чтобы так бездарно его терять. Завтра отправляюсь в горы. На
семитысячники я поднимался, а восьмитысячники не покорял.
Считаю это серьезным просчетом.
Мы отложили работу до осени. Адель улетела в Ольштын к
родным, Эдуард двинулся в Гималаи, я провел отпуск на Тихом
океане. В то лето мне представлялось, что наши совместные
изыскания постигла окончательная неудача. Я встретился с
Кондратом, и он подтвердил, что потерял надежду на успех.
Встреча произошла в Туруханске, многомиллионном городе на
Енисее. Нашу ракету, летевшую с тропических островов Тихого
океана, задержали в Туруханске по навигационным причинам, и я
воспользовался этим, чтобы познакомиться с городом. Уже давно
не строят таких исполинов, как Туруханск, он да новый Бийск,
оба возведенные в XXI веке,- последние гиганты Сибири.
Разрастанию заштатного городка Туруханска способствовало, что
он стал административным центром Великой Северной магистрали,
связавшей север Норвегии с Камчаткой, а когда железные дороги
потеряли свое прежнее значение, еще больший импульс развитию
города дало открытие в приенисейских краях уникальных рудных
богатств.
Туруханск меня не восхитил. Город как город -- небоскребы,
широкие проспекты, экзотические парки, вечерние гулянья на
Енисее... Только золотые лиственницы, впадавшие в осеннюю
дрему, да показанное ночью местным Управлением Земной Оси
красочное полярное сияние впечатляли: ни такого густого золота
деревьев, ни такой неистовой светопляски в небе в других
городах не встретишь.
В ресторане я увидел Кондрата. Собственно, не я его, а он
меня. Я сидел за столом, он подошел, сел, кивнул, ткнул вилкой
в закуску, прожевал и хмуро выговорил:
-- Здравствуй, Мартын. Ты что здесь делаешь?
-- То же, что и ты -- ужинаю,- ответил я.
-- Ты же на Тихом океане.
-- Был.
-- Сейчас в Туруханске?
-- Сейчас в Туруханске. Тебе не откажешь в наблюдательности.
-- Перестань ьрничать! Что за привычка надо всем издеваться?
-- Иронизировать, а не издеваться,- поправил я.И не надо
всем. Ты преувеличиваешь.
-- Я здесь живу,- сообщил он.
-- В Туруханске? Влечет к большим городам? Не ожидал.
-- Не влечет, нет. Я здесь учился. А родной дом -- на
Курейке. Слыхал, наверно? Речка небольшая, около тысячи
километров, но красота! Мартын, поедем со мной! Еще две недели
до учения. Метеорологи обещают у нас небывалую осень --
теплынь, тишина. Будем грибы собирать, удить рыбу. Ты знаешь,
какая рыба? Нельма, муксун, хариус, попадается и осетр. От
одних названий во рту слюна! Не пожалеешь!
Я еще не слышал от Кондрата столь зажигательной речи. Даже
когда он излагал свои космогонические идеи, у него так не
светились глаза.
-- Мы ведь хотели собраться пораньше, чтобы поработать еще
над идеей,- напомнил я.
Он вмиг потускнел. У него была своеобразная внешность --
черные лохмы прикрывали две трети могучего лба, скуластые щеки,
выдвинутые вперед двумя подушками, почти поглощали собой
незначительный нос, широкий рот окаймляли слишком тонкие губы,
а подбородок вообще не годился для такого массивного лица --
слишком маленький, к тому же и округлый. Тонкие чувства --
нежность, ласку, тихое удовольствие, вежливое неодобрение --
таким невыразительным лицом не изобразить. Да он и не старался
их изображать, они были ему не по душе. Уже при первой встрече
с Кондратом меня поразили его глаза. Они легко вспыхивали и
погасали, то расширялись так, что становились огромными, то
суживались до щелок. Ярко-голубые на темнокожем лице от предков
эвенков -- и таких прародителей Кондрат отыскал в своей
родословной,- в минуты крайних чувств его глаза вдруг меняли
свой цвет. Это звучит фантастично, но в воспоминании я вижу со
всем ощущением реальности несхоже разных Кондратов --
безмятежно голубоглазого и почти черноглазого. И все это его
родные краски, не моя придумка.
