- Королева Алисанда! - завопил Жильбер. - Сама королева Меровенса!
Сердце у меня чуть не выскочило из груди.
- Не опасно ли это?
- Нет, - заверил меня Жильбер. - Погляди, кто едет рядом с ней.
По правую руку от дамы ехал мужчина в темно-синем одеянии, украшенном звездами, полумесяцами и кометами. Вот только на голове у него вместо колпака красовался железный шлем.
- Колдун? - решил уточнить я.
- Нет, это придворный маг!
- Как я посмотрю, он верхом на драконе. А ты говорил, что драконы - свободный народ.
- Так оно и есть, и легендарный Стегоман - друг лорда Мага, а не слуга. Вон, смотрите! - воскликнул Жильбер.
По другую сторону от королевы ехал рыцарь весь в черном, на вороном скакуне.
- Сэр Ги де Тутарьен, - заключил Жильбер. - Это его щит.
- Черные доспехи и щит без рисунка - как-то чересчур анонимно, - высказал я свое мнение.
- Верно, но какой еще Черный Рыцарь может ехать рядом с королевой Меровенса? Нет, чародей Савл, этого рыцаря, у которого на щите нет никакого рисунка, знают все! Это он помог лорду Магу сбросить с престола злобного узурпатора Астольфа и его колдуна Малинго, чтобы королева Алисанда могла взойти на престол своих предков!
Я понял, что скоро на меня обрушится поток исторических сведений.
- А потом, - продолжал Жильбер, сверкая глазами, - они вдвоем изрядно потрудились в Ибирии и так расшатали тамошний престол, что вскоре королева Алисанда смогла приехать в Ибирию и помочь воцариться истинному наследнику.
Я уже начинал прослеживать определенную закономерность.
- А кто законный наследник престола в Аллюстрии?
- Никто, - простонал Фриссон. - Бабка Сюэтэ их всех истребила, вырезала под корень, после чего узурпировала престол.
- Всех? - требовательно спросил я, не отводя глаз от поэта. Такой вариант развития событий уж очень не укладывался в средневековые традиции. - Ты уверен, что нигде не осталось никакого, скажем, спрятанного младенца? Может, его растили в крестьянской семье, а?
- Таких было трое, но королева-колдунья их всех разыскала и хладнокровно убила. А потом ее дочь хладнокровно убила мать, захватила престол и разослала по всей стране рыцарей искать единственного отпрыска королевской крови и его мать.
- Так. Наследников нет, - нахмурился я. - Возникают определенные трудности, верно?
- Мы найдем достойного монарха, - заявил брат Игнатий с непоколебимой уверенностью.
Мне бы его спокойствие.
Озеро зарябило, и Альпы исчезли. Появилась длинная река, стала шире, и вот мы увидели бой, что шел по другую сторону от переброшенного через реку моста. Изображение становилось все крупнее, и в конце концов стало видно, как оккупанты гонят защитников, как через мост прибывают все новые и новые отряды подкрепления. В самой гуще сражавшихся выделялся серебряный рыцарь с золотым обручем на шлеме.
- Король Ринальдо Ибирийский! - воскликнул Жильбер.
Но изображение уже стало мельчать. Скоро перед нами понеслись верхушки деревьев. Медленнее, медленнее, вот из зелени выползло что-то коричневое. Оказалось, что это всего-навсего лесная дорога, перегороженная воротами. У пограничного поста в ожидании проезда выстроилось пять повозок. Четверо возниц куда-то ушли, а пятый ходил вдоль обоза и успокаивал мулов. Но вот из пограничного домика показались четверо возниц. Они сокрушенно качали головами. А потом все пятеро навалились на ворота и снесли их. Затем они забрались на повозки и проехали вперед, за ворота.
- Как же это? - ошарашенно вымолвил Жильбер. - Что-то сделали с ведьмой-чиновницей и поехали своей дорогой? Как это? Разве не ведают они, что с ними будет, когда их изловят?
- Ничего, - неторопливо проговорил Фриссон. - Если ведьмы не было на месте.
Я смотрел на озеро, смотрел, и вспомнил ту больную ведьму, которую вылечил.
- А разбойники на них не нападут? - не унимался Жильбер.
Вода в озере качнулась, однако дорогу по-прежнему отчетливо было видно. Перед нашими взорами предстало нечто, происходящее далеко от этих мест. Впереди клубилось облако пыли, и сквозь пылевую завесу едва виднелись сражающиеся воины, яростно обрушивающие друг на дружку мечи и дубины.
