-- Не надо лгать,-- прервала Арзи-биби; ее грудной,
бархатистый голос задрожал.-- Будьте правдивы хотя бы раз в
жизни, на этом нашем последнем свидании.
-- Последнем? Но почему, о прекрасная султанша моего
сердца?
-- Вы сами знаете, почему.
-- Тише, о несравненная Арзи-биби! Могут услышать.
-- В доме, кроме нас, нет никого.
-- Вы уверены?
-- Как вы боитесь! -- засмеялась она оскорбительным
смехом.-- Ну посмотрите сами! -- По комнате зашуршали ее
быстрые шаги. Визгнули медные кольца занавески над тахтой.--
Видите-- никого. Можете заглянуть в сундук.
Вор похолодел.
-- Загляните еще и в этот кувшинчик,-- выручила его своей
насмешкой Арзи-биби.-- Право, я предполагала в сиятельном
Камильбеке большую смелость. А вы -- как трусливый заяц...
Уязвленный вельможа прошелся гневными шагами из угла в
угол по комнате, наполнив ее звоном своих медалей.
-- Я не труслив, а предусмотрителен. Вы сами знаете, какое
ужасное наказание ожидало бы нас обоих...
-- Когда я люблю, я не думаю о наказаниях! -- надменно
ответила Арзи-биби.-- Фархад не страшился опасностей, добиваясь
любви Ширин, а Меджнун не думал о наказаниях, стремясь к своей
Лейле. Впрочем, я далека от мысли сравнивать высокочтимого, но
слишком уж осторожного Камильбека с Фархадом или Меджнуном. Я
пригласила вас для других разговоров:
мне нужна правда!
-- Вот я и хочу открыть вам правду. Хочу предупредить об
опасности, грозящей нам обоим...
Пылкая Арзи-биби не слушала вельможу. Слова горьких
упреков неудержимо лились из ее уст, и каждое было раскалено в
пламени жгучей ревности:
-- Я хочу знать, почему раньше вы не думали о наказаниях и
смело приходили ко мне, повинуясь велениям сердца? Почему
теперь вы стали вдруг так боязливы, что целых две недели --
целых две недели! -- ни разу не навестили меня? Сегодня мне
пришлось, позабыв и стыд, и приличия, самой идти за вами на
базар и вызывать вас через какую-то нищую старуху из
караульного помещения. Скажите -- почему вы стали вдруг
избегать меня и уклоняться от встреч, которые раньше -- если
только память не обманывает меня -- были вам как будто бы
приятны? Или, может быть, я в этом ошибаюсь, может быть, вы и
раньше только снисходили до меня?.. Вы молчите;
хорошо, я сама отвечу за вас. Вы разлюбили меня, и мое
место в изменчивом и жестоком вашем сердце ныне принадлежит
другой! Вот в чем причина! Нет, не оправдывайтесь, не пытайтесь
лгать: ваши поступки говорят яснее всяких слов!
-- О несравненная Арзи-биби, как вы ошибаетесь! О цветущая
роза моих самых сокровенных помыслов, неужели я слеп и не вижу
ваших совершенств, неужели я мог бы сменить вас на какую-то
другую женщину?
-- Однако сменили!
-- Клянусь честью, клянусь прахом всех моих знатных
предков!..
-- Почему же вы ни разу не пришли? Какая тому причина?
-- Ваш уважаемый супруг.
-- Мой супруг?.. Но ведь он был и раньше, однако это нам
нисколько не мешало.
-- Произошли весьма важные перемены. Помните мою с ним
ссору из-за пропавших коней?
-- Он что-то мне говорил, но я хотела спать и не слушала.
Так неужели, поссорившись с моим мужем, вы обратили свой гнев
на меня?
-- Дослушайте до конца. Он подозревает...
-- Подозревает? Он?..
-- Да! Он пронюхал о нашей любви. Он следит. Вот почему я
ни разу не пришел после этих скачек, хотя мое сердце и рвалось
к вам, как сокол -- в небо!
-- Не понимаю, при чем здесь кони, скачки и прочие глупые
забавы моего мужа? Какое имеет к ним касательство наша любовь?
В кратких словах вельможа рассказал о своей беседе с
гадальщиком в подвале сторожевой башни.
-- Вы помните, пленительная Арзи-биби, он открыл передо
мною ваше лицо? Вы думаете -- спроста? Нет, он испытывал нас.
