Рекс Стаут.
Слишком много поваров
Too Many Cooks New York, 1938,
Перевод с английского фирмы "Триллер" 1993.
Глава 1
Я прогуливался взад и вперед по платформе вдоль поезда и с
жадностью затягивался сигаретой. Мне нужно было немного
прийти в себя, потому что я испытывал такое ощущение, будто
только что голыми руками втащил пирамиду Хеопса на верхний
этаж Эмпайр Стейт Билдинг.
Сделав третью затяжку, я остановился у окна и сердито
посмотрел внутрь. Ниро Вулф сидел на своей постели в
фешенебельном пульмановском купе и с безнадежностью
обреченного смотрел в открытое окно. Заметив меня, он
крикнул:
- Арчи! Проклятье на тебя, на твоих предков и потомков!
Входи быстрее! Он сейчас тронется, а билеты у тебя!
Я крикнул ему в ответ:
- Вы сами сказали, что там слишком мало места для курения.
Сейчас только 9.32. И вообще я решил не ехать! Приятного
времяпрепровождения!
Я быстро отошел от окна и продолжал свою прогулку.
Естественно, его беспокоили не билеты. Он панически боялся
остаться один в поезде, когда тот двинется. Он ненавидел
движущиеся вещи. Я доставил его сюда за двадцать минут до
отхода поезда, несмотря на наличие трех сумок, двух чемоданов
и двух пальто. И все это ради четырех дней отсутствия. Фриц
Бреннер проводил нас со слезами на глазах. Теодор Хорстман
помог мне затолкать Вулфа в автомобиль и выслушал не менее
дюжины вопросов и наставлений относительно орхидей. И даже
маленький Сол Пэнзер, проводивший нас на станцию, был
потрясен и пожелал нам счастливого пути дрожащим голосом.
Серьезно можно было подумать, что мы отправлялись не менее
как в стратосферу или в джунгли Амазонки.
И вот вдруг, когда я выбрасывал свой окурок в щель между
платформой и поездом, я почувствовал нечто вроде потрясения.
Она прошла рядом со мной, обдав меня тонким ароматом обаяния
и духов. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что
это создание не серийного производства, а кропотливой ручной
работы от начала и до конца. Опираясь на руку высокого и
грузного мужчины, она вошла в вагон, следующий за нашим.
Ошеломленный, я смотрел им вслед, ощущая, как медленно
пустеет то место в левой стороне груди, где за минуту до
этого помещалось сердце. Опомнился я только тогда, когда она
скрылась в вагоне. Я поспешил войти в свой.
В нашем купе все было по-прежнему. Вулф все тем же
отсутствующим взглядом смотрел в окно. Я понял, что лучше его
сейчас не трогать, сел на стул в углу купе и развернул
журнал. Вдруг он опять закричал на меня;
- Мы будем на Канавинском курорте завтра утром в 11.25.
Больше суток! Там пересадка на Питсбург! В случае задержки
нам придется ждать вечернего поезда. Если что-нибудь случится
с нашим составом...
Я холодно прервал его:
- Я пока еще не глухой, сэр. Рекомендую вам поберечь
дыхание, чтобы его хватило на всю поездку. Кстати, если вы
полагаете, что она доставляет мне большое удовольствие, то вы
заблуждаетесь. Это путешествие - ваша идея. Вы сами захотели
этого. Вы хотите быть в Канавине. Шесть месяцев назад вы
сказали Вукчичу, что будете там 6 апреля. Что же касается
нашего состава, то каждый ребенок знает об установке на
подобных поездах самых новейших и проверенных систем.
Поезд прогрохотал над рекой и, набирая скорость, промчался
через Джерси. Вулф опять закричал:
- Эта машина имеет две тысячи триста девять лошадиных сил!
Я положил журнал и ухмыльнулся. У него всегда была
машинобоязнь. Кроме того, он был сам достаточно деморализован
томительным периодом, когда я курил на платформе. Я только
открыл рот, чтобы извлечь из этого хотя бы моральное
удовлетворение, как в дверь постучали и вошел проводник. В
руках он нес стакан и три бутылки пива. Он поставил стакан на
столик, открыл одну бутылку, а цве другие положил в сетку над
постелью. Это зрелище немного утешило Вулфа, и не успел я
моргнуть глазом, как первая бутылка опустела.