- Две разбойничьи шайки! - прокричал Жильбер. - Они дерутся за право первыми напасть на купцов!
- И шума от них столько, что купцам хватит ума держаться от них подальше, - кивнул я. - Да и те, что победят, ослабнут в драке и не рискнут напасть на пятерых.
- Но разве они не боятся магистрата? - спросил Фриссон.
Нам тут же показали магистрат. У двери в ожидании томилось человек десять. Дверь не открывалась. Ожидавшие принялись стучать в нее, все громче и громче.
- Магистрата нет дома, - заключил я.
- Может, он отправился ловить разбойников? - предположил Фриссон.
- Нет, - покачал головой Жильбер. - Кони в стойлах, слуги слоняются без дела.
Я посмотрел на постройки позади городской управы. И точно, с десяток мужичков в кожаных доспехах стреляли на заднем дворе по большим круглым мишеням и лениво дрались друг с другом дубовыми палицами.
- Но как же теперь купцы разрешат свои споры? - пробормотал брат Игнатий.
Видимо, этот самый вопрос волновал и купцов, поскольку они весьма оживленно беседовали между собой, отчаянно жестикулируя. Наконец им это надоело, и они ушли от ратуши, чтобы, как выяснилось, все обсудить самолично. Десятеро уселись на мостовой, а двое принялись спорить.
- Они учредили свой собственный суд! - воскликнул Фриссон.
- Точно, - кивнул я. - Да кому он нужен, этот магистрат?
- Только королеве, - пробормотал Жильбер. Озеро показало нам еще несколько подобных сцен: людей, свободно и беспрепятственно пересекающих границы, не обращая никакого внимания на пограничные домики, крестьян, торгующих тем, что выросло у них на огородах, и при этом - ни единого сборщика податей в поле зрения. Оно показало толпу, ворвавшуюся в городскую управу и устроившую поджог, в результате чего сгорели все бумаги. Все здания, где прежде располагались городские власти, стояли пусты.
- Куда подевались все чиновники? - вырвалось у Фриссона.
А вот и они. Брели по дорогам, опираясь на посохи, узнавали знакомых, дальше шли уже группами, поддерживая друг друга.
- Они все больные! - удивился брат Игнатий.
- Так много, и все сразу? - широко открыв глаза, пробормотал Фриссон.
- Ну конечно! - воскликнул я. - Гремлин - он же специалист по разрушению всяческих систем! Он напустил на них чуму, поражающую только бюрократов!
А ведь похоже на то. Половина ведьм ушла со своих постов. Они были слабы, шли, спотыкаясь и покачиваясь. Кожа у них пожелтела, лица обезобразили пустулы и оспины, руки покрылись незаживающими язвами.
- Чего им в постелях не лежится? - изумился я.
- Чтобы дождаться смерти и нисхождения в Ад? - Брат Игнатий покачал головой. - Лучше уйти и заставить себя искать.
- Искать? - удивился я. - Чего же они ищут?
Стайка ведьм, которую нам показало озеро, вдруг остановилась. Все они как бы к чему-то прислушивались. А потом побежали, а вернее, похромали по дороге так быстро, как только могли. Те, что бежали первыми, налетели на едущего навстречу гончара, с головы до ног обвешанного глиняными горшками. С головы его слетела широкополая соломенная шляпа, и обнажилась... тонзура.
- Это священник! - выдохнул брат Игнатий. - Святой человек, который путешествует переодетым, потому что боится королевы и ее людей!
- Вот ее люди и нашли его, - заключил я. - Наверное, они знают какие-то знаки.
Но ведьмы вовсе не арестовали священника - они что-то лопотали и размахивали руками. Священник оправился от испуга. Лицо его из напуганного стало торжественным, он поднял руку. Больные ведьмы умолкли, а священник вытащил длинное полотнище - епитрахиль, предмет священнического облачения. Потом он перебросил ее через шею и ушел за повозку, поманив рукой первую из ведьм. Старуха поковыляла за ним.
Остальные ведьмы выстроились в цепочку перед импровизированной исповедальней. Кое-кто, правда, пытался пробиться без очереди, но как-то вяло. Видно было, что у ведьм мало сил.
- Не думают же они, что он их вылечит? - спросил я.
