произнес:
- Все верно. А то было у меня подозрение, что вы все-таки дубель. Вот
так. Значит, в пятнадцать ноль-ноль в соответствии с трудовым
законодательством рабочий день закончится, и все сдадут вам ключи от своих
производственных помещений. После чего вы лично осмотрите территорию. В
дальнейшем производите обходы каждые три часа на предмет самовозгорания.
Не менее двух раз за период дежурства посетите виварий. Если надзиратель
пьет чай - прекратите. Были сигналы: не чай он там пьет. В таком вот
аксепте. Пост ваш в приемной у директора. На диване можете отдыхать.
Завтра в шестнадцать ноль-ноль вас сменить Почкин Владимир из лаборатории
товарища Ойры-Ойры. Доступно?
- Вполне, - сказал я.
- Я буду звонить вам ночью и завтра днем. Лично. Возможен контроль со
стороны товарища завкадрами.
- Вас понял, - сказал я и проглядел список.
Первым в списке значился директор института Янус Полуэктович
Невструев с карандашной пометкой "два экз.". Вторым шел лично Модест
Матвеевич, третьим - товарищ завкадрами гражданин Демин Кербер Псоевич. А
дальше шли фамилии, которые я никогда и нигде не встречал.
- Что-нибудь недоступно? - осведомился Модест Матвеевич, ревниво за
мной следивший.
- Вот тут, - сказал я веско, тыча пальцем в список, - наличествуют
товарищи в количестве... м-м-м... двадцати одного экземпляра, лично мне не
известные. Эти фамилии я хотел бы с вами лично провентилировать. - Я
посмотрел ему прямо в глаза и добавил твердо: - Во избежание.
Модест Матвеевич взял список и оглядел его на расстоянии вытянутой
руки.
- Все верно, - сказал он снисходительно. - Просто вы, Привалов, не в
курсе. Лица, поименованные с номера четвертого по номер двадцать пятый и
последний включительно, занесены в списки лиц, допущенных к ночным работам
посмертно. В порядке признания их заслуг в прошлом. Теперь вам доступно?
Я слегка обалдел, потому что привыкнуть ко всему этому было все-таки
очень трудно.
- Занимайте свой пост, - величественно сказал Модест Матвеевич. - Я
со своей стороны и от имени администрации поздравляю вас, товарищ
Привалов, с наступающим Новым годом и желаю вам в новом году
соответствующих успехов как в работе, так и в личной жизни.
Я тоже пожелал ему соответствующих успехов и вышел в коридор.
Узнавши вчера о том, что меня назначили дежурным, я обрадовался: я
намеревался закончить один расчет для Романа Ойры-Ойры. Однако теперь я
чувствовал, что дело обстоит не так просто. Перспектива провести ночь в
институте представилась мне вдруг в совершенно новом свете. Я и раньше
задерживался на работе допоздна, когда дежурные из экономии уже гасили
четыре лампы из пяти в каждом коридоре, и приходилось пробираться к выходу
мимо каких-то шарахающихся мохнатых теней. Первое время это производило на
меня сильнейшее впечатление, потом я привык, а потом снова отвык, когда,
возвращаясь однажды по большому коридору, услышал сзади мерное цок-цок
когтей по паркету и, оглянувшись, обнаружил некое фосфоресцирующее
животное, бегущее явно по моим следам. Правда, когда меня сняли с карниза,
выяснилось, что это была обыкновенная живая собачка одного из сотрудников.
Сотрудник приходил извиняться, Ойра-Ойра прочел мне издевательскую лекцию
о вреде суеверий, но какой-то осадок у меня в душе все-таки остался.
Первым делом заговорю демонов, подумал я.
У входа в приемную мне повстречался мрачный Витька Корнеев. Он хмуро
кивнул и хотел пройти мимо, но я поймал его за рукав.
- Ну? - сказал грубый Корнеев, останавливаясь.
- Я сегодня дежурю, - сообщил я.
- Ну и дурак, - сказал Корнеев.
- Грубый ты все-таки, Витька, - сказал я. - Не буду с тобой больше
общаться.
Витька оттянул пальцем воротник свитера и с интересом посмотрел на
меня.
- А что же ты будешь? - спросил он.
- Да уж найду что, - сказал я, несколько растерявшись.
Витька вдруг оживился.
- Постой-ка, - сказал он. - Ты что, в первый раз дежуришь?
