лишь одна заявка, но давно, раньше дела, на которое подано сорок заявок,
но недавно...
По-видимому, все шло по плану, потому что магистры немедленно и
одновременно взвыли. А как же мой Клоп, плакался Эдик. О, мой спрут
Спиридон, стонал Роман. Несправедливо, старых клиентов зажимаете, мрачно
рычал Витька. Обидно же, подвывал я. Сколько ждали, сколько надеялись, за
что боролись...
Фарфуркис немедленно дал нам разъяснение. Он снова напомнил, что
времена волевых решений окончательно и бесповоротно миновали. Раньше
работа административного органа еще могла в отдельных случаях строиться на
эмоциональной основе, без учета реальных требований народа. Теперь же в
связи с внедрением социологии мы всегда можем объективно сказать, что
более, а что менее необходимо. Вы же грамотные люди! Если на дело подано
сорок заявок, значит, это важно, нужно и особо перспективно для науки. Я
лично всегда удивлялся, зачем вам, товарищ Ойра-Ойра, какой-то дикий
спрут. Я, конечно, не вмешивался, я не специалист, но априорное ощущение
совершенной ненужности этого спрута для большой науки никогда меня не
покидало. И теперь я вижу, что я был прав. Во всей нашей огромной науке вы
- единственный человек, кому понадобился этот спрут. С другой стороны,
скажем, дух Наполеона - это безусловно нечто важное, необходимое для
науки, что и подтверждается количеством поданных заявок...
Роман сокрушенно разводил руки, ронял на грудь повинную голову и
каялся во всем. Мы все каялись, кто как умел, но толку от этого покаяния
для Тройки, если не считать морального удовлетворения, не было никакого.
Фарфуркис, конечно, выстроил дела в очередь, но при всем, при том
полусотня однозаявочных дел по-прежнему продолжала висеть у Тройки на шее,
угрожая сорвать план и вызвать нарекания народа. И вдруг осененный
Выбегалло перестал твердить свое французское заклинание и сказал, что...
эта... молоды они, конечно, еще, до арбитража им еще расти и расти, и до
серьезных дел тоже, а вот нет ли средства, значить, приспособить их
как-нибудь к этим малым делишкам, к этим крокодилам, клопам, пришельцам
всяким... Пусть бы поработали, опыта бы поднабрались... Только неясно вот,
как это нам лучше провентилировать...
Наступила тишина. Мы замерли. Тройка раздумчиво переглядывалась.
Фарфуркис листал записную книжку, в глазах у Хлебовводова, словно слабый
огонек разума, замерцала надежда. Лавр Федотович терпеливо ждал
предложений. Протекла минута, другая... и вот нечто прошелестело в
воздухе. Где-то лязгнула дверь сейфа, затрещала и смолкла пишущая машинка,
пахнуло затхлой канцелярщиной, и странный, бесплотный голос прошептал:
"Подкомиссию бы..."
- Грррм? - сказал Лавр Федотович.
- Да-да! - подскочил Фарфуркис.
- Вер-рна! - возликовал Хлебовводов.
Лавр Федотович поднялся.
- Выражая общее мнение, - провозгласил он, - предлагаю создать из
присутствующих здесь представителей Подкомиссию по малым делам в
количестве четырех человек с правом предварительной рационализации и
утилизации малых дел. Подкомиссия подчиняется непосредственно председателю
Тройки. Куратором Подкомиссии назначается товарищ Фарфуркис, председателем
Подкомиссии - товарищ Привалов, как наиболее проверенный и активный
представитель. Предлагаю товарищу Привалову доложить мне план работы
Подкомиссии в понедельник в девять ноль-ноль. Другие предложения есть?
Вопросы есть?
У меня были вопросы, у меня было множество вопросов и десятки
предложений. Но Эдик и Роман мощным заклинанием Пинского-младшего
парализовали мои конечности, а грубый Корнеев с размаху залепил мне уста
Печатью Молчания Эйхмана-Ежова.
- Выражая общее мнение, - продолжал Лавр Федотович, - предлагаю
товарищу Выбегалле в трехдневный срок разобрать и составить опись вновь
поступивших заявок. Ответственный товарищ Хлебовводов. Предлагаю
коменданту колонии товарищу Зубо завести новые дела в соответствии с
поступившими заявками. Ответственный - товарищ... э-э... полковник.
Товарищу Фарфуркису предлагается установить очередность дел и подготовить
предварительные соображения по арбитражу. Другие предложения есть? Нет...
На этом объединенное заседание Тройки и Подкомиссии по малым делам
объявляю закрытым. Предлагаю Подкомиссии удалиться и приступить к
исполнению своих обязанностей.
