постепенно реформами Николая I, Александра II, Александра III и
Николая II, - с дворянством которое и без нас доживало свои
последние дни - и нам систематически закрывали глаза на русских
бесштанников и немецких философов, которые обрадовали нас и
чекой и гестапой. Нас звали к борьбе с русским "империализмом" - в
пользу германского и японского, к борьбе с клерикализмом, которая
привела к воинствующим безбожникам, к борьбе с русским
самодержавием, на место которого стал сталинский азиатский
деспотизм, на борьбу с остатками "феодализма", которая
закончилась обращением в рабство двухсотмиллионных народных
масс. Нас учили оплевывать все свое и нас учили лизать все пятки
всех Европ - "стран святых чудес". Из этих стран на нас перли:
польская шляхта, шведское дворянство, французские якобинцы,
немецкие расисты - приперло и дворянское крепостное право и
советское. А что припрет еще? Какие еще отрепья и лохмотья
подберут наши ученые старьевщики в мусорных кучах окончательно
разлагающегося полуострова? Какие новые "измы" предложат они
нам, наследникам одиннадцативековой стройки? Какие очередные
"теории науки" возникнут в их катаральных мозгах и какие
очередные пророчества утонут в очередной луже? Мы этого еще не
знаем.
Всякая великая история идет своими путями и всякий
великий язык отражает действительность этой истории, а не
какой-нибудь другой. И всякий перевод будет по меньшей мере
неточным переводом.
Об абсолютизме, феодализме и прочем я уже говорил. Можно
бы найти и оправдания для переводчиков: термины неясные, явления
сложные и прочее. Но даже и в простых терминах получается
путаница.
Весь европейский социализм пронизан ненавистью к
крестьянству - и наш тоже. Маркс поносил крестьянство самыми
нехорошими словами - идиотизм, кретинизм, варварство и прочее.
Этот набор научных терминов унаследовали и наши социалисты.
Но, так как в крестьянской стране революция без помощи
крестьянства оказалась предприятием почти невозможным, то
была придумана наживка и для крестьянства: передел земли. Только
потом оказалось, что делить, собственно нечего. И только потом
социалисты показали крестьянству настоящую научную кузькину
мать. Но это случилось позже.
Ненависть социалистов к крестьянству я в основном
объясняю ненавистью недоноска к нормальному здоровому человеку,
но об этом я пишу в другой книге. Весь наш современный русский
социализм списан в сущности с немецкого - в основе его лежит
философия Гегеля, экономика Маркса и Энгельса, стратегия
Клаузевица и тысячи цитат тысячи других философов, ученых,
публицистов и прочее. От них же взят и термин "крестьянин", -
по-немецки "бауэр".
Русский крестьянин и немецкий бауэр, конечно, похожи друг
на друга: оба пашут, оба живут в деревне, оба являются
землеробами. Но есть и разница.
Немецкий бауэр - это недоделанный помещик. У него, в
среднем, 30-60 десятин земли, лучшей, чем в России - земли, не
знающей засух. У него просторный каменный дом - четыре-пять
комнат, у него батраки, у него есть даже и фамильные гербы,
имеющие многовековую давность. Исторически это было
достигнуто путем выжимания всех малоземельных крестьян в
эмиграцию: на Волгу и в САСШ, в Чили или на Балканы. Немецкий
бауэр живет гордо и замкнуто, хищно и скучно. Он не накормит
голодного и не протянет милостыни "несчастненькому". Я видел
сцены, которые трудно забывать: летом 1945 года солдаты
разгромленной армии Третьей Германской Империи расходились кто
куда. Разбитые, оборванные, голодные, но все-таки очень хорошие
солдаты когда-то очень сильной армии и для немцев все-таки своей
армии. Еще за год до разгрома, еще вполне уверенные в победе, -
немцы считали свою армию цветом своего народа, своей
национальной гордостью, своей опорой и надеждой. В мае 1945 года,
эта армия разбегалась, бросая оружие и свое обмундирование,
скрываясь по лесам и спасаясь, хотя бы от плена. Это была очень
хорошая армия: в течение целого ряда лет она, как никак, вела борьбу
против всего мира. Теперь она оказалась разгромленной. С
наступлением ночи переодетые в первые попавшиеся лохмотья
остатки армии вылезали из своих убежищ и начинали побираться по
деревням. Немецкий крестьянин в это время был более сыт, чем в
мирные годы: города кормились в основном "аннексиями и
контрибуциями", деньги не стоили ничего, товаров не было - и
бауэр ел вовсю. Но своему разбитому солдату - он не давал ничего. У
меня нет никаких оснований питать какие бы то ни было симпатии
к германской армии, но я видел сцены, на которые даже и мне было и
тяжело и противно смотреть.
