может прийти и после...
- Скажем, к четвертому июля, как раз ко Дню независимости, -
предположил я не без горечи.
- Нет, Арчи, гораздо скорее. Если это вообще произойдет, - Вульф был
исполнен терпимости. - Обычно подобную травлю с твоей стороны я
воспринимаю как неизбежное зло, были случаи, когда это даже приносило
известную пользу. Но на сей раз дело может изрядно стянуться, и я хочу,
чтобы меня пощадили. Уверяю тебя, Арчи...
Зазвонил телефон. Я снял трубку, и вышколенный женский голос сообщил
мне, что мистер О'Гарро желает побеседовать с мистером Вульфом. Видимо,
они там в "ЛБА" решили все-таки не ронять себя и вернуться к принятым
стандартам общения. Я ответил ей, что мистер Вульф занят, но если мистеру
О'Гарро будет угодно, то он мог бы поговорить с мистером Гудвином. Она
сказала, что он желает мистера Вульфа, я посочувствовал и повторил, что
это невозможно. Тогда она попросила не вешать трубку и после небольшой
паузы согласилась, чтобы я пригласил к телефону мистера Гудвина. Я
сообщил, что он уже у телефона. Затем послышался мужской голос:
- Алло, это Гудвин? Это Пэт О'Гарро. Мне нужно поговорить с Вульфом!
- Я это уже понял, но у меня строжайшие инструкции не беспокоить, и я
не возьму на себя смелость нарушить этот запрет. Знаете, когда он вот так
погружается в какое-нибудь дело, как, например, сейчас, то беспокоить его
небезопасно не только для меня, но и для дела. Вы подкинули ему крепкий
орешек, так дайте же ему спокойно его разгрызть.
- Бог мой, но мы же должны знать, чем он занимается.
- Вовсе нет, сэр. Прошу меня простить, но тут вы глубоко
заблуждаетесь. Либо вы полностью ему доверяете, либо нет. Когда он с
головой уходит в работу - а сейчас дело обстоит именно так, - то он никому
и никогда не говорит, чем занимается, и было бы величайшей ошибкой его об
этом спрашивать. Как только у него появится что-нибудь, что бы вам
хотелось узнать, или следует знать, или в чем ему будет нужна ваша помощь,
вам незамедлительно об этом сообщат. Да, я уже довел до сведения мистера
Баффа и мистера Хансена, что прошлой ночью нас навестил инспектор Кремер.
- Да-да, мне об этом говорили. Так в какое время после обеда я мог бы
сегодня к вам заскочить?
- В любое, когда вам будет угодно. Я здесь безотлучно. Если захотите,
можете взглянуть на записи бесед с конкурсантами. Мистер Вульф будет у
себя наверху и принять вас не сможет. Когда он так погружается в дело, нам
даже трудно заставить его что-нибудь проглотить. Это целое занятие...
- Все-таки что же он там, черт побери, делает?
- Шевелит мозгами, которые вы наняли. Ведь вы же решили, что вам
нужны специальные мозги? Вот он ими и шевелит.
- Да-да, конечно... Хорошо, до встречи.
Я сказал ему, что буду жутко рад его видеть, повесил трубку и
повернулся к Вульфу, чтобы узнать, доволен ли он моим обращением с
клиентами, но он уже снова поднял книгу, раскрыл ее, и я решил его не
отвлекать.
12
Не устаю благодарить Бога, что последовавшие за этим четыре дня уже
больше не впереди, а давно позади. Не спорю, бывают в жизни такие операции
и такие ситуации, когда самое лучшее, что вы можете предпринять, это
поставить ловушку, а потом сидеть и терпеливо ждать, пока в нее не угодит
жертва, и поверьте, что в таких случаях я умею ждать не менее терпеливо,
чем всякий другой, но все дело-то в том, что на сей раз мы не ставили
никакой ловушки... А ждать, пока жертва сама соорудит себе ловушку, а
потом сама же в нее попадет, это требовало больше терпения, чем было у
меня в запасе.
