ве, и было очень странно наблюдать, как волны закру-
чиваются в водоворотах, вздуваются и клокочут, точно
в водопаде, а порой раздается бормотание и ропот,
словно Гребень разговаривает сам с собой. Но когда
начинается прилив да еще в бурную погоду, в мире не
нашлось бы человека, который сумел бы благополучно
провести лодку ближе, чем в полумиле от этого места,
и ни один корабль не мог бы уцелеть тут. Рев волн
разносится вокруг не меньше, чем на шесть миль. Бли-
же к открытому морю вода особенно буйствует, и имен-
но там пляшут пляску смерти огромные валы, которые
в этих краях были прозваны Веселыми Молодцами. Я
слышал, что они достигают в высоту пятидесяти футов,
но, конечно, в виду имелась только зеленая вода, так
как пена и брызги взлетают вверх и на сто футов. По-
лучили ли они это имя за свои движения, быстрые и
прихотливые, или за шум, который они поднимают, со-
трясая весь Арос, когда прилив достигает высшей точ-
ки, я сказать не могу.
При юго-западном ветре эта часть нашего архипелага превращается в
настоящую ловушку. Если бы даже кораблю удалось благополучно миновать
рифы и выдержать натиск Веселых Молодцов, его все равно выбросило бы на
берег на южной оконечности Ароса в Песчаной бухте, где столько несчастий
обрушилось на нашу семью, о чем я теперь и намерен рассказать. Воспоми-
нание обо всех этих опасностях, таящихся в местах, так давно мне знако-
мых, заставляет меня особенно радоваться работам, которые теперь ведутся
там, чтобы построить маяки на мысах и отметить буями фарватеры у берегов
наших закованных в скалы, негостеприимных островов.
Местные жители рассказывают немало историй про Арос, и я вдосталь
наслушался их от Рори, старого слуги моего дяди, который издавна служил
Маклинам и навсегда остался в доме своих прежних хозяев. Существовала,
например, легенда о неприкаянном морском духе, который обитал в кипящих
волнах Гребня, занимаясь там злыми делами. Как-то в Песчаной бухте ру-
салка подстерегла одного волынщика и всю долгую ясную летнюю ночь напро-
лет пела ему, так что наутро он лишился рассудка и с той поры до дня
своей смерти повторял только одну фразу. Как она звучала по-гэльски, я
не знаю, но переводили ее так: "Ах, чудесное пение, доносящееся из мо-
ря!" Были известны случаи, когда тюлени, облюбовавшие эти берега, заго-
варивали с людьми на человечьем языке и предсказывали великие несчастья.
Именно здесь ступил на землю некий святой, когда отправился из Ирландии
обращать в христианство жителей Гебридских островов. И право, на мой
взгляд он заслуживает названия святого, ибо пройти на утлом суденышке
тех далеких времен по такому бурному морю и благополучно высадиться на
столь коварном берегу, безусловно, значило сотворить чудо. Ему, а может
быть, кому-нибудь из монахов, его учеников, построившему здесь келью,
Арос и обязан своим святым и прекрасным названием - Дом Божий.
Однако среди всех этих сказок была одна, которая казалась мне правдо-
подобнее других. Рассказывали, что буря, разметавшая корабли Непобедимой
Армады у северо-западных берегов Шотландии, выбросила один большой гале-
он на камни Ароса, и он на глазах кучки зрителей на вершине холма через
мгновение затонул со всей командой, не спустив флага. Эта легенда могла
таить в себе долю истины, потому что другой корабль Армады затонул у се-
верного берега, в двадцати милях от Гризепола. Мне казалось, что эта ис-
тория рассказывается намного серьезнее и с гораздо большими подробностя-
ми, чем остальные предания, а одна деталь и вовсе убедила меня в ее
правдивости: легенда сохранила название корабля, и, на мой взгляд, оно,
несомненно, было испанским. Он назывался "Эспирито Санто" - огромный ко-
рабль со многими пушечными палубами, нагруженными сокровищами, цветом
испанской знати и свирепыми "солдадос", который теперь, покончив с вой-
нами и плаваниями, навеки упокоился на дне Песчаной бухты у западной
оконечности Ароса. Никогда больше не загремят пушки этого могучего ко-
рабля "Дух Святой", и попутный ветер не понесет его в дальние страны,
навстречу удаче. Ему остается только тихо гнить среди чащи водорослей и
слушать вопли Веселых Молодцов, когда подымается прилив. С самого начала
эта мысль казалась мне удивительной, и она становилась все удивительнее
по мере того, как я ближе знакомился с Испанией, откуда этот корабль
отплыл в обществе стольких горделивых товарищей, и с королем Филиппом,
богатым королем, отправившим его в это плавание.