- Да.
- Ага, - сказал Витька. - И как ты намерен действовать?
- Согласно инструкции, - ответил я. - Заговорю демонов и лягу спать.
На предмет самовозгорания. А ты куда денешься?
- Да собирается там одна компания, - неопределенно сказал Витька. - У
Верочки... А это у тебя что? - он взял у меня список. - А, мертвые души...
- Никого не пущу, - сказал я. - Ни живых, ни мертвых.
- Правильное решение, - сказал Витька. - Архиверное. Только присмотри
у меня в лаборатории. Там у меня будет работать дубль.
- Чей дубль?
- Мой дубль, естественно. Кто мне своего отдаст? Я его там запер,
вот, возьми ключ, раз ты дежурный.
Я взял ключ.
- Слушай, Витька, часов до десяти пусть он поработает, но потом я все
обесточу. В соответствии с законодательством.
- Ладно, там видно будет. Ты Эдика не встречал?
- Не встречал, - сказал я. - И не забивай мне баки. В десять часов
все обесточу.
- А я разве против? Обесточивай, пожалуйста. Хоть весь город.
Тут дверь приемной отворилась, и в коридор вышел Янус Полуэктович.
- Так, - произнес он, увидев нас.
Я почтительно поклонился. По лицу Януса Полуэктовича было видно, что
он забыл, как меня зовут.
- Прошу, - сказал он подавая мне ключи. - Вы ведь дежурный, если я не
ошибаюсь... Кстати... - он поколебался. - Я с вами не беседовал вчера?
- Да, - сказал я, - вы заходили в электронный зал.
Он покивал.
- Да-да, действительно... Мы говорили о практикантах...
- Нет, - возразил я почтительно, - не совсем так. Это насчет нашего
письма в Центракадемснаб. Про электронную приставку.
- Ах, вот как, - сказал он. - Ну хорошо, желаю вам спокойного
дежурства... Виктор Павлович, можно вас на минутку?
Он взял Витьку под руку и увел по коридору, а я вошел в приемную. В
приемной второй Янус Полуэктович запирал сейфы. Увидев меня, он сказал:
"Так", - и снова принялся позвякивать ключами. Это был А-Янус, я уже
немножко научился различать их. А-Янус выглядел несколько моложе, был
неприветлив, всегда корректен и малоразговорчив. Рассказывали, что он
много работает, и люди, знавшие его давно, утверждали, что этот
посредственный администратор медленно, но верно превращается в выдающегося
ученого. У-Янус, напротив, был всегда ласков, очень внимателен и обладал
странной привычкой спрашивать: "Я с вами не беседовал вчера?"
Поговаривали, что он сильно сдал в последнее время, хотя и оставался
ученым с мировым именем. И все-таки А-Янус и У-Янус были одним и тем же
человеком. Вот это у меня никак не укладывалось в голове. Была в этом
какая-то условность.
А-Янус замкнул последний замок, вручил мне часть ключей и, холодно
попрощавшись ушел. Я уселся за стол референта, положил перед собой список
и позвонил к себе в электронный зал. Никто не отозвался - видимо, девочки
уже разошлись. Было четырнадцать часов тридцать минут.
В четырнадцать часов тридцать одну минуту в приемную, шумно отдуваясь
и треща паркетом, ввалился знаменитый Федор Симеонович Киврин, великий маг
и кудесник, заведующий отделом Линейного Счастья. Федор Симеонович
славился неисправимым оптимизмом и верой в прекрасное будущее. У него было
очень бурное прошлое. При Иване Васильевиче - царе Грозном опричники
Малюты Скуратова с шутками и прибаутками сожгли его по доносу соседа-дьяка
в деревянной бане как колдуна; при Алексее Михайловиче - царе Тишайшем его
били батогами нещадно и спалили у него на голой спине полное рукописное
собрание его сочинений; при Петре Алексеевиче - царе Великом он сначала
возвысился было как знаток химии и рудного дела, но не потрафил чем-то
князю-кесарю Ромодановскому, попал на каторгу на Тульский оружейный завод,
бежал оттуда в Индию, долго путешествовал, кусан был ядовитыми змеями и
крокодилами, нечувствительно превзошел йогу, вновь вернулся в Россию в
разгар пугачевщины, был обвинен как врачеватель бунтовщиков, обезноздрен и
сослан в Соловец навечно. В Соловце опять имел массу всяких неприятностей,
пока не прибился к НИИЧАВО, где быстро занял пост заведующего отделом.