Поскольку я все порывался избавиться от Печати Молчания
контрзаклинанием Израэля-Жукова, магистры сочли за благо превратить меня в
три букета сирени и трансгрессироваться прямо в наш номер. Там я получил
обратно свой естественный облик, способность двигаться и способность
говорить.
И я говорил.
Когда я выдохся, Корнеев сказал:
- Ну и грубиян ты, Сашка. А я-то думал, ты у нас тихий, воспитанный.
- Нехорошо, нехорошо, - подтвердил Роман. - Да еще при посторонних...
Только теперь я заметил, что в номере, кроме нас, находятся еще двое
молодых людей, судя по всему - младших научных сотрудников.
- Ну как? - спросил один из них с жадностью. - Выгорело?
- О да! - сказал Роман. - Разрешите представить вам председателя
Подкомиссии по малым делам товарища Привалова. Александр Иванович, это
представители, - мелочь всякая, крокодилы им там нужны, клопы и так
далее... А вот не угодно ли вам, Александр Иванович, начать заседание? Что
нам тратить народное время?
И я понял, что тратить народное время действительно не имеет никакого
смысла. Я забрался с ногами на Витькину койку, упер руки в колени и
оглядел всех мертвенным взглядом.
- Грррм, - сказал я. - Выражая общее мнение, предлагаю
рационализировать дело номер девяносто семь, именуемое Черный Ящик, и
передать его присутствующему здесь Привалову А.И. Другие предложения есть?
Нет предложений. Принято. Протокол!
Передо мною лег протокол.
- Следующий, - провозгласил я. - Товарищ Корнеев, доложите!
Неустанно борясь с бюрократизмом и недооценкой собственных сил, мы за
пять минут рационализировали и распределили Клопа Говорящего, Жидкого
пришельца и спрута Спиридона. Затем, движимые стремлением внедрить
здоровую критику и укрепить противопожарную безопасность, мы
перераспределили снежного человека Федю лаборантом в отдел Эдика Амперяна.
Ненависть к зазнайству и страстная любовь к трудовой дисциплине подвигнули
нас отдать птеродактиля Кузьму под покровительство Володи Почкина. Письмо
в Президиум Академии Наук об оказании помощи пришельцу Константину мы
составили просто так, вне борьбы, из чистого альтруизма.
- А теперь, - сказал я злорадно, - долой обезличку! Да здравствует
образцовое ведение отчетности! Сейчас мы переиграем старикашку Эдельвейса.
- Поздно, - сказал Роман. - Мне очень грустно, Саша, но Эдельвейса ты
все равно что утратил. На него подана в общей совокупности двести одна
заявка, и достанется он, несчастный, Кристобалю Хунте.
Я почтил память Эдельвейса минутой молчания, а потом спохватился.
- То есть как? - сказал я. - Разве заявки настоящие?
- Ну, естественно, - удивился Эдик. - За кого ты нас принимаешь?
- Обижаешь, начальник. Мы не уголовники какие-нибудь, - сказал
Корнеев. - Мы работяги. Мы, если хочешь знать, всю научную общественность
за эту ночь перетряхнули. Ты знаешь про такого зверя - солидарность
научной общественности называется? Особенно когда дело касается товарища
Вунюкова...
- О! - с чувством сказал я. - Это гениально.
Незнакомцы, сидевшие на подоконнике, деликатно, но нетерпеливо
покашляли.
- Да, да, конечно, - сказал им Роман. - Времени у нас мало.
- Мало? - переспросил я. - Ты ошибаешься. Времени у нас нет вообще! У
меня своих дел хватает, я не намерен заниматься председательствованием всю
жизнь. Поэтому, вновь выражая всеобщее мнение, я объявляю первое и
последнее заседание Подкомиссии в нынешнем ее составе закрытым. Предлагаю
кооптировать вот этих типов на подоконнике в состав Подкомиссии, а всему
нынешнему составу удалиться в длительный творческий отпуск.
- Правильное решение! - сказал один из этих типов, алчно потирая
руки.
- Но имейте в виду, - сказал я. - Пока не прибудет следующая партия
просителей, которых можно будет кооптировать, вы будете сидеть здесь,
общаться с товарищем Вунюковым и набираться опыта на совместных заседаниях
Тройки и Подкомиссии. Это вас закалит.
- Идет, - согласился другой из этих типов.
- И не забывайте содержать в полном порядке отчетность, - напомнил я.
- Отчетность - это главное. - Я собрал протоколы и встал. - Ну ладно. Кто
хочет, пусть ждет до понедельника. А я, председатель, сейчас пойду к
Вунюкову и вышибу из него Большую Круглую Печать.
