было. Мы не хотим, чтобы вы это делали.
- Хорошо. В таком случае мы с мистером Вульфом выбываем из игры, а
полиция вступает. Искать буду не я, а дюжина полицейских, и искать
основательно, только вас уже здесь не будет. Вы будете сидеть под арестом.
- Теперь неважно, - сказал Перес. - Может, меня нужно было
арестовать. - Он поднял стакан, тот едва не выскользнул у него из пальцев.
Миссис Перес встала, подошла к изголовью и стянула покрывало.
- Увидите, - произнесла она. - Ничего.
Через полтора часа мне пришлось признать ее правоту. Я перетряс
матрас, опустошил ящики, извлекая содержимое вещь за вещью, убрал коврик и
дюйм за дюймом осмотрел пол, освободил стенной шкаф и изучил стенки,
подсвечивая себе фонариком, отодвинул комод от стены, и осмотрел его
сзади, перелистал три десятка книг и стопу журналов, разобрал рамки у
четырех картинок - короче, произвел полный обыск помещения. Ничего. Теперь
я знал Марию куда лучше, чем при жизни, но не обнаружил и малейшего намека
на то, что она была в курсе происходящего или проявляла хоть какой-то
интерес к Йигеру, его гостьям и верхнему этажу.
Переса в комнате уже не было. Ром почти совсем его одолел, и, когда
мне понадобилось закатать коврик, он только нам мешал. Мы отвели его в
соседнюю комнату и уложили на кровать. Постель Марии была снова застелена,
на ней сидела миссис Перес. Я стоял у двери, потирая ладони и хмуро озирая
помещение.
- Я вам говорила - ничего, - сказала она.
- Ага. Слышал. - Я подошел к комоду и вытянул нижний ящик.
- Не сначала, - запротестовала она. - Вы как мой муж. Такой упрямый.
- На эти ящики мне не достало упрямства. - Я поставил его на кровать
и начал вынимать содержимое. - Я только осмотрел у них дно снизу, а нужно
было перевернуть и проверить как следует.
Пустой ящик я поставил на пол вверх дном, присел на кровать, потряс и
проверил края с помощью лезвия-отвертки карманного ножичка. Саул Пензер
как-то обнаружил дорогую картину под накладным дном, сделанным не изнутри,
а снаружи. У этого ящика накладного дна не было. Я поставил его обратно на
койку, миссис Перес принялась складывать в него вещи; я извлек соседний
ящик.
Это было то самое, а я, дурак, чуть снова не проглядел. Ничего не
обнаружив снаружи, я поставил ящик на постель, посветил сверху фонариком и
тут заметил в самом углу крошечную дырочку, не больше булавочного укола.
Дно у ящиков было оклеено изнутри какой-то синтетикой с красными
цветочками по розовому, так дырочка была в середине такого цветочка. Я
взял с подноса на столе английскую булавку, засунул острием в дырочку,
пошуровал, и уголок приподнялся; материал оказался тверже любой
пластмассы. Задрав угол повыше, я подсунул палец, поддел снизу и вытащил
фальшивое дно. Синтетика была наклеена на кусок жесткого картона
точнехонько по размеру ящика, а под картоном обнаружилась коллекция
различных бумажек, уложенных и разглаженных так, чтобы не топорщились.
Мария была девушка не только умная, но и аккуратная.
Миссис Перес - она стояла рядом - что-то произнесла по-испански и
протянула руку, но я ее остановил.
- Имею право, - сказала она, - моя дочь.
- Никто не имеет права, - возразил я. - Она прятала это от вас, так
ведь? Право было только у нее, а она умерла. Смотреть - смотрите, но
руками не трогайте.
Я переставил ящик на стол и сел на стул, где до того сидел Перес.
Вот опись того, что Мария держала в своем тайнике.
1. Пять рекламных объявлений "Континентальных пластмасс" во всю
страницу, вырезанных из журналов.
2. Четыре этикетки от бутылок из-под шампанского марки "Дом
Периньон".
3. Три вырванных страницы из финансового раздела "Таймс" с таблицами
курса акцией за три разных числа; "Континентальные пластмассы" были
помечены карандашом. На момент закрытия биржи курс "КП" в эти дни
составлял соответственно 62 1/2, 61 5/8 и 66 3/4 пункта.