Мы смотрели друг на друга, охваченные пламенем страсти, а он
следил за каждым нашим движением, считал удары наших сердец!..
-- Не может быть! -- сказала Арзи-биби.-- Этот ваш
гадальщик просто-напросто лжец. Я знаю своего мужа, знаю все
его хитрости, уловки и помыслы. Чтобы он вздумал тайно следить
за мною? Да если бы он только осмелился!..
-- Он задумал и осмелился.
-- Нет и нет! -- Арзи-биби тихонько засмеялась.-- Нет! Вы
испугались призрака, испугались тени, о Ка-мильбек! -- Голос ее
звучал нежно, воркующе: ревность отхлынула от ее сердца.-- И
ради этого лживого гадальщика вы заставили меня так страдать?
-- Арзи-биби, но если мы стоим над гибельной пропастью?
-- Ах нет, мы возлежим в цветущем саду любви! Садитесь
рядом, Камильбек, и сейчас я вам докажу всю нелепость ваших
опасений. Садитесь ближе. Ах, да снимите же наконец вашу саблю
и ваш колючий халат!
-- Но если вдруг придут?
-- Никто не придет. Мы -- одни.
-- А ваш супруг?
-- Он пошел играть в кости к ростовщику Вахиду. Это -- до
поздней ночи.
Вор услышал звяканье пряжек, жесткое шуршание парчи:
вельможа снял халат и саблю. После этого пленительная Арзи-биби
принялась доказывать ему всю неосновательность его страхов.
Воздержимся от описания этих доказательств,-- скажем лишь, что
они были разнообразны и длительны.
Между тем жаркая духота в сундуке сгустилась до
невозможности. Вор сидел весь в поту; пух и перья липли к его
лицу, лезли в нос, щекотали в гортани. Пользуясь пылкостью
Арзи-биби, он трижды поднимал крышку и жадно пил свежий воздух.
Но случая поднять крышку в четвертый раз ему пришлось
ждать долго. Он задыхался. При всем своем отвращении к женщинам
он готов был выскочить из сундука на помощь вельможе. Не ради
прелестей Арзи-биби, но ради воздуха!
Наконец!.. Он приоткрыл сундук. Воздух, воздух, минуты
блаженства! Он дышал полной грудью, глубоко и свободно,
нисколько не боясь, что его дыхание будет услышано. Какой-то
посторонний звук! Что это? Здесь, в комнате, или -- со двора?
Да, этот звук шел со двора и нес в себе опустошительную
бурю, грозу!.. Когда вор, опустив крышку, опять погрузился в
темень и духоту и в комнате установилась тишина, полная
изнеможенных вздохов, снова брякнуло железное кольцо калитки и
послышался голос менялы:
-- Откройте же наконец! Вы что -- заснули там все? И с
этим голосом в комнату ворвался ветер смятения и пошел кружить
и вихрить, взметая и ставя
вверх дном все вокруг.
Вельможу он сбросил с мягкой тахты на пол и
пошел гонять по комнате кругами, как зайца.
-- Муж! Рахимбай! -- сдавленным шепотом восклицал
вельможа, мягко топоча босыми пятками по каменному полу,
застланному коврами.-- Великий аллах, о прибежище верных! Он
подстерег! Я погиб! Я пропал!
В эту роковую, страшную минуту он думал и помнил только о
себе, заботился только о своем спасении, готовый выдать
Арзи-биби с головой, лишь бы самому как-нибудь уцелеть! Таковы,
за малым исключением, все сластолюбцы.
Совсем иначе встретила опасность Арзи-биби, проявив такую
силу духа, такую доблесть, которые могли бы украсить любого
закаленного в битвах воина. Впрочем, разве не была она самой
доблестной воительницей на бранном поле любви?
Только две-три секунды понадобилось ей, чтобы от
растерянности перейти к действию.
Мгновение -- и все следы любовного беспорядка на тахте
были уничтожены.
-- Подожди, не стучи так громко: у меня нестерпимо болит
голова,-- расслабленным стонущим голосом сказала она в окно,
обращая эти слова к меняле, бесновавшемуся за калиткой. А к
вельможе -- другие слова, шепотом: -- Не бегайте, не шлепайте
пятками -- слышно. Ах, наденьте же шаровары, ведь это
неприлично -- поймите! Что вы берете -- это моя чадра... Вот
они, вот -- надевайте! Ах, да не тем концом -- переверните! --
Опять в окно, мужу: -- Сейчас, сейчас;
куда-то задевались туфли, не могу найти.-- Шепотом,
вельможе: -- Прячьтесь в сундук! Скорее! Через полчаса я
выпровожу его! -- В окно, мужу: -- Иду, иду! Великий аллах, ни
минуты покоя в этом доме!..
