я и так опаздываю. Мы не хотели отнимать у вас столько времени, вы были
очень добры. Вам, мистер Гудвин, я позвоню потом, или вы сами мне
позвоните.
Дверь была открыта, и она ушла. Я мог бы расцеловать ее в обе щеки.
Стеббинз смерил меня взглядом так, словно хотел надавать мне пинков
по обеим половинкам, но это было в порядке вещей.
- О чем ты спросил миссис Перес, и что она ответила? - потребовал он.
Он грубил, но это тоже было в порядке вещей. Такая уж у него реакция на
нас с Вульфом, особенно на Вульфа.
Это был дельный вопрос. По тому, что я ему наплел, мы пришли
расспросить миссис Перес, где находилась и что делала ее дочь в
воскресенье вечером, и, надо полагать, она нам рассказала. Я же не имел ни
малейшего представления о том, где была Мария в тот вечер. Отличный
вопрос. Поэтому я снова стал самим собой.
- О чем, по-твоему, я ее расспрашивал? Хотел выяснить, имела ли ее
дочь возможность увидеть, как кто-то спускает тело Йигера в эту яму и
лезет следом, чтобы накрыть брезентом. А что она сказала - можешь услышать
из первых уст. Она здесь, ее и спрашивай.
- Я тебя спрашиваю. Стеббинз не дурак.
- А я подожду отвечать. Я ничем не обязан миссис Перес, но у нее
право самой решать, что именно она хочет сказать для официального
протокола. Мы с миссис Йигер - частные лица, а ты полицейский.
И, ей-богу, миссис Перес тоже не подвела.
- Я сказала ему все как было, - заявила она. - Если бы дочь чего
такого даже и видела в воскресенье, она бы все мне рассказала.
- Она весь вечер пробыла дома?
- Да. Пришли две подруги, они смотрели телевизор.
- Когда пришли подруги?
- Около восьми.
- А когда ушли?
- Сразу после одиннадцати. После их любимой программы.
- Ваша дочь вышла с ними?
- Нет.
- В тот вечер она выходила из дома?
- Нет.
- Вы уверены?
Она кивнула:
- Уверена. Мы всегда знали, где она.
- Вчера вечером не знали. А ночью, воскресной ночью, она в любое
время могла пойти в комнату с окнами на улицу и поглядеть в окошко. Могла
ведь?
- Зачем ей? Зачем ей было так делать?
- Не знаю, но она могла. - Стеббинз повернулся ко мне: - Значит, так,
Гудвин, поедешь со мной в центр. Расскажешь обо всем инспектору.
- О чем обо всем? Чего тут рассказывать?
Он выпятил челюсть.
- Слушай, ты, в понедельник вы начали наводить справки о мертвеце за
два часа до того, как было найдено тело. Когда инспектор отправляется
поговорить с Вульфом, он застает там вдову и его потчуют обычным дерьмом.
Вдовица поручила Вульфу найти убийцу мужа, что, может, и не противоречит
закону, но противоречит работе Полицейского управления города Нью-Йорка. Я
прихожу сюда, расследуя не это, а совсем другое убийство, - и, как Бог
свят, снова ты, и вдова в этом доме, где жила убитая девушка,
расспрашиваете ее мать. Либо ты едешь в центр, либо ты арестован как
важный свидетель.
- Так я под арестом?
- Нет. Я сказал: _л_и_б_о_ - _л_и_б_о_.
- Хорошо иметь выбор. - Я достал из кармана монету в двадцать пять
центов, подбросил, поймал и посмотрел, как легла: - Я выиграл. Едем.
Меня вполне устраивало увести его подальше от миссис Перес и этого
дома. Поднимаясь на улицу по трем ступенькам, я думал о том, насколько все
могло быть по-другому, приди он на полминуты раньше или спустись мы на
полминуты позже. Влезая в полицейский автомобиль, я от души зевнул.
Проспав менее трех часов, я весь день хотел основательно зевнуть, да все
дела не давали.
15
Через шесть часов, в полвторого ночи, я сидел на кухне, уплетая
черный хлеб (выпечки Фрица), копченую осетрину, сыр бри и молоко и
просматривая утренний выпуск "Таймс" за пятницу, который прихватил по пути
домой из окружной прокуратуры.
