Наташа достала бумажник. Там - копейки.
Ну, прилетим мы в Питер. Как раз хватит на обратный рейс. Надо срочно сдать
билеты... Я отдал Наташе ( у нее наивное, честное личико) общегражданские
паспорта Лыкова и Шагуриной и поставил в очередь. Сейчас дежурная по смене
заберет у нас места и вернет стоимость билетов за вычетом неизбежных
процентов. И куда мы дальше?
Голова кружилась. Казалось, все происходит во сне. Но это был не сон, а
жестокая реальность. Даже если мы сейчас вернемся к Тёпе, и он, хлеща свою
рыжую Дину по губам, вырвет у нее признание, что да, украла... она уже поняла
главное: мы как раз и есть беглецы от Мамина, о которых говорит народ. Если она
сама не смотрела телевизионную передачу "Час пик", но те, кому она рассказала о
золотых украшениях Натальи, наверняка смотрели... сейчас вся страна смотрит
телевизор... Так вот, если она и признается, что украла, и даже вернет деньги, то
уж другого счастья не упустит - за нами будет мгновенно налажена погоня...
Мамин ведь не поскупится, всех отблагодарит. А может, потому она и украла, что
знает: мы побоимся вернуться для выяснения отношений...
Да и наверное, поедем мы сейчас к Тёпе - а ее там уже и в помине нет. Только мы
укатили в аэропорт - и она из квартиры. Она же не дура - скорее всего,
притворялась спящей, готовая к скандалу еще ночью ( вдруг я раньше обнаружу
пропажу!). А уйти после гулянки от Тёпы - тоже могло вызвать подозрение. Итак,
если она украла - ее сейчас у Тёпы нет. Позвонить?
- Да, да!.. - зашептала Наташа, когда я поделился с нею своими мыслями. Она уже
сдала билеты. - Какой ты молодец! Звони!..
Я позвонил. Мне ответил хриплый голос барабанщика:
- Кто?..
- Это я, Андрей. Тёпа, ты один?
- Почему?! Только что с Монблана на лыжах съехал... А что? Секрет? Можешь
говорить, она не слышит...
Какая наглая и страшная баба. Украла и спокойно спит. Если это она украла.
- Ну, что? Что?.. - спрашивал Тёпа. - Рейс отложили? Приезжайте... Турецкий кофе
сварим...
- Нет, нет... я позвонил сказать, что через минуту взлетаем... Спасибо за все.
Обнимаю. - И я дурашливо пропел первые такты из 5-ой симфонии Бетховена. -
Та-та-та-та'-а!..
Мы с Наташенькой прошли в бар, я взял нам по рюмке водки. И чаю. Что уж
теперь, не обеднеем.
А если украл Тёпа? Вполне тоже может быть. Он единственный знал, что у нас
есть доллары. Перед тем, как я ему отдал шестьсот зеленых, мне надо было хоть на
улицу сбегать, якобы в пункт обмена валюты. А я валялся на диване, размышляя о
Мамине. О том, какие он мог предпринять действия, чтобы отыскать бывшую
жену. Надо бы узнать, избрали его в депутаты или нет. Но не спросишь же у Тёпы
и тем более у Дины. Сразу догадаются: не зря спрашиваю... Стало быть, получив
шестьсот в руки, Тёпа понял: деньги у нас есть. Опять-таки, куда собрались ехать-
то? За границу. Не с рублями же туда лететь. Но неужто человек может так пасть,
что вот пил со мной месяц, обнимался, руку Наташе целовал - и нас же обокрал?
Ни за что не поверю.
Дина! Или другая какая женщина.
Будь они все прокляты...
Я обнял Наташу.
- Милая... я не знаю, как быть... куда ехать...
- А ведь у меня есть деньги на предъявителя... - вдруг пролепетала она,
сконфуженно глядя в сторону. - Но нету свидетельства о рождении... у Валеры... А
сберкнижку прихватила. Может, дадут? - Она полезла в сумочку, набитую
красочными открытками и тюбиками.
- Если ты сейчас появишься в городе, тебя тут же схватят.
- Я понимаю. - Она вздохнула. - А если из другого города запросить? С этим
паспортом не получится?..
- Он может быть в розыске...
Мы растерянно посидели в аэропорту до вечера, в сумерках сели в автобус и
поехали на железнодорожный вокзал. Видно, судьба наша такая. А куда еще
деваться? Только на рельсы. Вышли в громе объявлений по радио.
- Ну, что?.. Куда глаза глядят? Только не в сторону дома? Хоть выспимся...
