все мы добрые протестанты. Но съесть кусок мяса я вам настойчиво сове-
тую. Я же тем временем, думается, сумею рассказать вам кое-что небезын-
тересное, ради чего стоит задержаться.
- Мисс Грант, - сказал я, - и без того я у вас в долгу за несколько
веселых и, как мне кажется, очень добрых слов на листке бумаги без под-
писи.
- Без подписи? - переспросила она с очаровательной задумчивостью,
словно силилась что-то вспомнить.
- Если это не так, я вдвойне разочарован, - продолжал я. - Но у нас,
право, еще будет время поговорить об этом, ведь отец ваш любезно предло-
жил мне пожить некоторое время под одной крышей с вами. Но в данную ми-
нуту дурак не просит у вас, ничего, кроме свободы.
- Вы так нелестно отзываетесь о себе, - заметила она.
- Мы с мистером Дойгом рады принять еще более нелестные прозвища, ес-
ли только их выведет ваше искусное перо, - сказал я.
- Мне снова приходится восхищаться скромностью мужчин, - заметила
она. - Но если вы отказываетесь от еды, ступайте немедля. Тем скорей вы
вернетесь, ведь дело у вас дурацкое. Ступайте, мистер Дэвид. - И она
открыла передо мной дверь.
Вскочив на коня, он воскликнул: "Клянусь,
Меня средь лесов и полей
Ничто не удержит, пока не примчусь
К красавице милой моей".
Я не заставил ее повторять разрешение дважды и оценил строки, приве-
денные ею, уже по дороге в Дин.
Старая леди Аллардайс гуляла по саду одна, в высоком чепце, опираясь
на черную, отделанную серебром трость. Когда я спешился и подошел к ней
с почтительным поклоном, она вдруг покраснела и высоко вскинула голову,
как мне показалось, с величием настоящей императрицы.
- Что привело вас к моему скромному порогу? - воскликнула она тонким
голосом, слегка в нос. - Я бессильна его защитить. Все мужчины из моей
семьи умерли и лежат, в земле. У меня нет ни сына, ни мужа, который
встал бы у моей двери. Всякий бродяга может дернуть меня за бороду, и
самое ужасное, - добавила она словно бы про себя, - что у меня и вправду
есть борода.
Я был рассержен таким приемом, а от последних ее слов, похожих на
бред сумасшедшей, едва не лишился дара речи.
- Видимо, я имел несчастье чем-то навлечь на себя ваше неудо-
вольствие, сударыня, - сказал я. - И все же я беру на себя смелость
спросить, где мисс Драммонд.
Она бросила на меня испепеляющий взгляд, плотно сжав губы, так что
вокруг них разбежались десятка два морщинок; рука, сжимавшая трость,
дрожала.
- Да это верх наглости! - вскричала она. - Ты спрашиваешь о ней у ме-
ня? Господи, если б я сама знала!
- Так ее здесь нет? - воскликнул я.
Она вскинула голову и стала наступать на меня с такими криками, что я
в растерянности попятился.
- Лгун разнесчастный! - вопила она. - Как? Ты еще меня про нее спра-
шиваешь? Да она в тюрьме, куда ты сам ее упек! Вот и весь сказ! Как на
грех ты подвернулся, ничтожество этакое! Трусливый негодяй, да будь у
меня в семье хоть один мужчина, я велела бы ему лупить тебя до тех пор,
покуда ты не взвоешь!
Видя, что неистовство ее растет, я счел за лучшее более там не задер-
живаться. Когда я пошел к коновязи, она даже последовала за мной; и не
стыжусь признаться, что я ускакал, едва успев вдеть одну ногу в стремя и
ловя на ходу второе.
Я не знал, где еще искать Катриону, и мне не оставалось ничего иного,
как вернуться в дом генерального прокурора. Меня радушно приняли четыре
женщины, которые теперь собрались все вместе и потребовали, чтобы я
рассказал им новости о Престонгрэндже и все сплетни с Запада, что про-
должалось довольно долго и было для меня весьма утомительно; тем време-
нем молодая особа, с которой я так жаждал опять остаться наедине, нас-
мешливо поглядывала на меня и словно наслаждалась моим нетерпением. На-
конец, после того, как я вынужден был откушать с ними и уже готов был
молить ее тетушку о разрешении поговорить с мисс Грант, она подошла к
нотной папке и, выбрав какой-то лист, запела в верхнем ключе: "Кто не
слушает совета, остается без ответа". Однако после этого она сменила
гнев на милость и под каким-то предлогом увела меня в отцовскую библио-
теку. Надо сказать, что она была изысканно одета и ослепительно красива.