4. Две газетные фотографии Томаса Дж.Йигера.
5. Газетная фотография Томаса Дж.Йигера-младшего и его невесты в
свадебных нарядах.
6. Газетная фотография миссис Томас Дж.Йигер-старшей в обществе трех
женщин.
7. Фотография на всю страницу из иллюстрированного журнала, сделанная
на банкете Национальной ассоциации производителей пластмасс в зале
"Черчилля", которую я уже видел в кабинете Лона Коэна вечером в
понедельник. В подписи были приведены имена других лиц, находившихся на
сцене вместе с Йигером, в том числе одного из наших клиентов, Бенедикта
Эйкена.
8. Три фотографии Мег Дункан, две журнальные, одна газетная.
9. Тридцать один набросок карандашом: портреты женщин - голова, лицо,
одни в шляпках, другие - без. Все на листах белой бумаги формата 5 на 8
дюймов; пачка такой бумаги лежала у Марии на столе, еще две - в ящике. На
каждом листе в левом нижнем углу стояло число. Я в живописи не разбираюсь,
но, на мой взгляд, наброски были довольно хорошие. Быстренько их
проглядев, я понял, что это не три десятка разных женщин; там были по
два-три портрета одного и того же лица, а может, и по четыре-пять. Самой
ранней из указанных дат было около двух лет, на одном портрете стояло "8
мая 1960". Прошлое воскресенье. Я внимательнейшим образом рассмотрел
рисунок. В руках у меня был портрет перспективной кандидатки на главную
роль в публичном процессе об убийстве. Не Мег Дункан и не Дины Хаф. Может
быть, Джулии Маги. Когда до меня дошло, что я решил, будто это и есть
Джулия Маги, я кончил разглядывать рисунок. Одна из самых продуктивных
функций нашего мозга - превращать возможности в вероятности, а вероятности
- в факты.
10. Девять пятидолларовых билетов различной потертости.
Миссис Перес придвинула второй стул и уселась рядом. Она все видела,
но хранила молчание. Я поглядел на часы: без двадцати шесть. Я разгладил
края вырванных из "Таймс" страниц, сложил вдвое и сунул между ними
остальные бумаги. Вопрос - не мешаю ли я отправлению правосудия тем, что
утаиваю улики преступления? - перестал быть вопросом. Мой адвокат мог бы
еще утверждать, что я посчитал, будто все это не имеет отношения к
убийству Йигера, но если б он заявил судье и присяжным, что я так же
посчитал, будто он не имеет отношения к убийству Марии Перес, ему пришлось
бы признать меня слабоумным.
Я поднялся, держа улики в руках.
- Все это, - заявил я миссис Перес, - доказывает лишь то, что Мария
была в меру любопытна, как положено умной девушке, и любила рисовать
портреты. Я это забираю, чтобы ознакомить мистера Вульфа. Деньги верну в
свое время, надеюсь, долго ждать не придется. У вас была тяжелая ночь, и
предстоит трудный день. Если найдете долларовую бумажку, пожалуйста,
вручите мне. Вы нанимаете нас с мистером Вульфом для расследования
убийства вашей дочери, поэтому и позволили мне забрать все это с собой.
- Вы были правы, - сказала она.
- Медали я пока не заслужил. Не забудьте про доллар.
- Мы можем платить больше. Сто долларов. Это неважно.
- На сегодня хватит и одного.
Она встала, вышла и вернулась с долларом, который отдала мне.
- Муж спит, - сообщила она.
- И хорошо. Вам бы тоже не помешало. Теперь мы ваши сыщики. Сегодня к
вам придет полицейский. Он, видимо, отведет вас с мужем в окружную
прокуратору. Там ни слова не скажут о Йигере, и вы, понятно, тоже. О Марии
сообщите чистую правду, то, что уже говорили полицейскому, - пошла-де в
кино, и вы не представляете, кому и зачем понадобилось ее убивать. Вы
относили завтрак тому, наверху?
- Да.
- Сегодня не понадобится. Он скоро уйдет и уже не вернется. - Я
протянул руку, она ее пожала. - Передайте мужу, что мы друзья.
