за свою любовь. Вадим Афанасьевич трепетал за свою любовь. Степанида
Ефимовна трепетала за свою любовь. Старик Моченкин трепетал за свою
любовь. Под ними лежали вороненые рельсы, а дальше за откосом, в явном
разладе с вокзальной автоматикой, кособочились Домики Коряжска, а еще
дальше розовели поля и густо синел лес, и солнце в перьях висело над
лесом, как петух с отрубленной башкой на заборе.
А минуты уходили одна за другой. За рельсами на откосе появился
Володька Телескопов с всклокоченной головой, с порванным воротом рубахи.
Он вылез на насыпь, расставил ноги, размазал кулаком слезу по
чумазому лицу,
- Товарищи, подумайте, какое безобразие! - закричал он. - Не приняли!
Не приняли ее, товарищи!
- Не может быть! - закричал и затопал ногами по бетону Вадим
Афанасьевич. - Я не могу в это поверить!
- Не может быть! Как же это так? Почему же не приняли? - закричали мы
все.
- Затоварилась, говорят, зацвела желтым цветком, затарилась, говорят,
затюрилась! Забраковали, бюрократы проклятые! - высоким, рыдающим голосом
кричал Володя,
Из-за пакгауза появилась желтая, с синими усами, с огромными
буркалами голова экспресса.
- Да где же она, Володенька? Где ж она? Где?
- В овраге она! В овраг я ее свез! Жить не хочу! Прощайте!
Экспресс со свистом закрыл пространство и встал. Транзитники всех
мастей бросились по вагонам. Животным голосом заговорило радио. Запахло
романтикой дальних дорог.
Через две минуты тронулся этот знаменитый экспресс "Север - юг",
медленно тронулся, пошел мимо нас. Прошли мимо нас окна международного,
нейлонного, медного, бархатно-кожаного, ароматного, В одном из окон стоял
с сигарой приятный господин в пунцовом жилете. С любопытством, чуть-чуть
ехидным, он посмотрел на нас, снял кепи и сделал прощальный салютик,
- Он! - ахнула про себя Степанида Ефимовна. - Он самый! Игрец!
"Боцман Допекайло? А может быть, Сцевола собственной персоной?" -
подумал Глеб.
- Это он, обманщик, он, он, Рейнвольф Генрих Анатольевич, -
догадалась Ирина Валентиновна.
- Не иначе как Фефелов Андрон Лукич в загранкомандировку отбыли, туды
им и дорога, - хмыкнул старик Моченкин.
- Так вот вы какой, сеньор Сиракузерс, - прошептал Вадим Афанасьевич.
- Прощайте навсегда!
И так исчез из наших глаз загадочный пассажир, подхваченный
экспрессом.
Экспресс ушел, и свист его замер в небытии, в несуществующем
пространстве, а мы остались в тишине на жарком и вонючем перроне.
Володя Телескопов сидел на насыпи, свесив голову меж колен, а мы
смотрели на него. Володя поднял голову, посмотрел на нас, вытер лицо
подолом рубахи.
- Пошли, что ли, товарищи, - тихо сказал он, и мы не узнали в нем
прежнего бузотера.
- Пошли, - сказали мы и попрыгали с перрона, а один из нас, по имени
старик Моченкин, еще успел перед прыжком бросить в почтовый ящик письмо во
все инстанции: "Усе мои заявления и доносы прошу вернуть взад".
Мы шли за Володей по узкой тропинке на дне оврага сквозь заросли
"куриной слепоты", папоротника и лопуха, и высокие, вровень с нами лиловые
свечки иван-чая покачивались в стеклянных сумерках.
И вот мы увидели нашу машину, притулившуюся под песчаным обрывом, и в
ней несчастную нашу, поруганную, затоваренную бочкотару, и сердца наши
дрогнули от вечерней, закатной, манящей, улетающей нежности.
А вот и она увидела нас и закурлыкала, запела что-то свое,
засветилась под ранними звездами, потянулась к нам желтыми цветочками,
теперь уже огромными, как подсолнухи.
