проглядел, что совершается с тремя друзьями. Конечно, я знал,
что Кондрат нравится Адели, она этого не скрывала. Но ведь и я
ей когда-то нравился. И Эдуард ей нравился. У меня иногда
появлялась мысль, что она выберет Эдуарда. Я говорю <она>, а не
<он>, подразумевая под <он> меня, Эдуарда, Кондрата, ибо все мы
могли лишь подчиниться или не подчиниться, решала она одна. И
ни мгновения не сомневалась: кого выберет, тот и будет.
Было сумрачное осеннее утро, был тяжкий день, шел монтаж
оборудования, и уже не помню, светило ли в тот день солнце, лил
ли дождь, шастал ли по деревьям сухой ветер. И был вечер, когда
мы наконец распрямили спины и подумали об отдыхе. Мы, трое
мужчин, сидели на диване у Кондрата, а Адель раздала нам
бутерброды и бутылочки с апельсиновым соком. Потом она
подвинула к дивану стул, села перед нами и сказала:
-- Ребята, имею сообщение. Мы с Кондратом поженимся.
Хорошо помню, что сразу обернулся к Кондрату. Он побагровел,
низко опустил голову, дышал прерывисто -- так волновался. Она
улыбалась. У нее была -- да и теперь бывает -- удивительная
улыбка, та самая, какую предки называли пленительной. Эдуард
пробурчал:
-- Поздравляю обоих!
Адель поглядела на меня. Из миловидной она вдруг стала
красавицей. От нее трудно было оторвать взгляд.
-- Почему ты молчишь, Мартын? У тебя есть возражения?
Я наконец обрел голос:
-- Какие могут быть возражения? Я рад за тебя и Кондрата.
Эдуард попробовал благопристойно пошутить:
-- Очень жаль, конечно, что ты выбрала не меня, Адочка. По
против рожна не попрешь. В смысле: насильно мил не будешь.
Такова печальная истина, установленная тысячелетними
изысканиями человечества. Мы с Мартыном примиряемся с нашей
горькой участью. В смысле: счастливы вашим счастьем! Какие
нести подарки на свадьбу?
-- Только один: хорошее настроение.
-- Хорошее настроение обеспечим. За вас, молодожены!
И мы чокнулись бутылочками с апельсиновым соком.
В эту ночь я дежурил. Адель и Кондрат ушли, Эдуард остался
мне помогать. Мы работали и говорили всю ночь. Эдуард не
скрывал, что подавлен. Он признался, что влюблен в Адоль со
встречи на лекции Прохазки. Я сказал, что он умело камуфлировал
свое чувство дружескими шуточками. Неужели так и не открылся
ей?
-- Что было открывать? Тебе и Кондрату, чтоб поняли, нужно
подробно растолковать, желательно с приложением формул и
чертежей. А она чужие чувства ощущает без слов. Всем существом
резонирует на них.
-- На твою любовь не прорезонировала, Эдуард.
-- На твою тоже. И что до тебя -- правильно поступила.
-- Почему такая дискриминация моих чувств?
-- Не дискриминация -- понимание. Не сердись, я от души. Ты
ведь кто? Фанатик науки, вот твоя натура. Куда больший фанатик,
чем сам Кондрат. Адель с тобой не могла быть счастливой, ибо
чувствовала бы себя как бы при тебе. Придаток к научным
исследованиям, красочная деталь в семейном пейзаже, который сам
по себе второстепенен... Нет, такая судьба не для нее.
-- С тобой у нее была бы иная судьба?
-- Можешь не сомневаться! Видишь ли, Мартын, мы с Адой вовсе
не гении, хоть и пыжимся. Новую главу в науке не обозначат ни
ее, ни моим именем. Мы всегда будем при вас -- при Кондрате и
при тебе. Это не значит, что я уже объявляю вас научными
исполинами. Но вы можете, если повезет, вырасти в исполинов, мы
-- нет. Улавливаешь разницу? Вот почему для меня Адель совсем
иное, чем для вас.
-- Короче, ты в нее по-настоящему влюблен!
-- Настоящее, не настоящее! Какая еще может быть любовь,
кроме настоящей?
-- Тогда объясни все-таки, почему она не отрезонировала
благожелательно на твое чувство, которое сулит ей счастливую
судьбу? Почему вдруг покорилась желанию Кондрата взять ее в
жены? Сам же говоришь, что он не будет ей хорошим мужем, и она
не может этого не чувствовать.