Вельможа с побелевшими от страха глазами, ничего не видя и
не соображая, полез в сундук:
-- Здесь что-то мягкое.
-- Это перина. Лезьте!
Он погрузился в жаркую, душную глубину. Крышка над ним
опустилась.
Арзи-биби вышла из комнаты.
Вельможа засопел, заворочался в сундуке. Он сидел
скрючившись, уткнув подбородок в колени, как младенец в
материнском чреве. Что-то мягкое мешало ему вытянуть ноги --
верно, сбившаяся в комок перина.
Он спиной уперся в стенку сундука, ногами -- в это мягкое
и надавил.
И вдруг сундучная темнота ожила.
-- Тише, почтенный! -- услышал он близкий негодующий
шепот.-- Тише, вы продавите мне живот!
Какими словами передать ужас вельможи? Он отпрянул,
подпрыгнул, глухо стукнулся головою о крышку.
-- А?.. Что?.. Это кто?.. А?..-- судорожно вскрикивал он,
вконец обезумев и тыча в темноту перед собой растопыренными
пальцами.
-- Тише,-- повторил тот же таинственный шепот.-- Куда вы
суете свой палец -- мне прямо в ухо!
Кто-то невидимый схватил вельможу за руки, цепко сжал их в
запястьях.
-- А?..Что?..-- вскрикивал вельможа, лязгая зубами, дрожа
и вырываясь.-- Это кто?.. А?.. Это кто?..
-- Ни слова! Ни звука! Уже идут. Не бойтесь, сиятельный
Камильбек,-- от меня вам не будет вреда.
Замутившийся разум вельможи не воспринимал ничего.
Последовал сильный удар невидимым кулаком в лоб.
-- Молчи,-- иначе, клянусь аллахом, я пущу в дело нож!
Вельможа затаился, не шевелясь и даже не дыша.
В комнату вошли меняла и Арзи-биби:
-- Как хорошо, что сегодня ты вернулся рано.
-- Вахида не оказалось дома. Какие-то срочные дела.
Меняла уселся на сундук, придавив крышку своим толстым
задом.
Теперь к вельможе и вору не проходило ни одной струйки
воздуха.
-- Я совсем больна,-- простонала Арзи-биби.-- Если бы ты
позвал ко мне лекаря Сайдуллу. Его дом совсем недалеко, в двух
минутах ходьбы.
-- А где же все наши слуги?
-- Я отпустила их. Они так надоели мне своей болтовней.
Хотела немного поспать. Одна, в тишине...
-- А тут -- я некстати,-- благодушно усмехнулся меняла.--
Ты крепко уснула: я никак не мог добудиться. Пойду позову
лекаря.
Он встал, направился уже к двери, но в эту самую секунду
злосчастный вельможа, не привыкший к сундучным сидениям,
пошевелился.
Вор изо всей силы яростно сжал его руки.
Поздно: купец услышал.
-- Какой-то шум?
-- Мыши,-- небрежно отозвалась Арзи-биби. Поистине, со
своим самообладанием она была рождена для дворцов, заговоров и
тайной борьбы, а вовсе
не для тесного дома менялы!
-- Кстати, ты слышала новость! -- продолжал меняла,
остановившись в дверях.-- Помнишь Нигма-туллу, торговца ножами?
Ну, толстый, рыжий, что торгует неподалеку от главной базарной
мечети. Так вот, вчера он застал у своей жены... кого бы ты
думала? Главного мираба из управления городских арыков и
водоемов!
-- Чужого мужчину! -- с ужасом воскликнула Арзи-биби.
-- Дело дойдет, надо полагать, до самого хана. Не завидую
мирабу.
-- Так ему и надо за распутство!
-- А изменница подвергнется наказанию плетьми. Пятьсот
плетей -- ни больше ни меньше.
-- Еще мало! Таких жен следует жечь на кострах или бросать
в кипящие котлы!
-- Ты уж слишком, Арзи-биби! Ей хватило бы и сотни плетей.
Нигматулла теперь и сам не рад, что поднял такой шум. Он жалеет
жену и всячески старается ее выручить, но уже поздно.
-- Жалеть подобную тварь!