- П-приветствую вас! - пробасил он, кладя передо мною ключи от своих
лабораторий. Б-бедняга, к-как же вы это? В-вам веселиться надо в т-такую
ночь, я п-позвоню Модесту, что за г-глупости, я сам п-подежурю...
Видно было, что мысль эта только что пришла ему в голову, и он
страшно ею загорелся.
- Н-ну-ка, где здесь его т-телефон? П-проклятье, н-никогда не помню
т-телефонов... Один-п-пятнадцать или п-пять-одиннадцать...
- Что вы, Федор Симеонович, спасибо! - вскричал я. - Не надо! Я тут
как раз поработать собрался!
- Ах, п-поработать! Это д-другое дело! Эт' х-хорошо, эт' здорово, вы
м-молодец!.. А я, ч-черт, электроники н-ни черта не знаю... Н-надо
учиться, а т-то вся эта м-магия слова, с-старье, ф-фокусы-покусы с
п-психополями, п-примитив... Д-дедовские п-приемчики...
Он тут же, не сходя с места, сотворил две большие антоновки, одну
вручил мне, а от второй откусил сразу половину и принялся сочно хрустеть.
- П-проклятье, опять ч-червивое сделал... У вас как х-хорошее? Эт'
хорошо... Я к в-вам, Саша, п-попозже еще загляну, а то я н-не совсем
п-понимаю все-таки систему к-команд... В-водки только выпью и з-зайду...
Д-двадцать д-девятая к-команда у вас там в м-машине... Т-то ли машина
врет, то ли я н-не понимаю... Д-детективчик вам п-принесу, Г-гарднера. Вы
ведь читаете по-аглицки? Х-хорошо, шельма, пишет, з-здорово! П-перри
Мейсон у него там, з-зверюга-адвокат, з-знаете?.. А п-потом еще что-нибудь
д-дам, с-сайнс-фикшн и к-какую-нибудь... А-азимова дам или Б-брэдбери...
Он подошел к окну и сказал восхищенно:
- П-пурга, черт возьми, л-люблю!..
Вошел, кутаясь в норковую шубу, тонкий и изящный Кристобаль Хозевич
Хунта. Федор Симеонович обернулся.
- А, К-кристо! - воскликнул он. - П-полюбуйся, Камноедов этот,
д-дурак, засадил м-молодого п-парня дежурить н-на Новый год. Д-давай
отпустим его, вдвоем останемся, в-вспомним старину, в-выпьем, а? Ч-что он
тут будет мучиться?.. Ему п-плясать надо, с д-девушками...
Хунта положил на стол ключи и сказал небрежно:
- Общение с девушками доставляет удовольствие лишь в тех случаях,
когда достигается через преодоление препятствий...
- Н-ну еще бы! - загремел Федор Симеонович. - М-много крови, много
п-песен за п-прелестных льется дам... К-как это там у вас?.. Только тот
д-достигнет цели, кто не знает с-слова "страх"...
- Именно, - сказал Хунта. - И потом - я не терплю
благотворительности.
- Б-благотворительности он не терпит! А кто у меня выпросил
Одихмантьева? П-переманил, п-понимаешь, такого лаборанта... Ставь теперь
б-буталку шампанского, н-не меньше... С-слушай, не надо шампанского!
Амонтильядо! У т-тебя еще осталось от т-толедских запасов?
- Нас ждут, Теодор, - напомнил Хунта.
- Д-да, верно... Надо еще г-галстук найти... И валенки, такси же не
д-достанешь... Мы пошли, Саша, н-не скучайте тут.
- В новогоднюю ночь в институте дежурные не скучают, - негромко
сказал Хунта. - Особенно новички.
Они пошли к двери. Хунта пропустил Федора Симеоновича вперед и,
прежде чем выйти, косо глянул на меня и стремительно вывел пальцем на
стене Соломонову звезду. Звезда вспыхнула и стала медленно тускнеть, как
след пучка электронов на экране осциллографа. Я трижды плюнул через левое
плечо.
Кристобаль Хозевич Хунта, заведующий отделом Смысла Жизни, был
человек замечательный, но по-видимому, совершенно бессердечный. Некогда, в
