возбудить сильного сочувствия, особенно когда эти подвиги совершались на
пользу земле. Большую часть жизни провел он вне дома, большую часть но-
чей проспал на сырой земле; одних дальних путешествий совершил он 83;
дома и в дороге, на войне и на охоте делал все сам, не давал себе покою
ни ночью, ни днем, ни в холод, ни в жар; до света поднимался он с посте-
ли, ходил к обедне, потом думал с дружиною, оправливал (судил) людей,
ездил на охоту, или так куда-нибудь, в полдень ложился спать и потом
снова начинал ту же деятельность. Дитя своего века, Мономах, сколько лю-
бил пробовать свою богатырскую силу на половцах, столько же любил пробо-
вать ее и на диких зверях, был страстный охотник: диких коней в пущах
вязал живых своими руками; тур не раз метал его на рога, олень бодал,
лось топтала ногами, вепрь на боку меч оторвал, медведь кусал, волк сва-
ливал вместе с лошадью. "Не бегал я для сохранения живота своего, не ща-
дил головы своей, - говорит он сам. - Дети! не бойтесь ни рати, ни зве-
ря, делайте мужеское дело; ничто не может вам вредить, если бог не пове-
лит; а от бога будет смерть, так ни отец, ни мать, ни братья не отнимут;
божье блюдение лучше человеческого!" Но с этою отвагою, удалью, ненасыт-
ною жаждою деятельности в Мономахе соединялся здравый смысл, сметли-
вость, уменье смотреть на следствие дела, извлекать пользу; из всего
можно заметить, что он был сын доброго Всеволода и вместе сын царевны
греческой. Из родичей Мономаха были и другие не менее храбрые князья, не
менее деятельные, как, например, чародей Всеслав полоцкий. Роман и Олег
Святославичи; но храбрость, деятельность Мономаха всегда совпадала с
пользою для Русской земли; народ привык к этому явлению, привык верить в
доблести, благоразумие, благонамеренность Мономаха, привык считать себя
спокойным за его щитом и потому питал к нему сильную привязанность, ко-
торую перенес и на все его потомство. Наконец, после личных доблестей не
без влияния на уважение к Мономаху было и то, что он происходил по мате-
ри от царской крови; особенно, как видно, это было важно для митрополи-
тов-греков и вообще для духовенства.
Киевляне должны были желать, чтоб Мономах занял отцовское место; они
могли желать этого тем более, что Мономах был им хорошо известен и из-
вестен с самой лучшей стороны, тогда как Святополк Изяславич жил посто-
янно на отдаленном севере и только недавно, по смерти брата своего Яро-
полка, перешел из Новгорода в Туров, без сомнения, для того, чтобы быть
поближе к Киеву на случай скорой смерти Всеволода. Но мы видели причины,
которые заставляли Мономаха отказаться от старшего стола: он опасался,
что Святополк не откажется от своих прав и будет доискиваться их оружи-
ем; Мономах должен был хорошо знать, к чему ведут подобные нарушения
прав; должен был также опасаться, что если Святополк будет грозить ему с
запада, то с востока Святославичи также не оставят его в покое. Киевляне
не могли не уважать основание, на котором Владимир отрекся от их стола,
не могли не сочувствовать уважению к старшинству и притом не имели права
отвергать Святополка, потому что еще не знали его характера; и когда он
явился из Турова в Киев по приглашению Мономаха, то граждане вышли к не-
му с поклоном и приняли его с радостию. Но радость их не могла быть про-
должительна: характер сына Изяславова представлял разительную противопо-
ложность с характером сына Всеволодова: Святополк был жесток, корыстолю-
бив и властолюбив без ума и твердости; Сыновья его были похожи на отца.