- Ну, что ж, поехали, товарищи, - тихо сказал Володя Телескопов, и мы
полезли в ячейки бочкотары, каждый в свою...
Последний общий сон
Течет по России река. Поверх реки плывет Бочкотара, поет. Пониз реки
плывут угри кольчатые, изумрудные, вьюны розовые, рыба камбала
переливчатая...
Плывет Бочкотара в далекие моря, а путь ее бесконечен.
А в далеких морях на луговом острове ждет Бочкотару в росной траве
Хороший Человек, веселый и спокойный.
Он ждет всегда.
__________________________________________________________________________
ПОСЛЕСЛОВИЕ К ПОВЕСТИ
На пути
к Хорошему Человеку
Аксенов написал странную повесть.
До этого он написал несколько странных рассказов - "Маленький Кит -
лакировщик действительности", "Победа", "Жаль, что вас нс было с нами".
Почитатели "Коллег" и "Звездного билета" огорченно задумались.
Рассказы, внешне как будто традиционные, были написаны "не в форме
самой жизни". В Симферополе вдруг появлялся Герострат и поджигал
современное здание, поливая его авиационным бензином.
Тихий гроссмейстер из "Победы" вел себя не лучше. Он проигрывал
шахматную партию соседу по купе, который едва-едва передвигал фигуры.
Было отчего задуматься. Аксенов нарушал правила игры. На наших глазах
менялось направление таланта.
Почти полвека назад литературоведы нашли определение, которым можно,
на мой взгляд, передать внутреннее состояние такой литературы -
остранение. От слова "странность".
Это значит, что странности жизни (а вряд ли кто будет всерьез
отрицать, что жизнь до сих пор еще в каких-то своих сторонах непонята и
негармонична) писатель передает особым способом: не впрямую, а по
преимуществу через гротеск, сатирическую гиперболу, материализованную
метафору.
Нос майора Ковалева - хрестоматийный пример фантастического
остранения действительности.
У Достоевского в петербургском пассаже при всем честном народе
крокодил съедает чиновника, и тот преспокойно живет у него в брюхе.
Самую суть сатирического гротеска легко почувствовать тому читателю,
который обратит основное внимание не на абсурдность прогулок живого носа
по улицам Петербурга, а на реакцию живых людей, сталкивающихся с этим
фантомальным случаем.
Они в основном ведут себя так, как будто ничего особенного не
происходит.
Скушанный чиновник быстро привыкает к новому положению и даже
извлекает из него некоторое удовольствие.
Так условный прием помогает писателю резко обнажить противоречия и
странности действительности.
Психологическая проза добивается этого другим путем. Она рисует
человеческие характеры прежде всего.
Проза остраненная, гротескная ближе к сказке. Глубокая
психологическая характеристика образов здесь не всегда обязательна.
Достаточно нескольких обозначений, штрихов. Для того чтобы извлечь из
такой прозы нравственный и идейный вывод, читателю требуется известная
склонность к самостоятельному рассуждению, культура мысли.
Реалистической литературе дороги обе эти традиции. Остраненную прозу
писали М. Булгаков, Ю. Олеша. Ев. Иванов.
"Затоваренная бочкотара" открывается эпиграфом, который сразу же
вводит читателя в атмосферу игры, небылицы.
"Затоварилась бочкотара, зацвела желтым цветком, затарилась,
затворилась и с места стронулась. Из газет".
Ни один читатель не поверит автору, будто это сообщение он почерпнул
действительно из газет. И будет прав.
Он будет неправ, если подумает, что писатель Аксенов исказил нашу
действительность. Повесть ищет внимательного и чуткого читателя. Разные,
симпатичные и малосимпатичные люди, незнакомые друг с другом, трясутся в
грузовике по ухабистым дорогам. Интеллигент. Шофер. Моряк. Учительница.
Склочник. Едут на попутке до райцентра, где должны разойтись, каждый по
своим надобностям.
В дороге случаются происшествия. В дороге пассажиры сближаются. В
дороге им снятся сны, каждому особенный, свой, но одна деталь в этих
фантастических снах всегда общая: Хороший Человек, который ждет каждого из
них и всех вместе.