К тому времени, как мы добрались до середины Джерси, то
есть через полчаса, опустели и остальные бутылки и Вулф,
немного удовлетворенный, уткнулся в книгу. Я бы не сказал,
что это являлось хорошим признаком, поскольку он в обычное
время ничего не читал, кроме журналов по криминологии. В это
время опять раздался стук в дверь, и я подошел, чтобы открыть
ее.
Это был Марко Вукчич. Я знал, что он должен был ехать в
нашем поезде, из телефонного разговора, который проходил
неделю назад, однако до конца не был уверен, поскольку
последний раз видел его только месяц назад на обеде у Вулфа.
Это был один из двух человек, которых Вулф называл только по
имени вне службы. Он прикрыл за собой дверь и остановился
около нее, не то чтобы толстый, но напоминающий добродушного
льва. Это сходство подчеркивалось густой спутанной шевелюрой.
Ниро закричал на него:
- Марко! Хорошо, что ты пришел. Сядь, ради бога,
куда-нибудь. Как ты себя чувствуешь во внутренностях этого
дьявольского чудовища?
Марко усмехнулся, показав ослепительно белые зубы:
- Я старый отшельник. Я ведь не такое заливное из
черепахи, как ты. Но тем не менее ты действительно в поезде.
Это настоящий триумф! Кстати, я обнаружил в следующем вагоне
одного коллегу, которого не видел пять лет. Я поговорил с ним
и высказал предположение, что, может быть, сумею организовать
ему встречу с вами. Он был бы весьма рад этому.
Вулф поджал губы:
- Может быть, это и забавно, но я не акробат. Я не
сдвинусь с места до тех пор, пока эта штука не остановится.
- Я этого и не предполагал, - засмеялся Вукчич, оглядывая
наши полки, заваленные багажом. - Я смотрю, вы основательно
снабдились в дорогу. Конечно, я не собираюсь заставлять тебя
двигаться. Если хочешь, я приведу его сюда. Собственно, я и
появился затем, чтобы спросить, возможно ли это.
Вулф покачал головой:
- Извини меня. Марко. По-моему, ты сам видишь, что в
данный момент я совершенно неспособен вынести какие-либо
встречи.
Возможно, у Вукчича были другие соображения на этот счет,
но он оставил их при себе.
- Ну что же, я скажу Берину, что ты уже лег в постель.
- Берин? - Вулф выпрямился. - Именно: Джером Берин?
- Конечно. Это один из пятнадцати.
- Приведите его. - Вулф полуприкрыл глаза. - Будь что
будет, но я хочу видеть его. Какого дьявола ты не сказал
сразу, что это Берин?
Вукчич махнул рукой и удалился. Возвратился он буквально
через три минуты и, держа дверь открытой, пригласил войти
своего коллегу. Однако появилось даже двое коллег. И наиболее
интересная, с моей точки зрения, вошла первой. На ней была
все та же шаль, однако шляпу она сняла. На меня опять
пoвеяло тем же умопомрачительным ароматом, который я уже имел
счастье почувствовать на платформе. Сейчас я мог детально
рассмотреть ее. Она была молода и прелестна. Ее глаза
сверкали фиолетовыми огоньками, а нежная окраска губ без
сомнения указывала, что она не испытывает губительного
воздействия косметики. Вулф ошеломленно рассматривал
появившееся создание, однако вслед за ней появился высокий
грузный мужчина.
Вукчич сделал изящное движение рукой:
- Мистер Ниро Вулф. Мистер Гудвин. Мистер Джером Берин.
Его дочь, Констанция Берин.
Получив эту информацию, я поклонился и сел на свое место.
Мой расчет был точен - трое мужчин могли усесться только на
вместительный диван. Кроме него был лишь один стул, стоящий
рядом со мной. Она улыбнулась уже только мне одному и уселась
на этот стул. Краем глаза я увидел, как болезненно поморщился
Вулф, когда Вукчич раскурил сигару, а Берин начал пускать
огромные клубы дыма из черной длинной трубки. Как только я
узнал, что он всего лишь отец, я начал испытывать симпатию к
этому человеку. У него были черные с сединой.волосы,
аккуратная бородка, почти совсем седая, внимательные глаза,
черные и блестящие.