А теперь я должен сказать вам, что в этот день, когда я шел из Гризе-
пола к Аросу, мои мысли были заняты как раз "Эспирито Санто". Тогдашний
ректор Эдинбургского университета, прославленный писатель доктор Роберт-
сон, был обо мне хорошего мнения, и по его поручению я занялся разбором
старинных документов, чтобы отделить истинно ценные от неинтересных и
ненужных. И вот, к моему большому удивлению, я нашел среди них заметку
об этом самом корабле "Эспирито Санто" - в ней указывалось имя капитана,
сообщалось, что корабль этот вез значительную часть испанской казны и
погиб у Росса под Гризеполом, но где именно, осталось неизвестным, так
как полудикие племена, обитавшие там в те времена, не пожелали ничего
сообщить королевским чиновникам. Сопоставив между собой все эти сведения
- местное предание и результаты расследования, произведенного по приказу
короля Якова, - я проникся твердым убеждением, что местом, которое он
тщетно разыскивал, могла быть только маленькая Песчаная бухта на остров-
ке моего дяди; и будучи человеком практической складки, интересующимся
механикой, я с тех пор все время прикидывал, каким способом можно было
бы поднять этот галеон со всеми его золотыми слитками и дублонами, чтобы
вернуть нашему роду Дарнеуэй его давно забытое достоинство и богатства.
Однако мне вскоре пришлось с раскаянием отказаться от своих планов.
Мои мысли внезапно обратились к совсем иным предметам, и с тех пор, как
я стал свидетелем странной божьей кары, мысль о сокровищах мертвецов
стала мне противна. Но даже и в то время двигали мною не жадность и не
корыстолюбие, ибо если я и мечтал о богатстве, то не ради себя, а ради
той, которая была бесконечно дорога моему сердцу - ради Мери-Урсулы, до-
чери моего дяди. Она получила хорошее воспитание и училась в пансионе,
хотя бедняжке жилось бы легче, если бы она прозябала в невежестве. Арос
был неподходящим для нее местом; она видела там только старика Рори и
своего отца, одного из самых несчастных людей в Шотландии, который вырос
в обнищавшем поместье, среди суровых приверженцев Камерона, долгое время
плавал между Клайдом и островами, а теперь без всякой охоты занимался
овцеводством и ловил рыбу, чтобы прокормить себя и дочь. Если даже я,
проводя на Аросе месяц - два, начинал иногда скучать, то представьте,
как тяжко приходилось Мери, которая была вынуждена жить в этой глуши
круглый год, видеть только овец да чаек и слушать, как поют и пляшут Ве-
селые Молодцы.
ГЛАВА II
ЧТО ПРИНЕС АРОСУ РАЗБИТЫЙ КОРАБЛЬ
Когда я вышел к морю напротив Ароса, уже начался прилив, и мне оста-
валось только свистом вызвать Рори с лодкой, а самому ждать на дальнем
берегу. Повторять сигнал не было нужды. Едва я свистнул, как в дверях
появилась Мери и помахала мне платком, а старый длинноногий слуга, ковы-
ляя по песку, поспешно спустился к пристани. Как он ни торопился, бухту
он пересек не так уж скоро: несколько раз он клал весла, нагибался над
кормой и внимательно вглядывался в воду. Когда Рори приблизился к бере-
гу, мне показалось, что он сильно состарился, исхудал и как-то странно
избегает моего взгляда. Ялик подновили - на нем появились две новые ска-
мейки и несколько заплат из редкостного заморского дерева, названия ко-
торого я не знаю.
- Послушай-ка, Рори, - сказал я, когда мы отправились в обратный
путь, - какое хорошее дерево! Откуда оно у вас?