Измученная Наташа кивнула.
Через часа два мы лежали в плацкартном вагоне 76-го поезда, ехавшего на запад...
Вокруг кричали дети, тренькали гитары. Где сойдем? Билеты я взял наудачу - до
Тюмени...
22. СНЫ САБАНОВА
И снится сон, что я проснулся, и в длинном поезде ночном
один лежу - и нету рядом любимой... нету никого...
И я бегу через вагоны, и я кричу, и я зову,
и ни людей, ни машиниста, ни чемоданов - пустота...
Ах, это ты во тьме мелькнула - внизу бежала по снегам,
кричала, мне вослед махая и падая в лиловый снег?..
Я высунулся из вагона - а поезд мой влетел в тоннель...
и он часами, днями длится, и ни сойти, ни спрыгнуть мне...
И снова будто я проснулся - я в самолете... боже мой,
ведь можно так стать сумасшедшим. Я в самолете, я лечу,
но где же милая, где люди... мой самолет пустой насквозь
гремит сквозь сумрачные тучи, и сами движутся рули...
А кто же там - не ангел светлый на облаке?.. стояла ты!
Я закричал тебе в оконце, но разве можно услыхать?
Я вырвал дверцу - в шуме ветра к тебе желая проскользнуть,
но, на крыле стальном повиснув, лечу меж молний и дождя...
И снова я от сна очнулся - иду дорогою в снегу,
вокруг блестят глазами волки и нету светлого окна.
Но здесь ты шла - след узкой туфли мгновенно снегом замело...
Ты здесь была - на голой ветке сверкает золотой твой шарф...
Но кто же там? Не ты ль блеснула, как юный месяц, в небесах?
И подо льдом, как свет, прозрачным - с веселым гребнем в волосах?
И за окном у самовара с чужим мужчиной и детьми?
Где ты, счастливая, смеешься... О, черт возьми! О, черт возьми!
И черт уже стоит, осклабясь: - Ты как всегда нетерпелив.
Что высших тайных знаний кладезь? Тебе вина бы и олив.
Вернее, самогонки с хлебом... и бабы теплой на всю ночь...
А я-то, бегая по склепам, все мыслил, как тебе помочь.
Но у тебя не выйдет счастья - не держишь слово. Как листва
меняется под ветром в чаще - твое лицо, твои слова...
Что за народец воспитали в стране рабочих и крестьян?
Куда смотрел товарищ Сталин? Один обман, один туман.
Здесь Мефистофелю бы горе с его доверчивой душой...
Его бы Фауст объегорил, объехал на козе кривой.
И молодость свою вернул бы, а черта сдал бы в КПЗ.
Ты слышал, как запели трубы, когда я о кривой козе?
Се - истина, и ты напрасно нас затеваешь обмануть...
Отдай свою любовь, и ясно, что твой до звезд продлится путь.
Отдай ее, и слава грянет, и деньги полетят дождем...
И каждый камень будет пряник на розовом пути твоем.
И каждая из лучших женщин твоей готова будет стать...
Но эту - нам отдашь. Я вечен - и я дождусь, е... м...!
Но эта - точно наша. То-есть, ты сам о ней тогда не знал?..
...И я проснулся - темный поезд... в окне - неведомый вокзал.
23.
С нами в вагоне ехала группа студентов: юноша с бородищей не по годам,
юноша с усиками и жиденькой эспаньолкой, как у актера, играющего комическую
роль короля, и три девицы. Все в синих китайских ватниках и унтах. У них не было
ни гитары с собой, ни, к счастью, магнитофона с громкой музыкой. Они читали,
передавая другу, ксерокопии печатных текстов, помечали в блокнотах.
Из их слегка хвастливых разговоров мы с Наташей узнали - они с биофака НГУ,
готовят для всемирной организации "Гринпис" отчет о положении дел вокруг
нефтяных поселков Западной Сибири. Завтра летят на север Тюменщины, на
платформу с названием Южная. Наверное, кто-то в шутку так назвал.
- А полетим вертолетом, - объявила самая строгая на вид студентка, в тяжелых
очках, с тонкими губками. В наши времена несомненно она была бы комсорг.
- А не дорого?.. - спросила вдруг Наташа. - Сейчас же тонна керосина шестьсот
или даже больше долларов...
Я был удивлен - знает о таких вещах. Конечно, от НЕГО знает, который вот так,
время от времени, напоминал и будет напоминать о себе...