Сказав это, я направился к лифту.
Попав в приют похоти, я включил свет. Я так ушел в свои мысли, что
мне было совсем не до картинок, тем более, что передо мной предстала живая
картина: Фред Дэркин на восьмифутовой постели - голова на желтой подушке и
желтая простыня до подбородка. Когда вспыхнул свет, он шевельнулся,
заморгал, сунул руку под подушку и выхватил пистолет.
- Вольно, - сказал я. - Я успел бы тебя пристрелить, пока ты чухался.
Тут больше нечем поживиться, пора сматывать удочки. Можно не спешить -
уйдешь через полчаса, и ладушки. Внизу не задерживайся и не ищи миссис
Перес, чтобы сказать ей спасибо. У них беда - прошлой ночью убили дочь, не
здесь, не в этом доме. Так что просто слиняй.
Он был уже на ногах.
- Что за чертовщина творится. Арчи? Чего же мне ждать?
- Триста монет. Не советую задавать мне вопросы, а то ведь могу и
ответить. Ступай домой и скажи жене, что крепко поработал двое суток
подряд и должен хорошо отдохнуть.
- Я одно хочу знать - меня отследят?
- Погадай на монетке. Надеюсь, что нет. Может и повезти.
- Не лучше будет тут все затереть? Мне десяти минут хватит.
- Не стоит. Если уж они доберутся до комнаты, то отпечатки не
понадобятся. Отправляйся домой и сиди тихо. Может, я позвоню тебе около
полудня. Смотри не прихвати какую-нибудь картинку.
Я вошел в лифт.
12
Когда Вульф в одиннадцать спустился из оранжереи, я за своим столом
просматривал так называемый дневной выпуск "Газетт". На первой странице
была фотография мертвой Марии Перес. На самом-то деле она не тянула на
первую страницу - не было в ней ничего интересного, кроме молодости и
красоты, но поскольку в ту ночь не убили, не ограбили и не арестовали ни
одной знаменитости, честь выпала ей.
Ее убийство оставалось загадкой. Если отбросить красоты слога,
единственные факты, которыми располагала полиция, были: 1) тело нашел в
12:35 сторож, совершавший обход Северного речного пирса в районе Сороковых
улиц; 2) убийство произошло не раньше чем за три часа до этого, а скорее,
позже; 3) ее убили выстрелом в затылок из пистолета 32-го калибра; 4)
последними ее видели живой две подружки, с которыми она отправилась в кино
и которые показали, что она встала, вышла из зала незадолго до девяти и
уже не вернулась; им она ничего не сказала: они подумали, что она пошла в
туалет; 5) ее отец и мать отказались разговаривать с репортерами. В газете
не было и малейшего намека на то, что ее смерть может иметь хоть какое-то
отношение к гибели Томаса Дж.Йигера, чье тело нашли тремя днями раньше в
яме на улице, где она проживала.
Еще утром, после того как Вульф позавтракал у себя в комнате, я
коротко рассказал ему о самом главном. Теперь, когда он уселся за свой
стол, я вручил ему "Газетт". Он посмотрел на фотографию, прочитал
сообщение, отложил газету и откинулся на спинку кресла.
- Дословно, - приказал он.
Я все пересказал, включая, конечно, и разговор с Фредом. Окончив, я
вручил ему вещественные доказательства, извлеченные из ящика в комнате
Марии.
- Этикетки от четырех бутылок шампанского, - заметил я, - могут
ввести вас в заблуждение. Я не верю и никогда не поверю, что Мария пила
шампанское. Она отклеила этикетки с пустых бутылок, которые отец и мать
приносили сверху, чтобы потом сдать.
- Кто сказал?
- Я говорю.
Он хмыкнул и принялся изучать мой улов. Тут он никогда не спешит.
Каждую бумагу он осмотрел с обеих сторон, даже объявления, пятидолларовые
билеты и выдранные страницы "Таймс". Покончив с ними, а также с
фотографиями и этикетками, он взялся за рисунки. Проглядев все - на один
ему хватило пяти секунд, на другие потребовалось с минуту, - он поднялся и
стал раскладывать их на столе рядами. Они заняли чуть ли не всю