-- Мартын, знаешь главную страсть Адели? Она честолюбива --
вот доминанта ее характера.
-- Все мы честолюбивы.
-- По-иному. Для тебя и Кондрата слава -- признание важности
ваших работ, признание их научного значения. Вы гордитесь ими,
а не собой. А для нее слава -- признание ее собственного
значения. Результаты, принесшие ей славу, не просто открыты ею,
а она сама раскрыта в них, они лишь ее иновыражение. Тебе
понятен этот философский термин -- <иновыражепие>?
-- Я плохой философ. С этим ничего не поделаешь. Значит, она
сошлась с Кондратом ради будущей славы? Но слава, если будет,
равно осенит нас всех. И раз так, то Адели должна быть дороже
близость с тобой, ибо ты сильней любишь ее.
-- Не всех одинаково осеняет слава. Больше всех ее достойны
вы с Кондратом. Я считаю, что ты крупней, чем Кондрат, но она
уверена в обратном.
-- И я уверен в обратном. Это не мешает мне спокойно спать,
когда есть возможность выспаться. Эдуард, а тебе не приходило в
голову, что Адель попросту влюбилась в него? С людьми иногда
это бывает -- влюбляются. Вот и она влюбилась в Кондрата. С
нами дружит, а его полюбила.
Эдуард покачал головой.
-- Если бы так! С ее любовью к другому человеку, особенно к
Кондрату, я бы примирился. Во всех нас угнездилось уважение к
любви без разума и расчета. В старину говорили: <Любовь зла --
полюбишь и козла>. В необоснованности любви угадывали ее силу,
это не могло не трогать. Но нет любви! Аделью командует
честолюбие, а не страсть.
Мы помолчали. Я проверял монтажную схему ротонового
генератора, Эдуард отмечал силу импульсов при включении. Потом
он сказал:
-- Только для тебя, Мартын... Раз уж исповедуюсь...
-- Валяй! Дальше меня твоя исповедь не уйдет.
-- Адель, конечно, будет изображать семейное счастье. Видеть
это, боюсь, выше моих сил.
-- Устроишь сцены ревности? Поссоришься с Кондратом?
-- Хорошо бы,- сказал он с сожалением.- На кулачках либо на
шпагах! В старину бытовали неплохие способы эффективно решать
личные проблемы. Да не модно ныне! Нет, я выбрал другой путь. И
в буквальном смысле путь -- улечу с Земли!
-- Ты рехнулся, Эдуард! Уйти перед успехом? Когда каждый так
нужен в общем деле!
-- До успеха не скоро. И во время монтажа и пуска я менее
всех нужен. Мне отведено Кондратом и тобой внедрение
результатов, а не эксперименты. Катастрофы не будет, если я на
год откомандируюсь на другую планету. Год -- срок достаточный
для излечения больной души.
-- Особенно если болезнь не смертельная.
Он засмеялся.
-- Друг мой Мартын, ты разишь безошибочно. Самоубийства от
любви -- давно пройденный этап человеческой истории.
-- Куда же ты <откомандировываешься>?
-- В планетную систему Цереры. В смысле -- на Гарпию.
Я уставился на него. Среди новооткрытых планет не было
страшнее Гарпии. И грозное ее название отвечало обстановке: на
ней обитали существа, похожие на мифических гарпий.
-- Там же война!
Эдуард пожал плечами.
-- Ну и что? Если война, повоюю!
-- Но там погибают наши астронавты! Такого страшилища, как
Гарпия, надо избегать:
Он не преминул поострить:
-- Люди обычно погибают в постелях, Мартын. Но я еще не
встречал человека, который на этом основании избегал бы
постели.
Мы посмеялись, потом я сказал:
-- Когда собираешься улететь?
-- После их свадьбы. Не сразу, чтобы они не связали с ней
мой отъезд. Буду аргументировать, что временно мое присутствие
не обязательно, поэтому хочу поразмять мускулы и поднакопить
житейского опыта. Крепко надеюсь, что ты меня, во-первых, не
выдашь, а во-вторых, поддержишь просьбу.
Я пообещал:
-- Во-первых, не выдам, во-вторых, поддержу.
11
Вот так стала разваливаться наша группа.
