к римлянам; и вся эта искушенная паства - от Аргайла и милордов Элгиза и
Килкеррана до алебардщиков из стражи, - сдвинув брови, слушала его с
глубоким и ревностным вниманием. Наше появление заметили лишь священник
да горстка людей у двери, но и те мгновенно забыли о нас; остальные же
либо не слышали наших шагов, либо не обратили на них внимания, и я сидел
среди друзей и врагов, не замеченный ими.
Первым, кого я разглядел, был Престонгрэндж. Он сидел, подавшись впе-
ред, как всадник на быстром коне; он шевелил губами от удовольствия и не
отрывал глаз от священника; проповедь явно пришлась ему по вкусу. Чарли
Стюарт, наоборот, подремывал; лицо у него было бледное и изнуренное. Что
касается Саймона Фрэзера, то он выделялся из этой сосредоточенно внемлю-
щей толпы своим почти скандальным поведением: он рылся в карманах, заки-
дывал ногу на ногу, откашливался, вздергивал реденькие брови, поводил
глазами направо и налево, то позевывая, то усмехаясь про себя. Иногда он
клал перед собою Библию, листал ее, пробегал глазами несколько строк и
опять принимался листать, потом отодвигал книгу и зевал во весь рот: он
точно старался стряхнуть с себя скуку.
И вдруг взгляд неугомонного Фрэзера случайно упал на меня. На секунду
он остолбенел, затем вырвал из Библии половину страницы, набросал на ней
карандашом несколько слов и передал ее сидящему рядом человеку, шепнув
ему что-то на ухо. Записку передали Престонгрэнджу, который бросил на
меня быстрый взгляд, затем она попала в руки мистера Эрскина, а от него
герцогу Аргайлскому, сидевшему между двух судей; его светлость повернул-
ся и устремил на меня надменный взгляд. Последним из тех, кому не без-
различно было мое присутствие, меня увидел Чарли Стюарт; он также при-
нялся строчить и рассылать записки, но я не мог проследить в толпе, кому
они предназначались.
Однако записки привлекли к себе общее внимание; те, кто знал, чем они
вызваны (либо полагал, будто ему это известно), шепотом объясняли дру-
гим, остальные шепотом осведомлялись; священник, казалось, был немало
смущен неожиданным шорохом, движением и перешептыванием в церкви. Он за-
говорил тише, потом сбился, и голос его окончательно утратил прежнюю
звучность и спокойную убедительность. Должно быть, для него до последне-
го дня жизни так и осталось загадкой, почему проповедь, которая на три
четверти прошла так успешно, под самый конец, совсем провалилась.
Я же сидел на скамье, промокший, смертельно усталый и, тревожась о
том, что будет дальше, все же был в восторге от смятения, которое вызвал
мой приход.
ГЛАВА XVII
ПРОШЕНИЕ О ПОМИЛОВАНИИ
Едва священник произнес последнее слово, как Стюарт схватил меня за
руку. Надо было выйти из церкви, опередив всех, и он увлекал меня за со-
бой так решительно, что прежде чем прихожане толпой наводнили улицу, мы
уже очутились в каком-то доме.
- Ну как, поспел я вовремя? - спросил я.
- И да и нет, - ответил он. - Дело закончено. Присяжные уже удали-
лись, они соблаговолят оповестить нас о своем решении только завтра ут-
ром, но я мог бы предсказать, что они решат, за три дня до этой комедии.
Все было ясно с самого начала. И подсудимый это понимал. "Делайте что
хотите, - пробормотал он позавчера едва слышно. - Моя судьба ясна мне из
того, что герцог Аргайлский только что сказал мистеру Макинтошу". Ведь
это стыд и срам!
Великий Аргайл пред ними предстал,
Громы и молнии он метал, и сам судебный пристав воскликнул: "Круа-
хан!" Но теперь, когда вы вернулись, я не склонен отчаиваться. Дуб еще
победит мирт. Мы побьем Кемпбеллов в их собственных владениях. Слава бо-
гу, что я дожил до этого дня!