В сибирских деревнях существовал обычай: за околицей
деревни люди клали хлеб и пр. для беглецов с каторги: "Хлебом
кормили крестьянки меня. парни снабжали махоркой", как поется в
известной сибирской песне. В немецкой литературе мне приходилось
встречать искреннее возмущение этой "гнилой
сентиментальностью". Там, в России, кормили преступников, -
здесь, в Германии, не давали куска хлеба героям.
Бауэр и крестьянин - два совершенно различных
экономических и психологических явления. Бауэр экономически - это
то, что у нас в старое время называли "однодворец", мелкий
помещик. Он не ищет никакой "Божьей Правды". Он совершенно
безрелигиозен. Он по существу антисоциален, как асоциальна и его
имперская стройка.
В немецких деревнях не купаются в реках и прудах, не поют
не водят хороводов, и "добрососедскими отношениями" не
интересуются никак. Каждый двор - это маленький феодальный
замок, отгороженный от всего остального. И владельцем этого замка
является пфениг - беспощадный, всесильный, всепоглощающий
пфениг. Немецкий бауэр его имеет - в большом количестве.
Немецкий пролетариат тоже его имеет, но в меньшем количестве.
Немецкая зависть пролетария к собственнику определила собою
отношение социализма к крестьянству. Это отношение было
переведено на русский язык - и под руководством социалистического
пролетариата России русское трудовое крестьянство было загнано
на каторжные работы колхозов.
* * *
Так взошли на русской земле семена европейской схоластики,
бесплодные даже и на своей собственной. Венцом многовековой
усидчивости европейских чревовещателей явился марксизм -
мертвая схема, которой сейчас приносятся в жертву десятки
миллионов живых жизней. В марксизме постепенно исчезло все
живое, органическое, настоящее. Исчезли живые нации - на их
место стал интернационал, исчезли живые люди, на их место стали
производители и потребители. Исчезла живая история - на ее
место стали пресловутые производственные отношения. Исчезла,
собственно, и человеческая душа: бытие определяет сознание.
Почему собственно, пролетарское мировое сознание
угнездилось именно на базе русского крестьянского бытия -
осталось невыясненным до сих пор. Почему пролетарская революция
возникла там, где пролетариата было меньше всего и почему
провалились все пророчества Маркса о революции в Англии и во
Франции, почему самые индустриальные страны мира - Англия и
САСШ, говоря практически, не имеют вовсе никаких коммунистов,
почему так и не состоялась мировая революция, почему мир стоит
перед диктатурой буржуазии - на этот раз американской, и почему
нищета, голод, грязь и террор составили государственную
монополию социалистического рая СССР, а не капиталистического
ада Америки? И, наконец, почему социалистов Европы кормят
капиталисты Америки?
На все эти вопросы "наука" нам не отвечает и ответить не
может, не идя на свое кастовое самоубийство. Русская "наука" не
может ответить нам на вопросы о судьбах нашей страны вообще, и
о приходе революции - в частности. Ибо - ответить, это значит
признаться в том, что она, "наука", нам врала сознательно,
намеренно и систематически. Еще больше, чем западно-европейская
наука врала в Западной Европе.