- Не больно-то оно поддается рубанку, - с неохотой пробормотал Рори.
Бросив весла, он наклонился над кормой точно так же, как когда он плыл
за мной, и, опираясь на мое плечо, стал с выражением ужаса вглядываться
в волны.
- Что случилось? - спросил я, растерявшись.
- Опять эта рыбища, - ответил старик, берясь за весла.
Больше мне ничего не удалось от него добиться - на все мои вопросы он
только таинственно на меня поглядывал и зловеще качал головой. Поддав-
шись необъяснимой тревоге, я также стал всматриваться в воду за кормой.
Она была прозрачной и зеркальной, но тут, на середине бухты, очень глу-
бокой. Некоторое время я ничего не видел, но потом мне почудилось, будто
что-то темное, может быть, большая рыба, а может быть, просто тень, нас-
тойчиво следует за яликом. И тут я вспомнил один из суеверных рассказов
Рори о том, как в Морвене на переправе, во время какой-то кровавой усо-
бицы между кланами, невиданная прежде рыба несколько лет провожала па-
ром, так что в конце концов никто уже не осмеливался переправляться на
другую сторону.
- Она поджидает... знает кого, - сказал Рори.
Мери встретила меня у самой воды, и мы поднялись с ней вверх по скло-
ну к аросскому дому. И снаружи и внутри я заметил много перемен. Сад был
обнесен оградой из того же дерева, какое пошло на починку лодки; на кух-
не стояли кресла, обтянутые чужеземной парчой, "а окне висели парчовые
занавески, на комоде красовались часы, но они не шли; с потолка свисала
медная лампа; накрытый к обеду стол щеголял тонкой скатертью и серебря-
ной посудой. Все эти новые богатства были выставлены напоказ в убогой,
так хорошо мне знакомой, старой кухне, где все еще стояли скамья с высо-
кой спинкой и табуреты, а в нише - кровать Рори; где солнце светило
сквозь широкую трубу на тлеющий в очаге торф; где на полке над очагом
лежали трубки, а на полу стояли треугольные плевательницы, наполненные
вместо песка ракушками; где каменные стены ничем не были украшены, а на
простом деревянном полу лежали три половичка, прежде единственное укра-
шение кухни, - три ковра бедняка, невиданные в городах, сплетенные из
холстины, черного сукна воскресных сюртуков и грубой дерюги, залоснив-
шейся оттого, что она долго терлась о лодочные скамьи. Эта кухня, как и
весь дом, славилась в этих краях - такой она была чистенькой и уютной, и
теперь, увидев эти нелепые, недостойные ее добавления, я возмутился и
даже почувствовал гнев. Если вспомнить, зачем я сам в этот раз приехал в
Арос, то подобное чувство следовало бы назвать неоправданным и неспра-
ведливым. Но в первую минуту оно опалило мое сердце огнем.
- Мери, - сказал я, - я привык звать это место моим родным домом, а
теперь я его не узнаю.
- А для меня это место всегда было родным домом, - ответила она, -
домом, где я родилась и где я хотела бы умереть. И мне тоже не по душе
эти вещи, не по душе, как они попали к нам, и все то, что они принесли с
собой. Лучше бы им сгинуть в море, чтобы теперь над ними плясали Веселые
Молодцы.
Мери всегда была серьезной - это, пожалуй, была единственная черта,
унаследованная ею от отца, - однако тон, которым она произнесла эти сло-
ва, был не только серьезным, но даже мрачным.
- Да, - сказал я, - я так и опасался, что вещи эти принесло кораблек-
рушение, то есть смерть. Правда, когда скончался мой отец, я вступил во
владение его имуществом без угрызений совести.
- Твой отец умер чистой смертью, как говорится, - ответила Мери.
- Верно, - продолжал я, - а кораблекрушение подобно божьей каре. Как
называлось это судно?
- Оно звалось "Христос-Анна", - произнес голос позади меня, и, обер-
нувшись, я увидел в дверях дядю.
Это был невысокий угрюмый человек с длинным лицом и очень темными
глазами; в пятьдесят шесть лет он был еще крепок и подвижен и с виду по-
ходил не то на пастуха, не то на матроса. Ни разу в жизни я не слышал
