Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Русская фантастика - А&Б Стругацкие Весь текст 397.84 Kb

Гадкие лебеди

Предыдущая страница Следующая страница
1 2 3 4 5 6 7 8  9 10 11 12 13 14 15 ... 34
золотое правило всех вышибал - гасить любую драку в самом  зародыше,  а  с
фланга появилась Диана, Диана Бешеная, оскаленная ненавистью, непохожая на
себя, уже без белого пакета, а с тяжелой плетенной бутылью в руках; и  еще
подоспел швейцар, человек хотя и пожилой, но,  судя  по  ухваткам,  бывший
солдат - он действовал связкой ключей, словно это был ремень со  штыком  в
ножнах. Так что когда из кухни прибежали два официанта, делать им было уже
нечего. Племянник удрал, забыв на столике транзистор. Один  из  молодчиков
остался лежать под столиком - это был тот, которого Диана свалила бутылью,
остальных  четверых  Виктор  с  Тэдди,  подбадривая  друг  друга   удалыми
возгласами, буквально вынесли из зала на кулаках, прогнали через вестибюль
и пинками забили в вертящуюся дверь. По инерции они вылетели наружу сами и
только там осознали под дождем полную победу и несколько успокоились.
     - Сопляки паршивые, - сказал Тэдди, закуривая сразу две  сигареты,  -
себе и Виктору. - Манеру взяли  -  каждый  четверг  буянить.  Прошлый  раз
недоглядел - два кресла сломали. А кому платить? Мне!
     Виктор щупал распухшее ухо.
     - Племянничек ушел, - сказал он с сожалением. - Так  я  до  него  как
следует не добрался.
     - Это хорошо, - сказал Тэдди деловито. - С  этим  губастым  лучше  не
связываться. Дядюшка у него знаешь кто, да и  сам  он...  опора  Родины  и
Порядка, или как они там называются.  А  драться  ты,  господин  писатель,
навострился. Такой, помню, хлипкий сопляк был - тебе, бывало, дадут, а  ты
и под стол. Молодец.
     - Такая уж у меня профессия, - вздохнул Виктор. - Продукт  борьбы  за
существование. У нас как ведь - все на одного.  А  господин  Президент  за
всех.
     - Неужели до драки доходит? - простодушно удивился Тэдди.
     - А ты думал! Напишут на тебя похвальную статью, что ты-де  проникнут
национальным самосознанием, идешь искать критика, а он уже с компанией - и
все молодые, задорные крепыши, дети Президента...
     - Надо же, - сказал Тэдди сочувственно. - И что?
     - По-разному. И так бывает, и эдак.
     К подъезду подкатил джип, отворилась дверца, и под дождь, прикрывшись
одним плащом, вылезли  молодой  человек  в  очках  и  с  портфелем  и  его
долговязый спутник.  Из-за  руля  выбрался  Голем.  Долговязый  с  острым,
каким-то профессиональным интересом смотрел, как  швейцар  выбивает  через
вертящуюся дверь последнего  буяна,  еще  не  вполне  пришедшего  в  себя.
"Жалко, этого не было, - шепотом сказал Тэдди, указывая на долговязого.  -
Вот это мастер! Это тебе не ты.  Профессионал,  понял?"  "Понял",  -  тоже
шепотом ответил Виктор. Молодой человек с портфелем  и  долговязый  рысцой
пробежали мимо и  нырнули  в  подъезд.  Голем  неторопливо  двинулся  было
следом, уже издали улыбаясь Виктору, но дорогу ему заступил  Зурзмансор  с
белым свертком под мышкой. Он что-то ему  сказал  вполголоса,  после  чего
Голем перестал улыбаться и вернулся  в  машину.  Зурзмансор  пробрался  на
заднее сидение, и джип укатил.
     - Эх! - сказал Тэдди. - Не того мы били, господин Банев.  Люди  кровь
из-за него проливают, а он сел в чужую машину и уехал.
     - Ну, это ты зря, - сказал Виктор. - Больной несчастный человек, -  -
сегодня он, завтра ты. Мы  с  тобой  сейчас  пойдем  и  выпьем,  а  его  в
лепрозорий повезли.
     - Знаем мы, куда его повезли! - непримиримо сказал Тэдди. - Ничего ты
не понимаешь в нашей жизни, писатель.
     - Оторвался от нации?
     - От нации не от нации, а жизнь нашу ты не знаешь. Поживи-ка  у  нас:
который год дожди, на полях все погнило, дети от рук отбились...  Да  чего
там - ни одной кошки в городе не осталось, от мышей спасенья нет...  Э-эх!
- сказал он, махнув рукой. - Пошли уж.
     Они вернулись в вестибюль, и Тэдди спросил  швейцара,  уже  занявшего
свой пост:
     - Что! Много наломали?
     - Да, нет, - ответил швейцар, - можно считать, что  обошлось.  Торшер
один покалечили, стену загадили,  а  деньги  я  у  этого...  у  последнего
отобрал, на вот, возьми.
     На ходу считая деньги, Тэдди пошел в ресторан. Виктор  последовал  за
ним. В зале опять установился покой. Молодой человек в очках и  долговязый
уже  скучали  над  бутылкой  минеральной  воды,  меланхолично  пережевывая
дежурный ужин. Диана сидела на  прежнем  месте,  очень  оживленная,  очень
хорошенькая, и даже улыбалась занявшему свое  место  доктору  Р._Квадриге,