Суетясь от волнения, он вывернул на пол содержимое своего чемодана,
чтобы я мои переодеться, и, стараясь мне помочь, лишь путался под нога-
ми. Он не только не сказал ни слова о том, что предстоит сделать и как
именно я должен действовать, но, как видно, даже не думал об этом. "Мы
побьем Кемпбеллов в их собственных владениях" - это одно занимало его. И
я поневоле понял, что хотя суд мог показаться серьезным и нелицеприят-
ным, по существу, это была лишь стычка между дикими кланами, одержимыми
кровной враждой. И мой друг стряпчий, подумалось мне, такой же дикарь,
как все остальные. Тот, кто видел его среди законников в присутствии ок-
ружного судьи или на поле для гольфа, где он так ловко бил по мячу, не
поверил бы своим ушам, услыхав сейчас яростные речи этого неистового
приверженца своего клана!
Защита Джемса Стюарта состояла из четырех человек - шерифы Браун из
Колстоуна и Миллер, мистер Роберт Макинтош и мистер Стюарт-младший из
Стюарт-Холла. Стряпчий пригласил их отобедать у него после проповеди и
теперь любезно предложил мне присоединиться к ним. Едва скатерть была
убрана и шериф Миллер весьма искусно смешал первую чашу пунша, разговор
коснулся интересовавшего нас предмета. Я вкратце рассказал о том, как
меня схватили и держали в плену, а потом меня еще и еще раз, до мельчай-
ших подробностей, расспрашивали обо всех обстоятельствах убийства. Не
следует забывать, что я первый раз получил возможность высказаться перед
законниками и поговорить с ними об этом деле; и в конечном счете они
пришли к самым безнадежным выводам, а сам я, должен признаться, был
сильно разочарован.
- Короче говоря, - сказал Колстоун, - вы подтверждаете, что Алан был
на месте убийства. Вы слышали, как он грозил Гленуру. И хотя вы уверяе-
те, что стрелял не он, из ваших слов создается полное впечатление, что
он был в сговоре с убийцей, который действовал с его согласия, а может
быть, и при его непосредственной помощи. Далее из ваших слов явствует,
что он, рискуя собственной свободой, сделал все, чтобы помочь преступни-
ку бежать. Остальные же ваши свидетельства, имеющие хоть сколько-нибудь
веса, основаны лишь на словах Алана или Джемса, а оба они обвиняемые.
Одним словом, вы вовсе не разорвали цепь, которая связывает нашего под-
защитного с убийцей, а лишь добавили к ней лишнее звено. И мне едва ли
нужно говорить, что третий пособник только подкрепляет версию о загово-
ре, которая с самого начала была для нас камнем преткновения.
- Согласен, - сказал шериф Миллер. - Мне кажется, все мы только обя-
заны Престонгрэнджу за то, что он устранил самого нежелательного свиде-
теля. И я полагаю, более всех ему обязан мистер Бэлфур. Вы вот говорите
о третьем пособнике, а, на мой взгляд, мистер Бэлфур очень похож на чет-
вертого.
- Позвольте мне сказать, джентльмены! - вмешался стряпчий Стюарт. -
Взглянем на дело с другой стороны. Перед нами свидетель по этому делу, -
независимо от того, каков вес его показаний, - похищенный грязной и
мерзкой шайкой гленгайлских Макгрегоров, заключенный почти на целый ме-
сяц в хижине среди пустынных развалин Басса. Предайте это гласности, и
вы увидите, как будет опорочен суд! Джентльмены, да ведь это же скандал
на весь мир! Было бы просто странно, если бы, имея такой козырь, мы не
вынудили их помиловать моего клиента.
- Ну, допустим, завтра мы дадим ход делу мистера Бэлфура, - сказал
Стюарт-Холл. - Смею вас заверить, на нашем пути окажется столько пре-
пятствий, что Джемса повесят прежде, чем суд согласится нас выслушать.
Шуму, конечно, будет много, но, надеюсь, все помнят еще более громкую
историю: я имею в виду дело леди Грэндж. Она была тогда в заточении, и
мой друг мистер Хоуп из Ранкилера сделал все, что было в человеческих
силах. И чего же он достиг? Он не добился даже разрешения действовать от
ее лица. То же самое будет и сейчас, они прибегнут к прежнему оружию.
Джентльмены, перед нами битва между кланами. Ненависть к той фамилии,
которую я имею честь носить, поднялась высоко. Это не что иное, как неп-
рикрытая злоба Кемпбеллов и грязная интрига тех же Кемпбеллов.