Вульф спросил меня, что я могу предложить, и все время с полудня
четверга до пятницы, которое у меня оставалось от телефонных звонков и
личных визитов управляющего персонала "ЛБА" или Толбота Хири, я пытался
что-нибудь изобрести. И вынужден был согласиться с ним - у нас
действительно не было никаких шансов обойти полицейских в том, что было
поставлено у них на широкую ногу. В общем и целом, сидя за своим
письменным столом или на стуле в кухне, чистя зубы, бреясь или глядя в
окно, я все-таки изобразил штук двенадцать светлых идей, правда, при
ближайшем рассмотрении оказалось, что ни одна из них не стоила и ломаного
гроша. Одну из них я даже в четверг вечером, когда мы поужинали,
представил на рассмотрение Вульфа. Она заключалась в том, чтобы собрать
всех пятерых конкурсантов у нас в конторе и сказать им, что ранее
предполагалось, будто Далманн поместил ответы на последние пять стихов в
банковский сейф, но, как выяснилось, он этого не сделал, поскольку
обнаружить их так и не удалось. Так что теперь нет никакого достоверного
списка ответов, по которому можно было бы проверять их решения, и поэтому
те стихи, которые были им розданы, придется заменить другими, которые еще
не придуманы. Он поинтересовался, что это нам даст. Я ответил, увидим, как
они будут реагировать. Он заметил, что мы это уже видели, и к тому же
"ЛБА" с полным правом запретит нам проведение подобной операции, ибо она
сделает из них сборище последних болванов.
В пятницу в газетах ничего сногсшибательного не было, но хорошо хоть,
что там не объявлялось, что Кремер уже отловил своего человека и инцидент
исчерпан. Совсем наоборот. Они не смогли раскопать даже ни одного
приличного свидетеля, и, судя по тону, каким повествовала об этом
"Газетт", в деле по-прежнему царила полная неопределенность. Около полудня
снова позвонил Лон Коэн, на сей раз с вопросом, чего, интересно, выжидает
Вульф, я ответил, что озарения. Он спросил, какого еще озарения, и я
посоветовал обратиться с этим вопросом к мисс Фрейзи.
Телефонная горячка достигла у клиентов кульминации в пятницу вскоре
после того, как мы отобедали. Вульф уже поднялся к себе в комнату, чтобы
быть подальше от бурь. Он уже покончил с "Прахом красоты" и занялся
"Приемом на одну персону" Клифтона Фадимена, на сей раз, правда, в прозе.
Кульминация была представлена в трех сценах. Героем первой из них оказался
Патрик О'Гарро. За последние двадцать четыре часа это был его третий
звонок, так что он был предельно точен и лаконичен. Попросил к телефону
Вульфа, в ответ получил обычную дозу. Потом поинтересовался, не хочу ли я
ему что-нибудь сообщить, на что получил отрицательный ответ.
- Все, - проговорил он, - с меня хватит. Я официально довожу до
вашего сведения, что наш договор расторгается и он более не представляет
фирму "Липперт, Бафф и Асса". Учтите, что наш разговор фиксируется. Он
может прислать нам счет за услуги, оказанные к настоящему моменту. Вы меня
слышите?
- Понятно, слышу. Хотелось бы, конечно, сказать что-нибудь еще, ведь
не каждый день случается, что твои телефонные разговоры фиксируются, но
вроде и сказать-то больше нечего. Остается только попрощаться.
Я вышел в прихожую, поднялся по лестнице на второй этаж в комнату
Вульфа, постучал в дверь и вошел. Он сидел в большом кресле у окна, в
рубашке с короткими рукавами, в расстегнутом жилете и с книгой в руках.
- Вижу, вы здесь славно и удобно устроились, - заметил я с
одобрением, - но вы ведь всегда предпочитали свое кресло внизу, так что
рад вам сообщить, что вы вполне можете спуститься, если, конечно,
хотите... Только что звонил О'Гарро и расторг наш договор. Нас уволили. Он
сообщил, что наш разговор фиксировался. Я все думаю, почему это человек
чувствует себя таким значительным, когда знает, что его слова фиксируются?
Да нет, я не про него, а про себя...
- Вздор, - бросил он.
- Да нет, честно, я действительно прямо как-то даже почувствовал себя
значительней.
- Помолчи, - он закрыл глаза. Через минуту открыл их. - Что ж,
прекрасно. Я скоро спущусь. Все это чертовски некстати.
