меньшинств" в САСШ и Канаде, в Конго или на Борнео. Все это
никак не похоже и на политику Англии в Ирландии, или Швеции в
Финляндии. Англия, завоевав Ирландию, ограбила ирландцев до
нитки, превратив все население страны в полубатраков. Швеция,
завоевав Финляндию, захватила там для своей аристократии
огромные земельные богатства, и против этой аристократии
финское крестьянство вело свои знаменитые "дубинные войны".
Россия отвоевала от Швеции Прибалтику и Финляндию, не ограбила
решительно никого, оставила и в Прибалтике, и в Финляндии их
старое законодательство, администрацию и даже аристократию -
прибалтийские немцы стояли у русского Престола, и генерал
Маннергейм был генерал-адъютантом Его Величества.
Наши оборонительные войны были безмерно тяжки.
Американские наступательные войны были чем-то вроде наших
черемисских войн или похода Ермака Тимофеевича: в основном это
были войны с дикарями. Но это все-таки были войны и уж никак не
оборонительные.
С начала семнадцатого века и по нашу пору, то есть в
продолжение примерно трехсот лет, попав в исключительно
благоприятные условия, американцы "делали доллары", но, кроме
долларов, они не сделали ничего. Им не мешал никто. Мы за это же
время пережили, если не считать Смутного времени, а до него
сожжения Москвы Девлет-Гиреем (1571) - такие блага мира и
свободы:
Войну с Польшей за Смоленск, Полоцк и Псков, а не за Варшаву
или Краков;
Войну со Швецией, которая была разбита у Полтавы, а не у
Стокгольма;
Войну с Францией, которая была решена у Бородина и Березины,
а не у Нанси или Парижа;
Крымскую войну, которая велась в Крыму, а не в Нормандии.
Первое германское нашествие 1914-1918 г. г.;
Второе германское нашествие 1941-1945 г. г.
Чисто завоевательные войны вела, конечно, и Россия. Как
вели их и все в истории человечества нации. Ни при каком усилии
воображения и демагогии нельзя все-таки утверждать, что англо-
бурская война была чисто оборонительной и что Марокко или Индо-
Китай явились результатом чисто демократических мероприятий
республиканской Франции. Завоевательные войны вела и Россия. На
западе эти войны были, собственно, только стратегической
обороной. И если русское общественное сознание всегда считало
ошибкой разделы Польши (идея раздела существовала и в старой
Москве, но старая Москва хотела только возврата русских земель и
не хотела раздела Польши), то даже и русская общественная мысль
как-то не отметила одного обстоятельства: начиная от Болеслава
Смелого, захватившего Киев в начале тринадцатого века, кончая
таким же захватом того же Киева Иосифом Пилсудским в начале
двадцатого, - через Смоленск, Псков, Полоцк и Москву Польша
семьсот лет подряд разбивала себе голову о Россию. И, разбивши
окончательно, плакалась всему миру на русский империализм.
Чисто завоевательные войны Россия вела исключительно на
востоке. Поход Ермака Тимофеевича был, конечно, завоевательным
походом - такого же типа, каким занималась английская
"Компания Гудзонова пролива". Завоевание Сибири автоматически
вовлекло нас в завоевательную войну с Японией - в эту войну
Япония, а не Россия, находилась в оборонительном положении. Для
Сибири был необходим выход к Тихому океану. Для Японии никак не
было нужно, чтобы Россия охватила ее полукольцом - от Сахалина
до Ляо-дуна. России был нужен выход к океану, перенаселенной
Японии нужна была опора на материке. Когда будет существовать
Организация Объединенных Наций, способная решать дела "по-
божески", тогда эти вопросы будут решаться большинством голосов
или чем-то в этом роде. Пока этого нет, они решаются силой. Нам
пришлось решать силой и татарское иго, и 700-летние польские
интервенции и стасорокалетнюю блокаду России со стороны
Польши, Швеции и Ливонского Ордена (1551-1703) - блокаду
сознательную и планомерную, сознательно и планомерно
отрезывавшую Россию от всякого соприкосновения с Западом.
