- Нет. Приходится учитывать все вероятности. Указания получишь после
того, как свяжешься с Саулом и Орри.
Я пошел на кухню предупредить Фрица.
13
Позвольте представить мистера Саула Пензера и мистера Орри Кэтера.
Мистер Пензер - тот, кто сидит в красном кожаном кресле. Поглядеть на него
- большой нос, маленькие, глубоко посаженные глазки, волосы всегда
растрепаны - ничего особенного. Многие так его и воспринимали, но после
жалели об этом. Настоящий оперативник должен быть докой во многих смыслах,
и во всех этих разных смыслах Саул самый лучший. У мистера Кэтера - он
сидит в желтом кресле слева от Саула - тоже обманчивая внешность. Он и в
самом деле красив на вид, но не умен, а ведь мог бы и поумнеть, когда б не
носился так с собственной персоной. Если судить о человеке по
одному-единственному жесту и можно выбрать, по какому, советую посмотреть
на него перед зеркалом. Орри я перед зеркалом видел. С мистером Фредом
Дэркином - он сидит рядом с Орри - вы уже знакомы.
Мы - Вульф, Фред и я - только что встали из-за стола и прошли в
кабинет, где нас ожидали Саул и Орри. За ленчем я ломал голову над тем,
какое задание даст им Вульф в свете указаний, полученных от него мною. Со
мной дело дошло до того, что гонорар отодвинулся на второй план, а на
первый выступила проблема, как выбраться из тупика, в котором мы
оказались. Отдавая должное талантам и умению этой троицы, я не представлял
себе, каким образом их можно использовать для решения нашей проблемы.
Поэтому я хотел послушать инструктаж, но, когда подошел к своему креслу и
развернул его, Вульф заметил:
- Арчи, ты нам не понадобишься. Тебе указания даны.
Я все-таки сел:
- Может, подскажу кое-какие детали?
- Нет. Принимайся лучше за дело.
Я встал и вышел. Конечно, у меня были возражения по существу, и не
одно: например, я мог бы сказать, что имею право знать, каковы мои шансы
спать этой ночью в своей постели, но, возможно, сценарий (если у него
таковой имелся) не предусматривал, чтобы Саул, Фред и Орри знали, как нам
плохо. Поэтому я бодро и весело проследовал в прихожую, закрыв за собою
дверь.
По телефону я договорился с актрисой о встрече, но точного времени не
назначил - где-то между тремя и четырьмя часами. В пять минут четвертого я
вошел в холл "Балфура", что на Мэдисон-авеню, в районе Шестидесятых улиц,
назвал портье свое имя и сказал, что меня ждет мисс Мет Дункан. Он
понимающе на меня глянул и осведомился:
- Как поживает толстяк?
- Повернитесь. У меня плохая память на лица, но хорошая - на спины, -
ответил я.
- Мою вы бы все равно не запомнили. Я тогда подрабатывал в
"Черчилле". У мисс Дункан что-то пропало?
- Пока жду - отвечаю, - сказал я. - Мистер Вульф поживает прекрасно,
спасибо. Мисс Дункан хватилась своего кастета из чистого золота и думает,
что это вы его позаимствовали.
Он ухмыльнулся.
- С вами поговорить одно удовольствие. Кастет можете взять на
обратном пути. Двенадцатый этаж, номер 12-Д.
Я поднялся на лифте, прошел в конец коридора к 12-Д и нажал на
кнопку. Через полминуты дверь приоткрылась, и чей-то голос спросил, кто
там. Я назвался, дверь распахнулась, и телохранительница с квадратной
челюстью наградила меня неприязненным взглядом.
- У мисс Дункан болит голова, - произнесла она голосом, хорошо
сочетающимся с челюстью и взглядом. - Не могли бы вы сказать, что...
- Майк! - донесся голос откуда-то из глубин. - Это мистер Гудвин?
- Да! Говорит, он самый!
- Так пусть проходит!
Мужчине трудно не чувствовать себя не в своей тарелке, когда среди
бела дня он является на деловое свидание к молодой женщине, а его проводят
в покои, где на окнах опущены жалюзи, хозяйка лежит в постели в
соответствующем одеянии и, как только закрывается дверь, приглашающим
жестом похлопывает по краю постели и произносит:
- Да не болит у меня голова, садитесь поближе.