Поэтому, добравшись до райцентра, герои повести не расстаются, а
продолжают свой путь.
"Затоваренная бочкотара" - притча о преодолении в человеке низкого,
недостойного.
У каждого из нас, даже прелучших и честных, есть огромный резерв
нравственного, духовного. В далеких морях, на луговом острове каждого ждет
Хороший Человек, веселый и спокойный.
Ежедневно мы или приближаемся, или удаляемся от этого острова.
Такова, думается мне, главная мысль аксеновской повести.
Будучи простой в вечной, мысль эта преподается читателю на языке
искусства, далекого от схематизма и дидактики.
Отношение писателя к стилю, слову заставляют вспоминать чуткого
драматурга литературной фразы - Михаила Зощенко. Еще ни в одной своей вещи
Аксенов не был так щедр на иронию, сатиру, озорной юмор.
Сатира писателя имеет точный прицел. Когда, к примеру, он превращает
Романтику то в глухаря, то в козу, то еще в какое-нибудь малопочтенное
животное, мы понимаем, что речь идет не о романтике вообще. Писатель
смеется над пошлыми и, к сожалению, бытующими представлениями о романтике.
Ветхая, почти одушевленная Бочкотара - важный символический мотив
повести. Только общая цель 1 способна привести людей к взаимопониманию.
Могут спросить, ну почему же именно бочкотара? А почему бы и нет? -
вправе ответить автор. Ведь правила литературной игры в данном случае
таковы, что и бочкотара с персональными ячейками, и сам грузовик, и образ
дороги, традиционный для русской литературы, - все это лишь условные
представления, за которыми скрываются серьезные раздумья писателя о
реальной жизни.
Е. СИДОРОВ
Василий Аксенов.
Победа
Источник: журнал "Юность", 1965 год
OCR: Валерий Вольных (volnykh@august.ru)
"ПОБЕДА"
Рассказ с преувеличениями
В купе скорого поезда гроссмейстер играл в шахматы со случайным
спутником.
Этот человек сразу узнал гроссмейстера, когда тот вошел в купе, сразу
загорелся немыслимым желанием немыслимой победы над гроссмейстером. "Мало ли
что, - думал он, бросая на гроссмейстера лукавые узнающие взгляды, - мало ли
что, подумаешь, хиляк какой-то".
Гроссмейстер сразу понял, что его узнали, и с тоской смирился: двух
партий по крайней мере не избежать. Он тоже сразу узнал тип этого человека.
Порой из окон Шахматного клуба на Гоголевском бульваре он видел розовые
крутые лбы таких людей.
Когда поезд тронулся, спутник гроссмейстера с наивной хитростью
потянулся и равнодушно спросил:
- В шахматишки, что ли, сыграем, товарищ?
- Да, пожалуй, - пробормотал гроссмейстер.
Спутник высунулся из купе, кликнул проводницу, появились шахматы, он
схватил их слишком поспешно для своего равнодушия, высыпал, взял две пешки,
зажал их в кулаки и кулаки показал гроссмейстеру. На выпуклости между
большим и указательным пальцами левого кулака татуировкой было обозначено
"Г.О.".
- Левая, - сказал гроссмейстер и чуть поморщился, вообразив удары этих
кулаков, левого или правого.
Ему достались белые.
- Время-то надо убить, правда? В дороге шахматы - милое дело, -
добродушно приговаривал Г.О., расставляя фигуры.
Они быстро разыграли северный гамбит, потом все запуталось.
Гроссмейстер внимательно глядел на доску, делая мелкие, незначительные ходы.
Несколько раз перед его глазами молниями возникали возможные матовые трассы
ферзя, но он гасил эти вспышки, чуть опуская веки и подчиняясь слабо гудящей
внутри занудливой жалостливой ноте, похожей на жужжание комара.
- "Хас-Булат удалой, бедна сакля твоя..." - на той же ноте тянул Г.О.
Гроссмейстер был воплощенная аккуратность, воплощенная строгость одежды
и манер, столь свойственная людям, неуверенным в себе и легко ранимым. Он