- Ну, мистер Дэвид, садитесь, и давайте поговорим с глазу на глаз.
Мне многое нужно вам сказать, и, кроме того, должна признаться, в свое
время я не оценила по достоинству ваш вкус.
- В каком смысле, мисс Грант? - спросил я. - Кажется, я всегда оказы-
вал вам должное уважение.
- Готова поручиться за вас, мистер Дэвид, - сказала она. - Ваше ува-
жение как к самому себе, так и к вашим смиренным ближним, всегда, к
счастью, было выше всяких похвал. Но это между прочим. Вы получили мою
записку? - спросила она.
- Я взял на себя смелость предположить, что эта записка от вас, -
сказал я. - Вы были так добры, что вспомнили обо мне.
- Наверное, вы очень удивились, - сказала она. - Но не станем забе-
гать вперед. Надеюсь, вы не забыли тот день, когда согласились сопровож-
дать трех прескучных девиц в Хоуп-Парк? Тем менее причин для забывчивос-
ти у меня самой, потому что вы любезно преподали мне начала латинской
грамматики, что оставило неизгладимый след в моей благодарной душе.
- Боюсь, что я показался вам несносным буквоедом, - сказал я, смущен-
ный этим воспоминанием. - Но прошу вас принять во внимание, что я совсем
не привык к дамскому обществу.
- А я еще меньше - к латинской грамматике, - заметила она. - Но как
же это вы осмелились покинуть своих подопечных? "И он швырнул ее за
борт, малютку Энни!" - пропела она. - И малютке Энни с двумя сестрами
пришлось тащиться домой одним, как несчастным, покинутым гусыням. Нас-
колько мне известно, вы отправились к моему папеньке, где проявили нео-
бычайную воинственность, а потом канули неведомо куда, взяв курс, как
выяснилось, на скалу Басе, и на уме у вас были не красотки, а дикие пти-
цы.
Так она подшучивала надо мною, но взгляд у нее был приветливый, и это
давало мне надежду на лучшее.
- Вам доставляет удовольствие меня мучить, - сказал я, - а ведь я так
беспомощен. Умоляю вас о милосердии. Сейчас я хочу узнать только одно:
что сталось с Катрионой?
- Вы так и зовете ее в глаза, мистер Бэлфур? - спросила она.
- Право, я и сам не знаю... - сказал я, запинаясь.
- Пожалуй, я не стала бы так называть ее в разговоре с посторонним
человеком, - сказала мисс Грант. - Кстати, почему вы столь заинтересова-
ны делами этой юной особы?
- Я слышал, она была в тюрьме, - сказал я.
- Ну, а теперь вы услышали, что ее выпустили, - отвечала она. - Чего
же вам еще? Ей больше не нужен заступник.
- Наверное, сударыня, мне она нужна гораздо больше, чем я ей, - ска-
зал я.
- Вот это уже лучше! - заметила мисс Грант. - Но взгляните на меня
хорошенько. Разве я не красивее ее?
- Менее всего я стал бы это отрицать, - сказал я. - Вам нет равной во
всей Шотландии.
- Вот видите, вы отдаете пальму первенства той, что сейчас рядом с
вами, а разговаривать хотите о другой, - сказала она. - Так вам не уго-
дить женщине, мистер Бэлфур.
- Но, мисс, - возразил я, - кроме красоты, есть ведь и еще кое-что.
- Должна ли я понять из этих слов, что я вам не по вкусу? - спросила
она.
- Прошу вас, поймите, что я подобен петуху из басни, который нашел
жемчужное зерно, - сказал я. - Передо мной прекрасная драгоценность, и я
восхищен ею, но мне куда нужнее одно-единственное настоящее зернышко.
- Браво! - воскликнула она. - Наконец-то я слышу достойные речи и в
награду расскажу вам обо всем. В тот самый вечер, когда вы нас покинули,
я была в гостях у одной подруги и вернулась домой поздно - там мною вос-
хищаются, а вы можете оставаться при своем мнении, - и что же я слышу?