Пришлось силой ликвидировать блокаду России на берегах Черного
моря, блокаду, длившуюся триста сорок лет (1475-1812) и
дополненную работорговыми налетами крымчаков на русскую землю.
Нам пришлось все той же силой решать и вопрос об обоих
германских нашествиях. Ничего подобного этому в истории САСШ и
в помине не было. Но что сделали бы САСШ, если бы гавань Сан-
Франциско была в японских руках, Нью-Йорка - в голландских и
Нью-Орлеана - в испанских?
В последнее столетие существования Московского Царства,
Россия, при среднем населении в пять миллионов человек, держала в
среднем в мирное время под оружием армию в двести тысяч бойцов,
то есть около 4% всего населения страны, около 8% всего Мужского
населения страны и около четверти всего взрослого мужского
населения страны. Переведем этот процент на язык современности.
Для САСШ это означало бы постоянную, кадровую армию в составе
около шести миллионов. Это - в мирное время, а мирные времена
были для Москвы, да и для Петербурга, только исключениями. Армия
предвоенного времени в три миллиона кажется САСШ уже почти
невыносимым бременем. Что было бы, если бы САСШ были бы
вынуждены содержать шестимиллионную армию все время и
пятнадцатимиллионную почти все время? Что осталось бы от
американских свобод и от американского богатства? Если перевести
исторические данные русских условий на язык американской
современности, то они означали бы вот что:
В целях сохранения не только "национальной
независимости", но и личного бытия каждого человека, в борьбе
против работорговых нашествий Батыя в XIII веке и Гитлера в XX,
страна вынуждена держать под оружием в среднем десять
миллионов человек. Этих людей нужно вооружать, одевать и
кормить. Для этого нужен аппарат, который реализовал бы
воинскую повинность в любом ее варианте и собирал бы налоги -
тоже в любом варианте. Для всего этого необходима сильная и
централизованная государственная власть. Эта власть еще более
необходима для ведения войны вообще, а в войнах не на жизнь, а на
смерть - отсутствие этой власти означало бы гибель. Помимо
всяких иных соображений (есть и иные соображения) весь ход
истории России вел страну к созданию той формы власти, которая
на русском языке называется "самодержавием" и для которой
адекватного иностранного термина нет.
Весь ход исторического развития САСШ - в
модернизованной форме повторяет нравы первых поселенцев и
последних скваттеров и траперов Дальнего Запада, где
неограниченность всяких свобод сталкивалась только с судом Линча.
И первые поселенцы Северной Америки и ее последние "пионеры"
воевали только за "расширение территории". Россия воевала,
главным образом, за свое физическое существование и как нации и,
просто, как суммы "физических лиц". Американским поселенцам
пришлось бороться с дикими и разрозненными племенами индейцев,
нам пришлось ломать такие "самые современные" в каждую данную
эпоху завоевательные машины, как татарские, польские,
наполеоновские или гитлеровские орды. Мы лили и лили - и кровь и
деньги. Америка сберегала и то и другое. У нас выросла некоторая
гипертрофия государственной дисциплины, сказавшаяся и во Второй
мировой войне, в САСШ - гипертрофированное чувство свободы, и
сейчас сказывающееся в остром нежелании взять на себя какую бы
то ни было ответственность за что бы то ни было в мире.
В результате тысячелетнего процесса расширения России и
четырехсотлетнего процесса расширения САСШ, обе нации
оказались обладательницами совершенно разных территорий.
Территория САСШ охраняется от всякого нашествия двумя
океанами. Она представляет собою опрокинутый треугольник
Миссисипи - Миссури со всеми его притоками. САСШ не имеют ни
одной замерзающей гавани. Их северная граница имеет среднюю
температуру Киевской губернии. Их естественные богатства
огромны и расположены в самых старых областях страны.