которого обычно не терпела. Перед Р._Квадригой стояла бутылка рому, но  он
был еще трезв и потом выглядел странным.
     - С викторией! - мрачно приветствовал он Виктора. - Сожалею,  что  не
присутствовал при сем хотя бы мичманом.
     Виктор рухнул в кресло.
     - Красивое ухо, - сказал Р._Квадрига. -  Где  ты  такое  достал?  Как
петушиный гребень.
     - Коньяку! - потребовал Виктор. Диана налила  ему  коньяку.  -  Ей  и
только ей обязан я викторией своей, - сказал он, показывая на Диану. -  Ты
заплатила за бутылку?
     -  Бутылка  не  разбилась,  -  сказала  Диана.  -  За  кого  ты  меня
принимаешь?  Но как он упал!  Боже мой,  как он чудесно свалился!  Все  бы
так...
     - Приступим, - мрачно сказал Р._Квадрига, и налил себе полный  стакан
рому.
     - Покатился, как манекен, - сказала Диана. - Как кегля...  Виктор,  у
тебя все цело? Я видела, как тебя били ногами.
     - Главное цело, - сказал Виктор. - Я специально защищал.
     Доктор Р._Квадрига со скворчанием всосал в себя последнюю каплю  рома
из стакана, совершенно как кухонная раковина всасывает остатки после мытья
посуды. Глаза у него сразу же осоловели.
     - Мы знакомы, - поспешно сказал Виктор. - Ты - доктор Рем Квадрига, я
писатель Банев...
     - Брось, - сказал Р._Квадрига. - Я совершенно трезв.  Но  я  сопьюсь.
Это единственное, в чем я сейчас уверен. Вы не можете себе представить, но
я приехал сюда полгода назад абсолютно непьющим человеком. У меня  больная
печень, катар кишок и еще что-то с желудком. Мне абсолютно запрещено пить,
а я теперь пьянствую круглые сутки... Я абсолютно никому не нужен. Никогда
в жизни этого со мной не бывало. Я  даже  писем  не  получаю,  потому  что
старые друзья сидят без права переписки, а новые - неграмотны...
     - Никаких государственных тайн, - сказал Виктор. - Я неблагонадежен.
     Р. Квадрига снова наполнил стакан и  принялся  прихлебывать  ром  как
остывший чай.
     - Так лучше действует, - сообщил он. - Попробуй, Банев, пригодится...
И нечего на меня смотреть! - сказал  он  вдруг  Диане  бешено.  -  Попрошу
скрывать свои чувства. А если вам не нравится...
     - Тихо, тихо, - сказал Виктор, и Р. Квадрига остыл.
     - Они ни черта во мне не понимают, -  сказал  он  грустно.  -  Никто.
Только ты немножко понимаешь. Ты меня  всегда  понимал.  Только  ты  очень
груб, Банев, и всегда меня ранил. Я весь израненный... Они  теперь  боятся
меня ругать, они теперь меня  только  хвалят.  Как  похвалит  какая-нибудь
сволочь - рана. Другая сволочь похвалит - другая рана. Но теперь  все  это
позади. Они еще не знают... Слушай,  Банев,  какая  у  тебя  замечательная
женщина... Я тебя прошу... Попроси ее, пусть придет ко мне в студию...  Да
нет, дурак! Натурщица! Ты ничего  не  понимаешь,  я  такую  натурщицу  ищу
десять лет...
     - Аллегорическая картина, - пояснил  Виктор  Диане.  -  "Президент  и
Вечно Юная Нация..."
     - Дурак, - грустно сказал Р.  Квадрига.  -  Вы  все  думаете,  что  я
продаюсь... Ну, правильно,  было!  Но  больше  я  не  пишу  президентов...
Автопортрет! Понимаешь?
     - Нет, - признался Виктор.  -  Не  понимаю.  Ты  хочешь  писать  свой
портрет с Дианы?
     - Дурак, - сказал Р. Квадрига. - Это будет лицо художника...
     - Моя задница, - объяснила Диана Виктору.
     - Лицо художника! - повторил Р. Квадрига. - Ты ведь тоже художник.  И
все,  кто  сидит   без  права  переписки,  и  все,  кто  лежит  без  права
переписки...  и все,  кто живет  в моем  доме...  то есть  не живет...  Ты
знаешь,  Банев,  я боюсь.  Я ведь тебя просил:  приди, поживи  у меня хоть
немножко.  У меня вилла, фонтан...  А садовник сбежал.  Трус...  Сам я там
жить не могу, в гостинице лучше... Ты думаешь, я пью, потому что продался?
Дудки,   это  тебе   не  модный  роман...   Поживешь  у   меня  немного  и
разберешься...  Может быть,  ты даже их узнаешь.  Может быть, это вовсе не
мои знакомые,  может быть,  это твои.  Тогда бы я знал, почему они меня не
узнают... Ходят босые... смеются... - Глаза его вдруг наполнились слезами.
- Господа! - сказал он. - Какое счастье, что с нами нет этого Павора. Ваше
здоровье!
     - Будь здоров,  -  сказал  Виктор,  переглянувшись  с  Дианой.  Диана
смотрела на Р. Квадригу с брезгливой тревогой.  -  Никто  здесь  не  любит
Павора, - сказал он. - Один я урод какой-то.
     - Тихий омут, - произнес доктор Р. Квадрига. - И прыгнувшая  лягушка.
Болтун. Всегда молчит.
     - Просто он уже готов, - сказал Виктор Диане. - Ничего страшного...
     - Господа! - сказал доктор Р. Квадрига. - Сударыня!  Я  считаю  своим
долгом представиться! Рем Квадрига, доктор "гонорис кауза".