Киевляне немедленно испытали неспособность своего нового князя. В это
время пошли половцы на Русскую землю; услыхавши, что Всеволод умер, они
отправили послов к Святополку с предложением мира, т. е. с предложением
купить у них мир: Мономах говорит детям, что он в свою жизнь заключил с
половцами девятнадцать миров, причем передавал им много своего скота и
платья. Святополк, по словам летописца, посоветовался при этом случае не
с большою дружиною отца и дяди своего, т. е. не с боярами киевскими, но
с теми, которые пришли с ним, т. е. с дружиною, которую он привел из Ту-
рова или, вероятнее, из Новгорода; мы видим здесь, следовательно, опять
ясную жалобу на заезд старых бояр пришлою дружиною нового князя, явление
необходимое при отсутствии отчинности, наследственности волостей; по со-
вету своей дружины Святополк велел посадить половецких послов в тюрьму:
или жалели скота и платья на покупку мира, или стыдились начать новое
княжение этою покупкою. Половцы, услыхавши о заключении послов своих,
стали воевать, пришло их много, и обступили торческий город, т. е. го-
род, заселенный торками. Святополк испугался, захотел мира, отпустил по-
ловецких послов; но уже теперь сами половцы не хотели мира и продолжали
воевать. Тогда Святополк начал собирать войско; умные люди говорили ему:
"Не выходи к ним, мало у тебя войска"; он отвечал: "У меня 800 своих от-
роков могут против них стать"; несмысленные подстрекали его: "Ступай
князь!", а смышленные говорили: "Хотя бы ты пристроил и восемь тысяч,
так и то было бы только впору; наша земля оскудела от рати и от продаж:
пошли-ка лучше к брату своему Владимиру, чтоб помог тебе". Святополк
послушался и послал к Владимиру; тот собрал войско свое, послал и к бра-
ту Ростиславу в Переяславль, веля ему помогать Святополку, а сам пошел в
Киев. Здесь, в Михайловском монастыре, свиделся он с Святополком и нача-
лись у них друг с другом распри да которы; смышленные мужи говорили им:
"Что вы тут спорите, а поганые губят Русскую землю; после уладитесь, а
теперь ступайте против поганых либо с миром, либо с войною". Владимир
хотел мира, а Святополк хотел рати; наконец, уладились, поцеловали крест
и пошли втроем - Святополк, Владимир и Ростислав - к Треполю. Когда они
пришли к реке Стугне, то, прежде чем переходить ее, созвали дружину на
совет и начали думать. Владимир говорил: "Враг грозен; остановимся здесь
и будем с ним мириться". К совету этому пристали смышленные мужи - Ян и
другие; но киевляне говорили: "Хотим биться, пойдем на ту сторону реки".
Они осилили и рать перешла реку, которая тогда сильно наводнилась. Свя-
тополк, Владимир и Ростислав, исполчивши дружину, пошли: на правой сто-
роне шел Святополк, на левой - Владимир, по середине - Ростислав; минули
Треполь, прошли и вал, и вот показались половцы с стрельцами впереди.
Наши стали между двумя валами, поставили стяги (знамена) и пустили
стрельцов своих вперед из валов; а половцы подошли к валу, поставили
также стяги свои, налегли прежде всего на Святополка и сломили отряд
его. Святополк стоял крепко; но когда побежали люди, то побежал и он.
Потом половцы наступили на Владимира; была у них брань лютая; наконец,
побежал и Владимир с Ростиславом; прибежав к реке Стугне, стали переп-
равляться вброд, и при этой переправе Ростислав утонул перед глазами
брата, который хотел было подхватить его, но едва сам не утонул; поте-
рявши брата и почти всю дружину, печальный Владимир пришел в Чернигов, а
Святополк сперва вбежал в Треполь, затворился, пробыл тут до вечера и
ночью пришел в Киев. Половцы, видя, что одолели, пустились воевать по
всей земле, а другие возвратились к торческому городу. Торки противи-
лись, боролись крепко из города, убили много половцев; но те не переста-
вали налегать, отнимали воду, и начали изнемогать люди в городе от голо-
да и жажды; тогда торки послали сказать Святополку: "Если не пришлешь
хлеба, то сдадимся"; Святополк послал; но обозу нельзя было прокрасться
в город от половцев. Девять недель стояли они под Торческом, наконец,
разделились: одни остались продолжать осаду, а другие пошли к Киеву;
Святополк вышел против них на реку Желань; полки сошлись, и опять русс-
кие побежали; здесь погибло их еще больше, чем у Треполя; Святополк при-
шел в Киев сам-третей только, а половцы возвратились к Торческу. Лукавые
сыны Измайловы, говорит летописец, жгли села и гумна и много церквей за-
палили огнем; жителей били, оставшихся в живых мучили, уводили в плен;
города и села опустели; на полях, где прежде паслись стада коней, овец и
волов, теперь все стало пусто, нивы поросли: на них живут звери. Когда
половцы с победою возвратились к Торческу, то жители, изнемогши от голо-
да, сдались им. Половцы, взявши город, запалили его, а жителей, разде-
ливши, повели в вежи к сердоболям и сродникам своим, по выражению лето-
писца. Печальные, изнуренные голодом и жаждою, с осунувшимися лицами,
почерневшим телом, нагие, босые, исколотые терновником, шли русские
пленники в степи, со слезами рассказывая друг другу, откуда кто родом -
из какого города или из какой веси.