Россия ни от каких нашествий не охранена ничем. Ее реки
упираются или в Ледовитый океан, или в Каспийский тупик или в
днепровские пороги. Россия не имеет, собственно, ни одной
незамерзающей гавани - единственное государство мира,
отрезанное от морей не только географией и историей, но даже и
климатом. Замерзающие реки и моря заставляли русский торговый
флот бездействовать в течение трех-шести месяцев в году - и одно
это уже ставило наш морской и речной транспорт в чрезвычайно
невыгодные условия по сравнению со ВСЕМИ остальными странами
мира. Половина территории России (48%) находится в области
вечной мерзлоты. Естественные богатству России, как. и ее реки,
расположены, так сказать, издевательски: в центре страны нет
вообще ничего. Там, где есть уголь, - нет руды и где есть руда - нет
угля. В Кривом Роге есть руда, но нет угля, в Донбассе есть уголь, но
нет руды. На Урале есть руда, но нет угля, в Кузбассе есть уголь, но
нет руды. Пока Урал работал на древесном угле, Россия вывозила
лучшее в мире железо. Когда истребление лесов и прогресс техники
потребовали соседства угля и руды, то русская промышленность
оказалась в заколдованном кругу. Для того. чтобы "освободить"
Донбасс, нужно было покончить с кочевниками. Когда с ними было
покончено, - нужны были железные дороги, чтобы возить - руду в
Донбасс, или уголь - в Кривой Рог. Для железных дорог нужно
железо. Для железа нужны железные дороги. Эта проблема и до сих
пор не решена экономически: да, можно возить руду с Урала в Кузбасс
и - встречными маршрутами - уголь из Кузбасса на Урал - но
сколько это стоит? !
Золото и нефть, уголь и руда разбросаны по окраинам
страны. В ее центре нет, собственно, ничего. В Германии, Англии и
САСШ все это расположено и в центрах и рядом. Рур, Пенсильвания,
Бирмингэм. Для транспорта всего этого имеются незамерзающие
реки и незамерзающие порты. Есть, конечно, и незамерзающая
земля: строительный сезон в средней Германии равен десяти
месяцам в году, а в Южной России - пяти-шести месяцам, и в
северной - только трем. Советы пытались удлинить этот сезон
так называемыми "тепляками", дощатыми футлярами над
строящимися зданиями. Технически это оказалось выполнимо.
Экономически это оказалось не под силу. И даже в нашем сельском
хозяйстве, традиционном промысле Святой Руси, не все обстоит
благополучно: чернозем страдает от засухи, достаточное
количество влаги получает только северный суглинок. Отсюда еще
одно парадоксальное обстоятельство: на нашем тощем севере
сельское хозяйство оказывается рентабельнее, чем на нашем
жирном юге.
Исходное ядро русской государственности выросло в
географических условиях, которые не давали абсолютно никаких
предпосылок для какого бы то ни было роста. Москва не имела
никаких "естественных богатств", если не считать леса, который
давал пушнину и в котором можно было кое-как спрятаться от
татарских орд. Как торговый пункт, любой пункт нашей
территории, в какой можно, закрыв глаза, ткнуть пальцем - был
если и не лучше, то и никак не хуже Москвы - Новгород, Киев,
Вильна или Галич. Все они были ближе к культурным центрам
тогдашнего мира, все они, кроме Киева, были вдали от татарских
нашествий, Новгород и Киев занимали узловые пункты водного
транспорта, Галич располагал богатейшими соляными копями,
Москва не имела даже и пахотной земли: хлеб доставлялся из-за
Оки. из "Дикого поля", уже совершенно открытого кочевым набегам.
История САСШ повествует о благоговейном изумлении,
которое охватывало первых переселенцев в Северную Америку. Джон
Смис писал: "Никогда еще и небо и земля не были так согласны в
создании места для человеческого жительства". Действительно:
мягкий климат, плодородная земля, обилие леса и дичи,
незамерзающее море с обилием рыбы, возможность почти любой
сельскохозяйственной культуры умеренного климата. лесные
промыслы, которые давали сырье для судостроения, гавани, которые
обеспечивали этому судостроению и материальную и транспортную
базу, - и никаких нашествий: индейцы без боя отступали вглубь
страны, поставляя оттуда меха для дальнейшего товарооборота.
Это была, действительно, "Господа Бога собственная страна". Что