В туруханском ресторане он поглядел на меня потемневшими
глазами и буркнул:
-- Ну и езжай, коли не терпится. Собирайтесь втроем, без
меня. Без меня вам будет интересней.
-- Почему такая опала на нас?
-- Не опала, а трезвая оценка ситуации.
-- Но потерял ли ты веры в свою идею?
-- Не я, а вы. Не было у вас настоящей веры, не появилось и
старания. Ты больше заглядывался на Адель, чем размышлял о
проблеме. Эдуард про себя прикидывал, как бы отбить ее у тебя.
А она только бездумно вычисляла и была довольна, что два таких
парня не отрывают от нее глаз. Не хотел говорить, но раз уж к
слову... Никогда не прощу тебе!
-- Чего именно? Того, что заглядывался на Адель?
-- И этого. Напрасно ухмыляешься! Адель все равно тебе не
достанется, ты не про нее. И она не годится для тебя.
Я чувствовал, что разговор должен кончиться ссорой. В
отличие от Кондрата, я еще пытался сдерживаться.
-- Разреши, мой милый, мне самому определять, кто и что мне
годится. В твоих советах я не нуждаюсь.
Он распоясался. Впервые я видел его таким сердитым.
Впоследствии выпадали сцены и поскандальней.
-- Ты слепец! -- воскликнул он.- Как можно так себя не
понимать? Ты же талант, ты способен на такое!.. Ни от Эдуарда,
ни от твоей смазливой Адели настоящей помощи не ждал и не жду.
Выполнять указания, приобщаться к идее -- это они да! Но ты?..
Сколько великих умов погубил шаблон создавать семью! На глазах
тривиально гибнешь! Как это терпеть, я спрашиваю?
-- И не терпи,- холодно посоветовал я.- Выходи из себя, рви
волосы, проклинай человеческую природу, осуждай тривиальность
любви мужчины и женщины. Но делай это про себя. Я не из тех, к
кому безопасно лезть в душу грязными сапогами! Тебе понятно,
дорогой Кондрат?
-- Грязные сапоги! Вот как ты это понимаешь? Ладно, твое
дело. Но когда-нибудь сам об этом заговоришь со мной...
-- Не в Курейке ли, куда приглашаешь меня погостить? Слишком
короткий срок, чтобы отделаться от шаблона заводить семью.
-- Отменяю приглашение! -- Он встал.- Нечего тебе делать на
такой реке, как Курейка!
Я не пытался его задержать.
В Столице я пошел к Адели, которая вернулась из Ольштына за
день до меня. Она очень смеялась, когда я рассказал, как мы
хорошо поговорили с Кондратом в Туруханске.
-- Все-таки замечательный он человек! И во многом прав.
-- Какую же правоту ты заметила в этом замечательном
человеке?
Она мотнула головой. Ей очень шло, когда тяжелые, густые
волосы закрывали на секунду лицо и потом снова, как
приглаженные, ложились на плечи.
-- Нет, ты подумай. Мартын! Влюбляться, рожать, забыть о
себе ради детей... Неужели человек появляется на свет только
ради того, чтобы продолжить цепь кровных родственников? Кондрат
отрицает общечеловеческий шаблон ради чего-то высшего в себе.
Это не может не покорять!
-- Еще никому из великих людей обзаведение семьей не мешало
достичь величия,- неосторожно возразил я.
Она лучше меня изучила биографии великих людей науки.
-- Ты уверен в этом? А почему оставались холостыми Архимед,
Платон, Ньютон, Декарт, Спиноза, Кант, Лейбниц, Руссо,
Гоголь... Нужны еще имена?
Я попытался внести в разговор веселую нотку.
-- Мало ли что было в древности! Тогда заботы о семье
ложились на плечи беднякам таким непосильным грузом, что было
не до науки. Но ты меня пугаешь, Адель. Неужели и тебя
прельщает отказ от человеческого шаблона -- любить, быть
любимой, иметь детей?..
