано: "Ика держит
меч". Это потому, что в теле ика есть лекарственный меч, а сам ика
относится к роду крабов" ("Книга вод").
- Нет, не поэтому, - сказал Спиридон. - А потому, что Цзо Сы по своей
глупости превосходит даже Бидзана, упоминавшегося выше. Дальше.
- "В море водится ика, спина его похожа на игральную кость, телом он
короткий, имеет восемь ног. Облик его напоминает большого голого человека
с круглой головой". ("Записи об обитателях моря").
- Ну, это про осьминогов, - сказал Спиридон. - У них спина бывает еще
и не на то похожа. На месте осьминога я бы, конечно, обиделся, но я, слава
богу, на своем месте. Продолжай.
- "В бухте Сугороку видели большого тако. Голова его круглая, глаза,
как луна, длина его достигала тридцати шагов. Цветом он был как жемчуг, но
когда питался, становился фиолетовым. Совокупившись с самкой, съедал ее.
Он привлекал запахом множество птиц и брал их с воды. Поэтому бухту
назвали Такогаура - Бухта Тако" ("Упоминание о тиграх вод").
- Гм, - сказал Спиридон. - Может быть, это был я. Какого века
материал?
- Не знаю, - ответил я. - Здесь не написано.
- Гм. Цветом как жемчуг... Где она, эта ваша Япония? Это такие
островки на краю Тихого океана?.. Очень возможно, очень... Ну, дальше!
- "В старину некий монах заночевал в деревне у моря. Ночью послышался
сильный шум, все жители зажгли огни и пошли к берегу, а женщины стали бить
палками в котлы для варки риса. Утром монах спросил, а ему ответили, что в
море около тех мест живет большой ика. У него голова как у Будды, и все
называют его "бодзу", то есть монах. Бывает, что он выходит на берег и
разрушает лодки". ("Предания юга").
- Бывает и не такое, - загадочно сказал Спиридон. - Дальше.
- "Береговой человек говорит: ика и тако, но не знает разницы. Оба
знают волшебство, имеют руки вокруг рта и тушь внутри тела. А человек моря
различает их легко, ибо у ика брюхо длинное и снабжено крыльями, восемь
рук поджаты и две протянуты, в то время как у тако брюхо круглое и мягкое,
восемь рук протянуты во все стороны. У ика иногда вырастают на руках
железные крючья, поэтому ныряльщицы боятся его" ("Упоминание о тиграх
вод").
- Здесь какая-то нелогичность, - задумчиво сказал Спиридон. - Раньше
авторы этих заметок все время путали кальмара с осьминогом. И вообще все
эти люди - и береговые, и морские - по-видимому, до смерти нас бояться. Я
всегда так думал. Приятно услышать подтверждение. Н-ну-с, а что там
дальше?
- "В деревне Хоккэдзука на острове Кусумори жил рыбак по имени
Гэнгобэй. Однажды он вышел на лодке и не вернулся. Жена его, напрасно
прождав положенное время, вышла замуж за другого человека. Гэнгобэй через
десять лет объявился в Муроцу и рассказал, будто лодку его опрокинул ика,
огромный, как рыба Ку, сам он упал в воду и был подобран пиратом
Надаэмоном" ("Предания юга").
- Чистейшее вранье, - сказал Спиридон. - Наверняка этот Гэнгобэй
просто решил сходить в пираты подзаработать. Очень похоже на людей.
Впрочем, это мелочь. Дальше.
- "Тако злы нравом и не знают великодушия. Если их много, они дерзко
друг на друга нападают и разрывают на части. В старину на Цукуси было
место, где тако собирались для свершения своих междоусобиц. Ныряльщики
находят там множество больших и малых клювов и продают любопытным в
столицу. Поэтому и говорится: тако-но томокуи - взаимопожирание тако"
("Записи об обитателях моря").
- Взаимопожирание! - сказал Спиридон раздраженное. - Это похороны, а
не взаимопожирание... Глупцы.
- Привет, друзья! - раздался позади нас знакомый голос. - Уже
читаете? Клопа, конечно, не подождали... Ну еще бы, существо низшей
организации, насекомое, так сказать, "а паразиты никогда..."
- Помолчи, Говорун, - сказал Спиридон. - Садись и слушай. Давай
дальше, Саша.
Клоп, обиженно ворча, втиснулся между мной и Федором, и я продолжал:
- "У берегов Ие обитает животное, похожее на большого тако, большого
юрибоси и большого ибогани. В ясную погоду лежит, колыхаясь, на волнах и
размышляет о пучине вод, откуда извергнуто, и о горах, которые станут
пучиной. Размышления эти столь мрачны, что ужасают людей". ("Упоминание о
тиграх вод").
Почему-то Спиридон промолчал. Я поискал его глазами и не обнаружил.
Не видно было Спиридона и не слышно. Я продолжал.
- "Рассказывают, что во владениях сиятельного военачальника Ямаути
Кадзутое промышляла губки знаменитая в Тосо ныряльщица по имени О-Гин.
Лицом она была приятная, телом крепкая, нравом веселая. В тех местах
издавна жил старый ика длиной в двадцать шагов. Люди его страшились, она
же с ним играла и ласкала его, и он приносил ей отменные губки, которые
шли по сто мон. Однако, когда ее просватали, он впал в уныние и пожрал ее.
Больше его не видели. Это случилось в тот год, когда сиятельный
военачальник Ямаути по настоянию супруги счастливо уплатил десять ре
золотом за кровного жеребца" ("Предания юга").
Спиридон опять промолчал, и я его окликнул.
- Да-да, - отозвался он. - Я слушаю.
Голос его показался мне странным, и я спросил, почему давно не слышно
комментария.
- Потому что комментариев не будет, - сурово сказал Спиридон.
- Совсем больше не будет? - спросил я.
- Нет, отчего же - совсем? Там посмотрим...
Я продолжал чтение:
- "Параграф восемьдесят семь. Еще господин Цугами утверждает
следующее. В Восточных морях видят катацумуридако, пурпурного цвета, с
множеством тонких рук, высовывается из круглой раковины размером в
тридцать шагов с остриями и гребнями, глаза сгнили, весь оброс полипами.
Когда всплывает, лежит на воде плоско, наподобие острова, распространяя
зловоние и испражняясь белым, чтобы приманить рыб и птиц. Когда они