* * *
Наш правящий и образованный слой, при Петре Первом
оторвавшись от народа, через сто лет такого отрыва окончательно
потерял способность понимать что бы то ни было в России. И не
приобрел особенно много способностей понимать что бы то ни было
в Европе. И как только монархия кое-как восстановилась и первый
законный русский царь - Павел Первый - попытался поставить
задачу борьбы с крепостным правом, русский правящий слой
раскололся на две части: революцию и бюрократию. На дворянина с
бомбой и дворянина с розгой. Чем дальше шел процесс освобождения
страны, тем эти два лагеря действовали все с большей и большей
свирепостью: дворянство, вооруженное розгой тянуло страну назад к
дворянскому крепостному праву; дворянство, вооруженное бомбой,
толкало страну вперед - к советскому крепостному праву.
Дворянство розги опиралось на немецких управляющих, дворянство
бомбы - на немецких Гегелей. Было забыто все: и национальное
лицо, и национальные пути, и национальные интересы.
Интеллигенция, которая перед самой революцией почти полностью
совпадала с дворянством и которая целиком приняла обе части его
наследства - бобчинскими и добчинскими, "петушком-петушком",
бегая вприпрыжку за каждой иностранной хлестаковщиной, пока не
прибежала в братские объятия ВЧК-ОГПУ-НКВД.
Нужно сознаться: это были вполне заслуженные объятия за
столетнее блудословие. Интеллигенция - от латинского слова
intellegere - понимать - должна была бы быть слоем людей,
профессионально обязанных понимать хоть что-нибудь. Но вместо
какого бы то ни было понимания, в ее уме свирепствовал кабак
непрерывно меняющихся мод. Вольтерианство и гегелианство,
Шеллинг и Кант, Ницше и Маркс, эротика и народовольчество,
порнография и богоискательство - все это выло, прыгало,
кривлялось на всех перекрестках русской интеллигентской
действительности. Не было не только своего русского, но не было
ничего и своего личного. Не было, конечно, и ничего национального.
Третий Интернационал явился, поэтому, естественным и законным
наследником потери национальной личности, как и философия
материализма - таким же наследником потери личности вообще.
В силу всего этого, мы, нынешнее поколение России, не знаем
в сущности решительно ничего нужного. Мы потеряли свои пути и
не нашли никаких чужих. Мы потеряли даже и часть своего языка,
- и объясняемся переводами с французского на нижегеродский -
переводами, которые и в оригиналах обозначают неизвестно что. Мы
заблудились в трех пошехонских соснах и разбиваем свои головы о
каждую из них. Нас, - поколение за поколением - "науки"
снабжали фальшивым определением фактов, фальшивым
освещением фактов и фальшивым подбором этих фактов. Всякая
партийно-философская шпаргалка преподносилась нам в виде науки
- в виде твердого научного знания. И наши головы переполнены
вздором, ни к какой действительности не имеющими никакого
отношения.
Переобучение русской интеллигенции надо бы начать с
самого простого обезвздоривания. Первые и самые важные шаги в
этом направлении сделала Чрезвычайка. Но и этого все-таки
недостаточно: удар дубиной по черепу может иногда иметь
отрезвляющее значение, но не следует преувеличивать его
культурно-просветительную роль. Нас много лет подряд бьют по
черепу. Мы чувствуем: это очень больно. Но мы не знаем, откуда
обрушились на нас эти удары. И - еще менее - как с ними
покончить.
Проф. Виппер не совсем прав: современные гуманитарные
науки - это не только "богословская схоластика и больше ничего"
- это нечто гораздо худшее: это есть обман. Это есть целая
коллекция обманных путевых сигналов, манящих нас в братские
могилы голода и расстрелов, тифов и войн, внутреннего разорения и
внешнего разгрома. "Наука" Дидро, Руссо, Д'Аламбера и прочих -
уже закончила свой цикл: был голод, был террор, были войны и был
внешний разгром Франции в 1814, в 1871, в 1940 годах. Наука Гегеля,
Моммзена, Ницше и Розенберга тоже закончила свой цикл: был
террор, были войны, был голод и был разгром 1918 и 1945 годов. Наука
Чернышевских, Лавровых, Михайловских, Милюковых и Лениных всего
цикла еще не прошла: есть голод, есть террор, были войны - и