Я был на пределе. Днем я порядком набегался, а вечер - час с Кремером
и четыре часа с парой помощников окружного прокурора - меня по-настоящему
вымотал. Нелегко отвечать на добрую тысячу вопросов, которые ставят
профессионалы, когда знаешь, что: а) нужно защищать границу между двумя
группами фактов - общеизвестными и теми, которые им не дай Бог узнать; б)
протокол допроса может подвести под статью, от которой вряд ли удастся
отвертеться; в) малейший промах может загубить все дело. Из всех допросов,
каким меня подвергали в полицейском управлении и в окружной прокуратуре,
это был самый трудный. Мне дали всего две передышки - когда оставили в
покое на десять минут, чтобы я смог перекусить несъедобным сандвичем с
ветчиной и пинтой снятого молока, и около десяти часов, когда я заявил,
что либо мне разрешат позвонить, либо пусть запирают на всю ночь.
Те, кто думает, что автоматы в этом здании не прослушиваются, могут,
конечно, так думать, но у меня свое мнение. Вот почему, когда Вульф поднял
трубку и я сообщил ему, откуда звоню, мы повели разговор в безопасном
ключе. Я доложил о встрече со Стеббинзом и сказал, что Стеббинз и ребята
из окружной прокуратуры, как обычно, считают, будто я скрываю информацию,
которую обязан им сообщить, что, как он прекрасно знает, чистый бред. Он
ответил, что знает о моей встрече со Стеббинзом, что миссис Йигер ему
позвонила, он попросил ее приехать к нему, и они обсудили положение. Он
спросил, стоит ли Фрицу держать на огне тушеные почки, я ответил - не
стоит, сижу на диете. В конце концов меня отпустили без четверти час;
когда я вернулся, огни в доме были потушены, и на столе у меня не было
записки.
Потребив должное количество хлеба, осетрины и сыра и узнав из
"Таймс", что окружной прокурор надеется в ближайшем будущем сообщить об
успешном расследовании убийства Йигера, я с трудом дотащился до моей
комнаты на третьем этаже. Зубному врачу я еще много лет тому назад
поклялся, что буду чистить зубы на ночь, но тут нарушил клятву.
Поскольку я справился со всеми заданиями, записки у себя на столе не
обнаружил и крепко недоспал, я не стал включать говорящий будильник;
продрав утром глаза, я увидел, что будильник показывает 9:38. Вульф,
должно быть, уже позавтракал и поднялся в оранжерею. Я мог бы позволить
себе поваляться в постели еще десять минут, но терпеть не могу мыкаться с
утра в неизвестности, поэтому собрал волю в кулак и поднялся. В 10:17 я
вошел в кухню, поздоровался с Фрицем и налил апельсинового сока. В 10:56
допил вторую чашку кофе, сказал Фрицу спасибо за ветчину и омлет с
абрикосами и отправился в кабинет разбирать почту. Прогудел лифт, вошел
Вульф, поздоровался, проследовал к своему письменному столу и осведомился,
нет ли чего от Хьюитта по поводу Lycaste delicatissima. В своем
репертуаре. Пусть он знал, что они не упрятали меня под замок как особо
важного свидетеля, раз я был перед ним, и что у меня не было для него
ничего срочного, иначе я бы не стал тянуть до одиннадцати, все равно мог
хотя бы поинтересоваться, сколько меня продержали. Продолжая вскрывать
конверты, я ответил, что от Хьюитта ничего нет.
- Сколько тебя продержали? - спросил он.
- Всего три часа после звонка. Пришел домой в начале второго.
- Верно, пришлось нелегко.
- Местами. Я отказался подписывать протокол.
- Правильно сделал. Приемлемо. Миссис Йигер рассказала мне, как ты
сымпровизировал перед Стеббинзом. На нее произвело впечатление. Приемлемо.
Два "приемлемо" подряд - небывалое дело.
- Да что там, - сказал я, - всего лишь мои обычные осмотрительность и
здравый смысл. А не то пришлось бы его пристрелить. - Я подал ему почту: -
Какие будут задания?
- Никаких. Мы выжидаем.
Нажав на кнопку, он дал два звонка, долгий и короткий, чтобы принесли
пиво, и занялся почтой. Через минуту явился Фриц с бутылкой и стаканом. Я
зевнул и приготовил блокнот. Предстояла диктовка писем. Зазвонил телефон.