- Дорого, но не для таких, как Алик Концевич, - внушительно произнес
бородатый. - У него даже самолет есть. Хочет получить права. Но только не у нас -
в Италии. Там дешевле.
- А кто это? - теперь уже я ввязался в разговор.
- Не слышали про Концевича?! Президент фирмы. Он нас и повезет. Сойдем на
полустанке "Еловка" и - тр-р-р.
Одна из девушек, завистливо смотревшая на браслет Наташи (там как бы две
золотые змейки сплелись, и четыре голубых камушка сверкают), вздохнула:
- Холостой, знает три языка.
- Главное не это! - сердясь, заговорил парнишка с усиками и бородкой. - Не
побоялся пустить на свою территорию. Другие нефтяные бароны от нас, от
экологов, как черт от ладана!..
По вагону шли два милиционера. Я напрягся. Если это люди Мамина, мы пропали
- у них наверное есть наши фотографии. Милиционеры были угрюмы, небриты,
вот остановились возле босого пьяноватого парня, который изображал перед
соседками, что открывает пивную бутылку "глазом" - зажав жестяной колпачок
меж скулой и бровью. Парень поставил бутылку на стол, смирно опустил руки,
милиция прошла мимо.
"Может, нам с этими экологами и поехать? - подумал я, незаметно для прочих
подмигивая Наташе. - В тундре нас никто не найдет."
- А как вы думаете, рабочие ему нужны?.. - спросил я. Я не решился сказать
"музыкант" - вдруг студенты, любопытствующий народ, смотрели передачу "Час
пик".
- Вряд ли, - значительно нахмурился широкобородый. - Он хорошо платит. К
нему только по контрактам едут...
Я зевнул и вызвал взглядом Наташу в тамбур посоветоваться. Если мы сойдем на
полустанке, а вертолета еще не будет, придется ждать. А поезд уйдет. Что ж, не
возьмет нас "барон" к себе - купим билеты на другой поезд и дальше покатим.
- Как думаешь?
- Ты мой муж, ты и решай... - рассудительно сказала Наташа.
Рано утром мы сошли вместе со студентами возле заметенного до крыш
крохотного поселка Еловка. Старики, скрипя деревянными лопатами, вычищали
коридоры в сугробах. Сладкий древесный дым пьянил как водка.
Ровно в одиннадцать по местному времени в сверкающем синем небе показался
вертолет, он сделал круг, снизился над единственной улицей и поднял снежную
бурю вокруг. Он завис, работая винтами, мягко присев лыжами на белый наст, не
давая им провалиться.
Открылась дверца - вылез, чуть пригибаясь, в легкой белой курточке и джинсах
моложавый мужчина. Он, улыбаясь, быстро перебрасывая глаза, осмотрел
девушек. И мою Наташа тоже.
- Ну, отдаетесь в рабство? - спросил. - Прошу.
- Но дело в том, что они не наши, - девица, которая раньше была бы комсоргом,
показала на нас. - Он рабочий.
И с таким высокомерием она это сказала...
- Не совсем. У меня секретный разговор! - Я успел вклиниться во-время, ибо на
лице хозяина вот-вот могло возникнуть выражение смертельной скуки. - Можно
вас на семь секунд?
То ли Концевича заинтриговали неожиданные "семь секунд", то ли Наташа
понравилась... Смуглый, быстрый, он поиграл губами и шагнул в сторону. Я, стоя
спиной к студентам и грохочущему вертолету, внятно прокричал:
- Я - скрипач! Окончил консерваторию! Но могу делать и черную работу. - Лишь
бы он не вспомнил про скрипача, о котором говорил по телевизору Мамин (
удивительное дело, народ запоминает именно такие слухи - кто украл, кто увел!). И
поэтому я торопился с новой информацией. - Нам не дала пожениться ее мама.
(Ах, надо было сказать не "мама", а "мать". "Мама" тоже опасное слово - близко к
"Мамину".) Богатая стерва, директриса магазина. - Я врал и бил наверняка. Моему
собеседнику, крутившему миллионами долларов, была, я думаю, смешна фраза о
богатой матери Наташи. Так и оказалось.
- Деньги... какая чушь собачья. Что выше любви? - У него запел в нагрудном
кармане телефон. - Сорри. - Достал трубку, оскалился, как это делаю я,
вслушиваясь. - Да. Сейчас еду. - И подмигнул с улыбкой, как заговорщик. -
Альберт Иваныч. Будете моим личным музыкантом? А твоя жена - фрейлиной?
Летим.
"Там разберемся..." - я вскинул на спину рюкзак, схватил чемодан и повел под