- Он может вылечить их души, - возразил брат Игнатий. - Может быть, им придется сто лет страдать в Чистилище, а может, не сто, а тысячу за все те муки, которые они причинили другим на земле. Может быть, им суждено гореть в кострах таких жарких, какие горят в самой Преисподней, но настанет день, и их отпустят очищенными, и они поднимутся к Небесам. Они не будут прокляты на веки вечные, получат отпущение грехов, как только священник исповедует их.
- Смешно, - усмехнулся я, - как подумаешь, что эти самые люди за ним вчера охотились, как за диким зверем.
А потом я услышал эхо моих собственных слов и замер, потрясенный, поняв, каким же мужеством должен обладать этот странствующий священник. Значит, он много лет тайно свершал церковные таинства, зная, что в любой день его могут арестовать, что он может умереть под пытками. И все-таки он продолжал делать свое дело, потому что несколько добрых душ зависело от него.
Теперь ему более чем когда бы то ни было требовалось мужество. Он то и дело покачивался, словно его били, держался за край повозки, выслушивая бесконечный рассказ о ведьминских грехах.
- Кто причиняет ему боль? - поинтересовался я.
- Невидимые бесы, - ответил брат Игнатий и поджал губы. - Они не желают легко расставаться со своей добычей.
Вот и исповедующаяся ведьма начала как бы отбиваться от невидимых ударов. У того, кто терзал ее, имелись когти - на ее щеках и руках появились царапины. По другую сторону тележки невидимые демоны принялись терзать стоящих в очереди на исповедь старух.
- Нужно помочь им.
Брат Игнатий протянул руки, соединил их, склонил голову и закрыл глаза.
- Что... - начал было я, но Фриссон дотронулся до моей руки, и я умолк.
На картине, что нам показывало озеро, нападение невидимых злодеев прекратилось. Ведьмы собрались в кучку, испуганно оглядываясь по сторонам.
- Ангелы дерутся с демонами, - пробормотал Фриссон.
Брат Игнатий перекрестился и поднял глаза к небу.
- Ангелы победили, - сказал я.
- Конечно, - отозвался брат Игнатий и широко улыбнулся.
А священнику по другую сторону повозки удалось наконец выслушать исповедь до конца. Он склонил голову, осенил крестным знаменем епитрахиль, лежащую на голове у кающейся грешницы, которая в этот миг перестала быть ведьмой. Старуха встала и пошла прочь, гордо подняв голову и распрямив плечи. Она вся так и светилась облегчением и радостью.
- Теперь она может умереть с легким сердцем, - прошептал брат Игнатий. Я посмотрел на него.
- Между прочим, вы сейчас совершили весьма ответственное чудо, брат!
Но Игнатий только головой покачал:
- Никакого чуда, чародей. Только молитва.
- "Только", - сухо повторил я.
Исповедовавшаяся ведьма уже шаркала по дороге, за ней - другая. Вот и третья встала с колен и пошла за ними.
- Куда они теперь? - спросил я брата Игнатия.
- Не сомневаюсь, искать врача, - отвечал монах. - Души их исцелены, теперь они будут разыскивать того, кто вылечит их тело.
- И не вернутся к прежней работе?
- Конечно, нет, чародей! Это невозможно для них без того, чтобы не продать душу.
То же самое ожидало и бюрократов - по крайней мере те несколько дней, пока Сюэтэ разыскивала бы новых добровольцев. Но к тому времени революция вкупе с вторжением могла бы уже и завершиться, неизвестно, что бы сталось с самой Сюэтэ, - так что набирать добровольцев было бы некому.
Картина с исповедующимися ведьмами и священником подернулась зыбью, вода затуманилась, и вот перед нами заголубела полоса Средиземного моря. Мы увидели широкую зеленую ленту. Она становилась все шире, все ближе, и вот уже можно было различить отдельные деревья на краю леса. Серебристая полоска превратилась в ручеек, а на его берегу стояли четверо мужчин и тролль и на что-то смотрели.
- Ой, это же мы! - вскричал Фриссон.
- Тихо! - оборвал его я. - Похоже, сейчас нам дадут маршрут.
И действительно, синева моря исчезла, и всю поверхность озера занял лес, по которому побежала дорога. Мне все это очень напоминало Югославию. На дороге виднелись движущиеся точки. Изображение стало крупнее - и точки обратились в людей в грубой домотканой одежде с косами и цепами.