                                    5

     Виктор пришел в гимназию  за  полчаса  до  назначенного  времени,  но
Бол-Кунац уже ждал его. Впрочем, он был  мальчиком  тактичным,  он  только
сообщил Виктору, что встреча состоится в актовом зале, и сейчас  же  ушел,
сославшись на неотложные  дела.  Оставшись  один,  вдыхая  забытые  запахи
чернил, мела,  никогда  не  оседающей  пыли,  запаха  "до  первой  крови",
изнурительных допросов у доски, запаха тюрьмы,  бесправия  возведенного  в
принцип, он все надеялся вызвать в памяти какие-то сладкие воспоминания  о
детстве и юношестве, о рыцарстве, о товариществе, о первой  чистой  любви,
но ничего  из  этого  не  получалось,  хотя  он  очень  старался,  готовый
умилиться при первой возможности. Все оставалось по прежнему -  и  светлые
затхлые классы,  и  поцарапанные  доски,  парты,  изрезанные  закрашенными
инициалами и апокрифическими надписями, и казематные стены, выкрашенные до
половины веселой зеленой краской, и  обитая  штукатурка  на  углах  -  все
оставалось по-прежнему неказисто, гадко, наводило злобу и беспросветность.
     Он нашел свой класс, хотя и не сразу, нашел свое место, но парта была
другая, только на подоконнике еще  выделялась  глубоко  врезанная  эмблема
Легиона  Свободы,  и  он  вспомнил   одуряющий   энтузиазм   тех   времен,
бело-красные плакаты, жестяные копилки в фонд  Легиона,  бешеные  кровавые
драки с красными и портреты во всех газетах, во всех  учебниках,  на  всех
стенах - лицо, которое казалось тогда значительным и прекрасным, а  теперь
стало дряблым, тупым, похожим  на  кабанье  рыло,  и  огромный,  клыкастый
брызжущий рот. Такие юные, такие серые, такие одинаковые...  И  глупые.  И
этой глупости сейчас не радуешься, не радуешься, что стал умнее, а  только
обжигающий  стыд   за   себя   тогдашнего,   серого   деловитого   птенца,
воображающего себя ярким, незаменимым, отборным... И еще  стыдные  детские
вожделения, и томительный страх перед девчонкой, о которой ты уже  столько
нахвастался, что теперь просто невозможно отступать, а на  другой  день  -
оглушительный гнев отца и пылающие уши и  все  это  называется  счастливой
порой: серость, вожделение, энтузиазм... Плохо дело, подумал он.  А  вдруг
через пятнадцать лет окажется, что и нынешний я так же сер  и  несвободен,
как и в детстве, и даже хуже, потому что теперь я  считаю  себя  взрослым,
достаточно много знающим и достаточно пер жившим,  чтобы  иметь  основания
для самодовольства и для права судить.
     Скромность и только скромность, до самоунижения... и  только  правда,
никогда  не  ври,  по  крайней  мере  -  самому  себе,  но   это   ужасно:
самоуничижаться, когда вокруг  столько  идиотов,  развратников,  корыстных
лжецов, даже лучшие испещрены пятнами, как прокаженные... Хочешь ты  снова
стать юным? Нет. А хочешь прожить еще пятнадцать лет? Да. Потому что  жить
Предыдущая страница Следующая страница
1 2 3 4 5 6 7 8  9 10 11 12 13 14 15 ... 34
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (2)

Реклама