Какая-то девушка, закутанная в плед, просит позволения со мной погово-
рить. Горничная сказала, что она ждет уже больше часа и все время что-то
бормочет. Я сразу же вышла к ней. Она встала мне навстречу, и я узнала
ее с первого взгляда. "Да ведь это Сероглазка", - подумала я, но благо-
разумно удержалась и не произнесла этого вслух. "Вы мисс Грант? Нако-
нец-то, - сказала она, глядя на меня пристально и жалобно. - Да, он был
прав, вы красивы, что там ни говори". "Такой уж меня создал бог, доро-
гая, - отвечала я, - но я буду вам весьма признательна, если вы объясни-
те, что привело вас сюда в столь поздний час". "Леди, - сказала она, -
мы родня, у нас обеих в жилах течет кровь сынов Эпина". "Дорогая, - воз-
разила я, - Эпин и его сыны интересуют меня не более, чем прошлогодний
снег. А вот слезы на вашем красивом личике - это куда более сильный до-
вод в вашу пользу". При этом я сделала глупость и поцеловала ее, о чем
вы, конечно, мечтаете, но, держу пари, некогда на это не осмелитесь. Я
говорю, что сделала глупость, так как совсем не знала ее, но то было са-
мое умное, что я могла бы придумать. Она очень стойкая и отважная, но,
боюсь, она видела мало доброты в своей жизни, и от этой ласки (которая,
сказать правду, была лишь мимолетной) сердце ее раскрылось передо мной.
Я никогда не выдам тайны своего пола, мистер Дэви, и не расскажу, как
она обвела меня вокруг пальца, потому что она тем же способом обведет и
вас. Да, это прекрасная девушка! Она чиста, как горный родник.
- Она чудо! - воскликнул я.
- И вот она поведала мне о своих невзгодах, - продолжала мисс Грант,
- рассказала, как она тревожится за отца и как боится за вас, без всякой
к тому причины, и в каком трудном положении она оказалась, когда вы уе-
хали. "Я долго думала и решила, что мы ведь с вами в родстве, - сказала
она, - и мистер Дэвид не зря назвал вас красавицей из красавиц, вот мне
и пришло в голову: "Если она такая красавица, значит, она добрая, что
там ни говори". И я пошла прямо сюда". Тут я простила вас, мистер Дэви.
Ведь в моем присутствии вы были как на иголках, никогда еще не видела
молодого человека, который так жаждал бы избавиться от своих дам, то
есть от меня и двух моих сестер. Но, оказывается, вы все-таки обратили
на меня внимание и соизволили высказаться о моей красоте. С того часа
можете считать меня своим другом, я стала даже с нежностью думать о ла-
тинской грамматике.
- Вы еще успеете вволю пошутить надо мной, - сказал я. - И, кроме то-
го, мне кажется, вы к себе несправедливы. Мне кажется, это Катриона рас-
положила ко мне ваше сердце. Она слишком простодушна, чтобы понять, как
поняли вы, глупую неловкость своего друга.
- Не станем спорить об этом, мистер Дэвид, - сказала она. - У девушек
зоркий глаз. И как бы то ни было, она вам верный друг, в этом я могла
убедиться. Я отвела ее к своему сиятельному папеньке, и его проку-
рорство, вдосталь испив кларета, соблаговолил принять нас обеих. "Вот
Сероглазка, о которой вам за последние три дня прожужжали уши, - сказала
я. - Она пришла подтвердить нашу правоту, и я повергаю к вашим стопам
первую красавицу во всей Англии", - при этом я лицемерно умолчала о се-
бе. Она и впрямь упала перед ним на колени, мне кажется, она двоилась у
него в глазах, что, без сомнения, сделало ее просьбу еще более неотрази-
мой, потому что все вы, мужчины, не лучше магометан, рассказала ему о
событиях прошлой ночи и о том, как она помешала человеку, посланному ее
отцом, следовать за вами, как она тревожится за отца и боится за вас;
после этого она стала со слезами молить его, чтобы он спас жизнь вам
обоим (хотя ни одному из вас не грозила ни малейшая опасность), и кля-
нусь, я гордилась своим полом, так очаровательно это было сделано, и
стыдилась за него, потому что причина была такой пустячной. Уверяю вас,
едва услышав ее мольбы, прокурор совершенно протрезвел, так как обнару-
жил, что юная девушка разгадала его сокровенные помыслы и теперь они
стали известны самой своенравной из его дочерей. Но тут мы обе принялись