Святополк, видя, что нельзя ничего взять силою, помирился с половца-
ми, разумеется, заплативши им сколько хотели, и женился на дочери хана
их Тугоркана. Но в том же 1094 году половцы явились опять, и на этот раз
ими предводительствовал Олег Святославович из Тмутаракани: жестокое по-
ражение, потерпенное двоюродными братьями в прошлом году от половцев,
дало Олегу надежду получить не только часть в Русской земле, но и все
отцовские волости, на которые он с братьями имел полное право: внуки
Ярослава находились теперь друг к другу по роду и, следовательно, по во-
лостям точно в таком же отношении, в каком находились прежде сыновья, а
считать себя изгоем Олег не хотел. Он пришел к Чернигову, где осадил Мо-
номаха в остроге; окрестности города, монастыри были выжжены; восемь
дней билась с половцами дружина Мономахова и не пустила их в острог; на-
конец, Мономах пожалел христианской крови, горящих сел, монастырей, ска-
зал: "Не хвалиться поганым", и отдал Олегу Чернигов, стол отца его, а
сам пошел на стол своего отца, в Переяславль. Так описывает сам Мономах
свои побуждения; нам трудно решить, на сколько присоединялся к ним еще
расчет на невозможность долгого сопротивления с маленькою дружиною, в
которой по выезде его из Чернигова не было и ста человек, считая вместе
с женами и детьми; мы видели, что большую часть дружины потерял он в
битве при Стугне, где пали все его бояре; попавшихся в плен он после вы-
купил, но их было, как видно, очень мало. С этою-то небольшою дружиною
ехал Мономах из Чернигова в Переяславль через полки половецкие; варвары
облизывались на них, как волки, говорит сам Мономах, но напасть не сме-
ли. Олег сел в Чернигове, а половцы пустошили окрестную страну: князь не
противился, он сам велел им воевать, ибо другим нечем ему было заплатить
союзникам, доставившим ему отцовскую волость. "Это уже в третий раз, го-
ворит летописец, навел он поганых на Русскую землю; прости, господи, ему
этот грех, потому что много христиан было погублено, а другие взяты в
плен и расточены по разным землям". На Руси Олегу этого не простили, и
сколько любили Мономаха как доброго страдальца за Русскую землю, защи-
щавшего ее от поганых, столько же не любили Олега, опустошавшего ее с
половцами; видели гибельные следствия войн Олеговых, забыли обиду ему
нанесенную, забыли, что он принужден был сам добывать себе отцовское
место, на которое не пускали его двоюродные братья.
Незавидно было житье Мономаха в Переяславле: "Три лета и три зимы,
говорит он, прожил я в Переяславле с дружиною, и много бед натерпелись
мы от рати и от голода". Половцы не переставали нападать на Переяславс-
кую волость, и без того уже разоренную; Мономаху удалось раз побить их и
взять пленников. В 1095 году пришли к нему два половецких хана, Итларь и
Китан, на мир, т. е. торговаться, много ли переяславский князь даст за
этот мир? Итларь с лучшими людьми вошел в город, а Китан стал с войском
между валами, и Владимир отдал ему сына своего Святослава в заложники за
безопасность Итларя, который стоял в доме боярина Ратибора. В это время