Я согласился и покинул его. Когда я вернулся вниз, меня обуревали
смешанные чувства. Конечно, что уж тут забавного, когда вас вот так берут
и выкидывают за шиворот. Это никак не украсит нашу репутацию, зато
процентов на девяносто пять сократит сумму, которую мы сможем вписать в
счет, теперь ведь все ограничится не слишком впечатляющим гонораром за
консультацию... Но я не разрыдался, я просто начал прогуливаться по
кабинету и ждать дальнейшего развития событий. Может, по крайней мере хоть
теперь этот зажиревший пес наконец проснется и покажет зубы? Может, он
хоть даст глазам немного передохнуть от непрерывного чтения? Может, по
крайней мере мне больше не придется постоянно изобретать псе новые и новые
объяснения того таинственного факта, почему нельзя беспокоить разговорами
гения, когда в нем идет процесс ферментации.
Зазвонил телефон, я снял трубку и уже знакомый мне баритон сообщил:
"Это Рудольф Хансен. Попросите к телефону мистера Вульфа".
Я уже больше не изощрялся, просто коротко бросил:
- Ничем не могу помочь. Велено не беспокоить.
- Не говорите ерунды. Его уж наверняка побеспокоило сообщение мистера
О'Гарро. Соедините-ка меня с ним.
- Никакого сообщения мистера О'Гарро я ему не передавал. Если он не
велит его беспокоить ни при каких обстоятельствах, то это и значит:
не-бес-по-ко-ить-ни-при-ка-ких-об-сто-я-тель-ствах. Неужели непонятно?
- Так вы что, ничего ему не передавали?!
- Нет, сэр.
- Но почему?
- Бог мой, сколько раз вам нужно повторять? Не-бес-по-ко-ить!
- Да... Весьма странный способ... Впрочем, не имеет значения... Так
даже лучше. Видите ли, мистер О'Гарро слишком нетерпелив. Я уполномочен
аннулировать его решение, пользуясь своими полномочиями поверенного фирмы
"Липперт, Бафф и Асса". Конечно, мистер Вульф держится слишком уж
неприступно, и мы, разумеется, хотели бы, чтобы он лучше информировал нас
о положении дел, но мы полностью ему доверяем и просим его продолжать
заниматься нашим делом. Так ему и передайте... хотя, впрочем, пожалуй, я
сделаю это сам. Я заскочу к вам чуть попозже. Сейчас, к сожалению, не
могу, дела.
Я поблагодарил его за звонок, повесил трубку и снова взобрался по
лестнице в комнату Вульфа. Как ни странно, он не читал. Книга лежала в
стороне, а он сидел с видом великомученика.
- Я же сказал, что скоро спущусь, - проворчал он.
- Да, я понял, но в этом уже нет необходимости. Ситуация изменилась,
и вы можете снова приступить к работе. Звонил Хансен в качестве
поверенного фирмы. Он сказал, О'Гарро слишком нетерпелив. Они вам
полностью доверяют, что свидетельствует о том, как мало они... впрочем, не
имеет значения. В любом случае, вы можете продолжать свою кипучую
деятельность. Я, правда, не поинтересовался, фиксировался ли наш разговор.
Он взял в руки книгу.
- Прекрасно. Теперь у тебя есть все основания рассчитывать на
небольшую передышку.
- Очень небольшую. Хансен обещал заглянуть попозже.
Он что-то пробурчал в ответ, и я ушел.
Передышка продлилась минут десять, а может, и все одиннадцать и
закончилась в самый неподходящий момент. Я как раз включил телевизор и
смотрел матч между "Гигантами" и "Хитрецами", когда зазвонил телефон, счет
был два-один, шла четвертая подача, бил Вилли Мейз. Привернув звук, но не
изображение, я взял трубку и получил сразу двойной удар. Уши мои услышали
голос Оливера Баффа, говорившего, что О'Гарро и Хансен оба слишком
нетерпеливы и потому оба неправы, и продолжавшего в том же духе, а глаза
мои одновременно с этим увидели, как Мейз, будто какой-то паралитик, подал
на центр поля, прямо в руки противнику, мяч, который даже я мог бы взять