Будьте уверены, после этого у всех развязались языки, и довольно дол-
го я сидел, оглушенный речами ученых законников, хотя извлек из них
крайне мало пользы. В конце концов стряпчий начал горячиться; Колстоуну
пришлось одернуть его и поставить на место; одни приняли сторону стряп-
чего, другие - Колстоуна, причем все очень шумели; на герцога Аргайлско-
го посыпались удары, как на одеяло, из которого выколачивают пыль; между
прочим, досталось и королю Георгу, хотя кое-кто и защищал его в самых
изысканных выражениях; забыли, казалось, только одного человека, а имен-
но Джемса Глена.
Шериф Миллер все это время сидел молча. У этого худощавого немолодого
человека было румяное лицо, блестящие глаза и ровный, низкий голос, каж-
дое слово он произносил не без задней мысли, точно актер, стремящийся
произвести впечатление на публику, и даже теперь, когда он сидел молча,
сняв с головы парик и отложив его в сторону, и держал бокал обеими рука-
ми, забавно сморщив губы и выставив вперед подбородок, он являл собой
воплощение насмешливого лукавства. Было ясно: ему есть что сказать и он
ждет только подходящего случая.
Случай не замедлил представиться. Шериф Колстоун заключил одну из
своих тирад упоминанием о долге перед подзащитным. Его собрат, как мне
показалось, обрадовался такому обороту разговора. Он движением руки и
взглядом привлек общее внимание.
- Мне кажется, мы упустили из виду одно важное соображение, - сказал
он. - Разумеется, интересы нашего клиента прежде всего, но ведь свет не
клином сошелся на Джемсе Стюарте. - Тут он многозначительно покосился на
нас. - Я склонен подумать, exempli gratia [6], также об интересах некое-
го мистера Джорджа Брауна, мистера Томаса Миллера и мистера Дэвида Бэл-
фура. Мистер Дэвид Бэлфур имеет все основания жаловаться, и, думается
мне, джентльмены, если только преподнести его историю должным образом,
многим вигам не поздоровится.
Все сидевшие за столом, как по команде, повернулись к нему.
- Если эту историю как следует обстряпать и подать, она наверняка не
останется без последствий, - продолжал он. - Все судебные власти, сверху
донизу, будут совершенно опорочены, и, думается мне, многих ждет отстав-
ка. - Говоря это, он буквально источал коварство. - И мне незачем вам
объяснять, что выступить в деле мистера Бэлфура будет необычайно выгод-
но, - добавил он.
И тут все они жадно накинулись на новый предмет: как повести дело
мистера Бэлфура, какие речи предстоит произнести, каких чиновников смес-
тят и кто будет назначен на их место. Приведу только два примера. Было
предложено начать переговоры с Саймоном Фрэзером, чьи показания, если
только он согласится их дать, несомненно, окажутся роковыми для Аргайла
и Престонгрэнджа. Миллер отнесся к такой попытке с нечрезычайным одобре-
нием.
- Перед нами жирный кусок, - сказал он. - Хватит на всех, надо только
не зевать.
И, кажется, все облизнулись. А подзащитного предоставили его судьбе.
Стряпчий Стюарт, вне себя от восторга, предвкушал, как он отомстит свое-
му главному врагу, герцогу.
- Джентльмены! - вскричал он, наполняя свой бокал. - Выпьем за шерифа
Миллера. Все мы знаем, какой он талантливый слуга закона. Что же до при-
готовления напитков, вот чаша, которая сама говорит за себя. Ну, а когда
доходит до политики... - С этими словами он осушил стакан.
- Да, но это политика не совсем в том смысле, в каком вы ее понимае-
те, друг мой, - отозвался польщенный Миллер. - Это, если угодно, настоя-
щая революция, и смею вас заверить - историки будут считать первой ее
вехой дело мистера Бэлфура. Но если действовать должным образом, мистер
Стюарт, действовать с осторожностью, это будет мирная революция.
- Ничего не имею против, лишь бы только проклятым Кемпбеллам не поз-
доровилось! - воскликнул Стюарт и хватил кулаком по столу.
Можете себе представить, что мне все это не очень понравилось, хотя я
прятал улыбку, видя странную наивность этих старых каверзников. Но ведь