Еще месяца два Эдуард исправно трудился в лаборатории, не
говоря ни Кондрату, ни Адели, что надумал уходить. Только я
угадывал скрытый смысл иных его поступков: он слишком громко
требовал, чтобы ему выдали конкретное задание, возмущался, что
всех меньше загружен и что это ему не нравится. Не знаю, как
Адель, а Кондрат видел в таких требованиях лишь усердие и
выдумывал Эдуарду работу.
Как-то я показал Эдуарду пусковой график ротонового
генератора.
-- Кондрат еще не видел? -- быстро спросил он.
-- Пока не видел. Улавливаешь ситуацию?
-- Все ясно! Пуск через неделю -- тогда у всех загрузка по
горло. Короче: сейчас или никогда!
-- Сейчас или никогда. Но советовал бы передумать.
-- Об этом не может быть и речи. Мартын!
В тот же день Эдуард объявил, что ему предложили рейс на
Гарпию сроком на год и он согласился. В лаборатории этот год
будет наладочным. В общем, легко обойдемся без него. А на
Гарпии небольшой коллектив наших астронавтов отражает натиск
местных чудовищ. Люди требуют срочной помощи. Спасательную
экспедицию возглавляет знаменитый Семен Мияко, проделавший
четырнадцать дальних рейсов -- столько еще никто не налетал
среди звезд.
Эдуарду поручено разобраться в обстановке и дать
рекомендации по освоению планеты.
Если Эдуард надеялся обмануть Кондрата и Адель, то
сомневаюсь, чтобы в отношении Адели это удалось. Она
побледнела, ее глаза впились в Эдуарда. И сказала она то, что и
я говорил ему:
-- Эдик, там война!
-- Типичная картина дикости, Адочка. И на Земле когда-то
бывали такие войны. Битвы двух популяций гарпов со сладостным
поеданием побежденных. Не то гражданская война, не то охота за
кормом.
-- Но ведь они едят и людей, Эдик.
-- А почему бы им и не есть людей? Ты видела изображения
гарпов? Человек даже по внешнему виду вкусней. Тем не менее
задача не попасть чудовищам в зубы не относится к безнадежным.
Спустя год я ворочусь живым, здоровым, лишь похудею, но это
меня скорей обрадует, чем испугает.
-- Не шути, Эдик. Если астронавты просят срочной помощи,
значит, им грозит реальная перспектива стать пищей для бестий.
Он понял, что надо отвечать серьезней:
-- Есть одно затруднение, Адель, и именно поиски выхода из
него и составят мою задачу. Ты знаешь, что астронавтам
запрещено использовать убийственное оружие? Они являются в иные
миры с миссией мира, так это формулируется. Все древние пушки,
автоматы, пистолеты, бомбы простые и ядерные, смертоносные лучи
и газы -- все они объявлены вне закона и строго запрещены. Вот
почему астронавты и просят помощи -- на них лезут с жадно
распахнутыми ртами, а они не могут ответить ни пулей, ни
бомбой. Есть еще вопросы?
-- Есть,- сказал Кондрат.- Мы еще не согласились на твой
отъезд.
-- Думаю, у Мартына возражений не будет. Я не ошибся?
-- Не будет. Ты не ошибся.
-- А у меня будут,- сердито сказал Кондрат.- Ты астрофизик,
а не астросоциолог. Почему же тебя приглашают решать
социологические проблемы? Мне непонятна цель твоей
командировки.
Эдуард знал, что именно такой вопрос и задаст Кондрат.
-- Я не объяснил вам важного обстоятельства. Дело в том, что
дикие обитатели Гарпии не только лезут на людей с раскрытыми
пастями, но и обстреливают их генерируемыми импульсами.
-- Дикари овладели такой техникой?
-- Они не производят генераторов, Кондрат. Они сами являются
генераторами. Гарпы -- живые, разумные или полуразумные --
орудия. Они убивают своим естеством, а не с помощью механизмов.
Вот так.
Кондрат был порядком озадачен. Я тоже впервые слышал о
странной природе гарпов.
-- Вижу, вы ошарашены,- спокойно продолжал Эдуард.- Я сам
онемел, когда мне продемонстрировали последние данные. О них
еще не оповещали, изучение не закончено. И заканчивать его буду
я. Как видишь, Кондрат, тема для астрофизика, а не для
астросоциолога. Нужно выяснить, как работает боевой организм