Даже будь вы уверены, что способны держать ситуацию под контролем...
но в том-то и беда: вы невольно чувствуете, что в такой ситуации контроль
- не совсем то, чего с полным правом ждет от вас мужская половина
человечества, не говоря уже о женской.
У кровати стоял стул, я на него опустился. Не успел я присесть, как
она спросила, принес ли я сигаретницу.
- Нет, - ответил я, - но она по-прежнему в сейфе, а это уже кое-что.
Мистер Вульф прислал меня задать вам один вопрос. Где вы находились вчера
вечером с девяти до полуночи?
Бели б она стояла или даже сидела, она бы снова на меня набросилась -
так у нее сверкнули глаза. Причем она не играла, все было искренне.
- Жаль, что не выцарапала вам глаза, - заметила она.
- Слышал, это вы уже говорили. Но я не для того пришел со своим
вопросом, чтобы снова услышать то же самое. Если вы заглядывали в газету,
могли бы обратить внимание, что вчера вечером была убита девушка по имени
Мария Перес.
- Обратила.
- А проживала она в доме сто пятьдесят шесть на Западной Восемьдесят
второй улице, верно?
- Да.
- Так где вы были?
- Сами знаете где. В театре. Работала.
- До без десяти одиннадцать. Затем переодевались. А потом?
Она улыбнулась.
- Не понимаю, почему я сказала про невыцарапанные глаза. Вернее,
напротив, понимаю. Сжать меня так, что ребра затрещали, а потом - ну прямо
рыба вареная. Или камень какой.
- Вообще-то не то и не другое. Всего лишь сыщик на задании. Я и
сейчас на задании. Куда вы отправились, когда ушли из театра?
- Пришла домой и легла спать. Вот сюда, - она похлопала по постели.
Брукс Аткинсон с большой похвалой отозвался в "Таймс" о ее жестикуляции. -
Обычно я захожу куда-нибудь перекусить, но вчера сильно устала.
- Вы видели Марию Перес? Никогда не сталкивалась с ней в той прихожей
в подвале?
- Нет.
- Прошу прощения, я сдвоил вопрос. Вы когда-нибудь ее видели или с
ней говорили?
- Нет.
Я кивнул.
- Вы, само собой, и не могли сказать ничего другого, раз считаете,
что ложь может сойти вам с рук. Но вам, может, еще придется отказаться от
собственных слов. Вот как обстоят дала. Полиция еще не успела добраться до
комнаты. Они еще не связали Йигера с тем домом; мистер Вульф надеется, что
и не свяжут, а почему - это вам знать необязательно. Он считает, что лицо,
убившее Йигера, убило и Марию Перес, и я тоже так считаю. Он хочет найти
убийцу и распутать преступление таким образом, чтобы не всплыла правда о
комнате. Если ему это удастся, вам не придется выступать перед присяжными
и опознавать свою сигаретницу. Однако это может удаться ему лишь в том
случае, если он раздобудет нужные факты, и раздобудет их быстро.
Я встал, подошел к постели и сел на то место, по которому она
похлопала.
- Взять хотя бы вас. Нам не нужны факты вроде того, где вы были
вечером в воскресенье. У нас нет ни людей, ни времени заниматься проверкой
алиби. И о прошлой-то ночи я спросил только для затравки. Алиби у вас
слабое и не стало бы сильным, даже если б вы заявили, что завалились с
приятелем в "Сарди" съесть по бифштексу. Приятели могут соврать, как и
официанты.
- В воскресенье вечером я была на благотворительном спектакле в
театре "Маджестик".
- Потребовалась бы основательная проверка, чтобы убедить меня в том,
что вы никуда оттуда не отлучались, если б у меня были серьезные основания
считать вас убийцей Йигера - заметьте, я не утверждаю, что вы его не
убивали. Алиби, слабое или сильное, не из тех фактов, какие мне нужно от
вас получить. Вы заявляете, что никогда не видели Марию Перес и не
говорили с ней. Вчера ночью ее мать вызвала меня по телефону, я приехал,
обыскал ее комнату и нашел в ящике под фальшивым дном тайник с бумагами.