Когда я кончил его разглядывать, он отвечал на вопрос
Вулфа:
- Нет, это мое первое посещение Америки. Я уже мог
убедиться во многих достоинствах вашей страны. Но езда в этом
поезде превосходит все. Он движется так мягко, как парусный
корабль во время штиля. Изумительно.
Вулф содрогнулся. Он отнюдь этого не находил. Я же был
доволен началом разговора. Слова о первом посещении Америки
давали мне зацепку. Я наклонился к ней и мечтательно
пробормотал:
- Вы говорите по-английски?
- Конечно, довольно хорошо. Мы ведь три года жили в
Лондоне.
- О-кей!
Я откинулся на спинку стула, чтобы иметь перед глазами все
купе, и поздравил себя с тем, что не выкинул никакой глупости
там же, на платформе. Ведь в противном случае мне сейчас
оставалось бы только скрежетать зубами.
Ее отец в это время говорил:
- Как я понял от Вукчича, вы являетесь гостем Сервана. Я
очень рад, что смог познакомиться с вами - ведь это первый
раз, когда американцы оказали нам честь подобным
приглашением. Вукчич сказал мне, что вы сыщик. Это
действительно так?
Он с любопытством оглядел гигантскую фигуру Вулфа.
Тот кивнул:
- Правда, это не совсем точно. Я не полицейский, а частный
детектив. И наш метод расследования несколько отличается от
других.
- Весьма интересно, но все-таки это очень неприятная
работа.
Вулф приподнял на полдюйма плечи, но толчок поезда вернул
его в прежнее положение. Он нахмурился, но это относилось не
к Берину, а к поезду.
- Насколько я понимаю, он и пригласил меня по поводу одной
моей статьи об упадке кулинарии в Америке.
Вулф фыркнул, но Берин не смутился.
- В ней я развивал идею, созревшую, к сожалению, только на
основе слухов об однообразии пищи в некоторых областях Новой
Англии. Хотя я, конечно, понимаю, что это не относится к
мастерам.
Вулф опять фыркнул и поднял палец:
- А приходилось ли вам пробовать черепаху, тушеную в
курином бульоне с хересом?
- Нет.
- Может быть, вы ели жареную говядину, вымоченную в пике,
когда ее куски двухдюймовой толщины испускают под ножом
красный сок? Она приправляется американской петрушкой и
тонкими ломтиками лимона и подается с картофельным пюре,
которое тает на языке, и с тонкими ломтиками свежих, слегка
поджаренных грибов?
- Нет.
- Или знаменитый ново-орлеанский рубец? Или окорок
по-миссурийски, вымоченный в уксусе? Или цыпленка маренго?
Или цыпленка в яичном соусе с изюмом, луком, миндалем и,
конечно, с хересом? Но довольно перечислять. Я вижу, что все
это вам незнакомо. Или еще теннесийского опоссума?
Вулф опустил палец.
- Общепризнанно, что вершины гастрономии находятся во
Франции. Я пробовал их пищу в юности, когда был легче на
подъем, и могу сказать, что она не может претендовать на
абсолютность. Она хороша именно во Франции. Возьмите хотя бы
филадельфийских омаров, если их только по глупости не
переварить.
Я подумал, что в результате этой тирады Берин обидится, но
с облегчением увидел, что этого не произошло. Можно было
предоставить их самим себе. Я опять наклонился к Констанции:
- Насколько я понимаю, ваш отец - повар?
На меня глянули фиолетовые глаза под изумленно поднятыми
бровями.
- Вы разве не знаете? Он шеф-повар фешенебельного
ресторана в Сан-Ремо.
Я кивнул.
- Да. Я видел список пятнадцати. Он был опубликован вчера
в "Таймcе". А вы сами любите готовить?
- Ненавижу. Единственное, что я могу сделать - это
неплохой кофе.
Вдруг она смутилась и добавила:
- Я не расслышала ваше имя, когда Вукчич представлял вас.
Вы ведь, по-моему, тоже детектив?
- Меня зовут Арчи Гудвин. Арчибальд, может быть, звучит