Лон Коэн желал узнать, приятно ли я скоротал вечер в окружной прокуратуре
и как это меня выпустили под залог посреди ночи. Я ему объяснил, что при
умышленном убийстве под залог не выпускают, так что я выпрыгнул в окно и
теперь числюсь в бегах. Когда я повесил трубку, Вульф приготовился
диктовать; но только я взялся за блокнот, как телефон зазвонил снова: Саул
Пензер хотел поговорить с Вульфом. Вульф не подал мне знака отключиться,
поэтому я стал слушать.
- Доброе утро, Саул.
- Доброе утро, сэр. Я его нашел. Верняк!
- В самом деле?
- Да, сэр. Маленькая мастерская на Семьдесят седьмой улице рядом с
Первой авеню. Номер триста шестьдесят два по Восточной Семьдесят седьмой.
Звать Артур Уэнгер. - Саул повторил по буквам. - Он узнал его по
фотографии, говорит, что не ошибается. Дня точно не помнит, то ли во
вторник, то ли в среду на прошлой неделе, а приходил утром. Я звоню из
будки за углом.
- Приемлемо. Доставь его сюда как можно скорее.
- Он не согласится, он там один. Десяти долларов, вероятно, хватит,
но вы знаете, чем это пахнет. Его спросят, не давали ли ему денег.
- Не спросят, а если спросят, так, значит, я уже пошел ко дну. Дай
десять долларов, двадцать, пятьдесят, сколько понадобится. Когда сможешь
его привезти?
- Через полчаса.
- Приемлемо. Я буду ждать.
Мы положили трубки. Вульф поднял взгляд на часы и приказал:
- Свяжись с мистером Эйкеном.
Я позвонил в "Континентальные пластмассы". Мистер Эйкен находился на
совещании, и его нельзя было беспокоить. Это мне заявил не только вежливый
женский голос, но и мужской, обладатель которого явно считал, что и его
беспокоить не следовало. Самое большое, чего я добился, - в течение
пятнадцати минут мистеру Эйкену согласились передать сообщение. Я сделал
его покороче: "Позвоните Ниро Вульфу по срочному делу". Через девять минут
зазвонил телефон, и вежливый женский голос попросил соединить с мистером
Вульфом. Такого я не поощряю даже с президентами, поэтому я предложил ей
соединить меня с мистером Эйкеном, и она не стала спорить. Через минуту он
взял трубку, и я просигналил Вульфу.
- Мистер Эйкен? Ниро Вульф. Я хочу отчитаться. Весьма срочно. Не по
телефону. Вы сможете подъехать с мисс Маги к четверти первого?
- Нет. Мне неудобно. Разве нельзя отложить до второй половины дня?
- Откладывать не следует. Иной раз приходится приносить удобства в
жертву необходимости. Промедление было бы губительно.
- Черт возьми, я... - Пауза. - Говорите, с мисс Маги?
- Да. Требуется ее присутствие.
- Не знаю. - Пауза. - Хорошо. Приедем.
Вульф положил трубку и прочистил горло.
- Бери блокнот. Арчи. Нет, не письмо - проект документа. Не для
отправки.
16
На стене кабинета, как войти - справа, висит небольшая картина с
изображением водопада, 14 на 17 дюймов. Ее центр приходится на дюйм ниже
уровня моего взгляда, но во мне почти шесть футов роста. Картину сделали
по заказу. В стене ниши, что в самом конце прихожей, имеется деревянная
ставенка на петлях. Откройте ее - и увидите ту же картину сзади, но только
сквозь нее вы увидите наш кабинет. В двадцать минут первого сквозь картину
смотрел мистер Артур Уэнгер, проживающий в доме 362 по Восточной Семьдесят
седьмой улице, худой мужчина старше пятидесяти с большими ушами и скудной
шевелюрой. Саул Пензер доставил его чуть скорее, чем в обещанные полчаса.
Ближе всего в кабинете к его точке обзора находились кресло, обитое
красной кожей, и сидящий в кресле Бенедикт Эйкен.
В нише с Уэнгером был не я, а Саул, мы же с Вульфом сидели в кабинете
за своими столами. Джулия Маги сидела в желтом кресле лицом к Вульфу.