Среди них были три ваши фотографии. Еще там лежали деньги, пятидолларовые
билеты, которые она прятала от родителей. Я с вами откровенен, мисс
Дункан; я ведь сказал, что мистер Вульф предпочел бы закрыть дело так,
чтобы полиция не узнала ни про комнату, ни про тех, кто там бывал. Но если
она все-таки узнает, помимо нас, - берегитесь. Не говоря о том, что вы
обманули мистера и миссис Перес и меня, не говоря о сигаретнице, вдруг
ваши отпечатки пальцев будут обнаружены на этих пятидолларовых бумажках -
что тогда?
Прихоть случая в чистом виде! Хотелось бы сказать, что меня осенило и
я на этом сыграл, но стоит начать приукрашивать эти мои отчеты - и кто
знает, куда меня занесет. Я просто сидел и трепал языком. Допустим, у Мег
Дункан было что-то помимо того факта (с ее слов), что из театра она пошла
прямо домой, так я хотел, если получится, заставить ее проболтаться. По
чистой случайности я из упомянул, что фотографии были из газеты и
журналов, и, напротив, заговорил о деньгах.
Как бы там ни было, я попал в яблочко. Она вцепилась мне в колено
одной из своих выразительных рук и воскликнула:
- Господи, бумажные деньги. На них остаются отпечатки?
- Конечно.
- Где они?
- В сейфе в кабинете мистера Вульфа. Как и фотографии.
- Я дала ей одну, а вы говорите - три.
- Две другие из журналов. Когда вы ей ее дали?
- Я... нет, не помню. Я их столько...
Моя левая рука скользнула поверх одеяла и легла ей на ногу, выше
колена, пальцы сами собой приняли форму округлости, что оказалась под
ними. Если бы я приказал руке так себя вести, это, понятно, было бы с моей
стороны ошибкой, но я не приказывал. Руку я не виню - она просто
воспользовалась возможностью, которой не пренебрегла бы любая резвая
мужская рука. Реакция, однако, была куда более быстрой и всеобъемлющей,
чем можно было рассчитывать. Когда на эту женщину находило, она не теряла
времени даром. Она рванулась с подушки, я рванулся навстречу, видимо
ожидая атаки ногтями, но она обхватила меня за шею и повалила на себя. Я
очутился на ней, от талии и выше, уткнувшись в подушку. Она покусывала
меня сбоку за шею, не всерьез, а играючи.
Время, место и девушка - роскошное сочетание, но тут требуются все
три слагаемых. Место было подходящее, а вот время - нет, поскольку меня
ждали другие дела; к тому же я сомневался, что девушка действовала из
чистых побуждений. Сигаретница, фотография и какие-то пятидолларовые
бумажки интересовали ее больше, чем моя персона. И вообще, мне не
нравится, когда на меня жмут. Поэтому я просунул ладонь между ее лицом и
своей шеей, вдавил ее голову в подушку, одновременно подняв собственную, и
накрыл ей лицо углами подушки, слегка ее придушив. Секунд десять она еще
трепыхалась и лягалась, потом успокоилась. Я спустил ноги на пол, встал,
убрал руки и отступил от постели.
- Когда вы дали ей фотографию? - повторил я.
Она ловила ртом воздух, а отдышавшись, сказала:
- Черт бы вас взял, вы дали волю рукам!
- Ага. Думаете, начну извиняться? А сами похлопали по постели, где
мне сесть, да еще в прозрачной комбинашке? И ведь прекрасно знаете, что
через нее кое-что просвечивает. Не очень-то умно пытаться отвлечь меня от
дела, в котором вы заинтересованы не меньше моего.
Я уселся на стул.
- Послушайте, мисс Дункан. Для вас единственная возможность выйти
сухой из воды - помочь Ниро Вульфу распутать убийство, времени у нас в
обрез. Может, и одного дня не будет. Я хочу выяснить про фотографии и
пятидолларовые бумажки.
Она совсем отдышалась и натянула одеяло до подбородка.
- Вы и в самом деле дали волю рукам, - повторила она.
- Условный рефлекс. И не рукам, а руке. Когда вы дали ей фотографию?