Она смеялась.
-- Я не великий человек, как он и ты сам, если верить его
мнению о тебе. И трудно уклониться от шаблона влюбленности,
когда двое так заглядываются на тебя,цитирую Кондрата в твоем
изложении. Кстати, разве Эдуард мной увлечен? Он больше
подшучивает надо мной, чем сыплет комплиментами. На шаблон
ухаживания не похоже.
-- Между прочим, Адель, хоть Кондрат и провидит во мне
что-то великое, ни от одного из хороших человеческих шаблонов
не откажусь. И меня устраивает, что и ты от них не отрекаешься.
Ты понимаешь меня?
Она стала серьезной.
-- Не надо, Мартын. Раньше закончим университет. Наберись
терпения.
-- Терпение -- продукт скоропортящийся,- грустно пошутил я.
Таким был наш разговор после каникул. Я набрался терпения и
ждал. Впрочем, и мне вскоре стало не до любви. Предпоследний
курс университета всегда самый трудный, а этот для меня
оказался трудным особенно. В тот год открыли ротоны, и мне
предложили специализироваться в экспериментальной ротонологии.
Дело было из тех, что захватывает и душу, и время.
У Адели и Эдуарда тоже хватало своих забот. Кондрат не
показывался на люди. За всю ту зиму мы ни разу не встречались.
7
Открытие ротонов сыграло решающую роль в реализации идеи
Кондрата. И первый это понял я.
О ротонах сейчас много говорят: впечатление, будто о них все
знают. Но количество слов, посвященных ротонам, обратно
пропорционально пониманию их природы. Ротоны -- одна из великих
загадок физики. Ныне меня называют ведущим специалистом по
ротонам, хотя я никого не веду за собой и вся моя специализация
исчерпывается признанием, что я мало чего понимаю в этих
удивительных частицах. Конечно, я знаю, что ротоны -- связующее
звено между вакуумом и веществом, что они возникают из вакуума
и исчезают в нем и что никакие превращения вещества в энергию
без их посредства не происходят. Я могу любые явления,
связанные с ротонами, описать безукоризненными уравнениями, а
разработанные -- не только мною, но главным образом мною --
ротоновые генераторы убедительно доказывают, что нам доступны
практические действия с ними. Но все же -- что такое ротоны? На
этот такой простой вопрос я не могу найти ни простого, ни
сложного ответа.
И я иногда вспоминаю одного остроумного физика первой
половины двадцатого века. В те годы открыли волновое уравнение,
описывающее взаимодействие микрочастиц. В уравнение входила
загадочная функция "пси". И вот этот физик, Яков Френкель, так
звали его, шутил: "Мы все умеем делать с функцией пси --
логарифмировать и интегрировать ее, вводить и выводить ее из
уравнений, установили ее точное соотношение с другими
функциями. Мы только одного нс знаем о ней -- что она,
собственно, такое?" Потом узнали, и природа функции пси
оказалась удивительной: не частица, не действие, а вероятность
того, что с частицей совершится какое-то действие. Возможно, и
мы когда-нибудь узнаем, что такое ротоны, но пока известно
лишь, что они существуют и что с ними можно производить
кое-какие практические операции.
Вскоре после того как я углубился в эксперименты с ротонами,
мне стало ясно: они вполне годятся для Кондрата. И тогда я
пошел его искать.
Кондрат готовился к экзаменам, а это означало, что ни в
аудитории, ни в лаборатории, ни в библиотеке, ни тем более в
общежитии его не найти. Я обнаружил его на берегу
университетского пруда, он валялся на траве и, как мне
показалось, задумчиво поплевывал в небо.
-- Здравствуй! -- сказал я.
-- Постараюсь,- скучно отозвался он. Это тоже относилось к
свойствам его характера -- в тривиальных выражениях вдруг
отыскивать их первозданный смысл.- Но трудно, Мартын.
Математика душит.
-- А на что вычислительные машины? -- Я уселся рядом с ним.-
С компьютерами даже малыши интегрируют дифференциальные
уравнения. Почему бы тебе не воспользоваться передовым опытом
детских садов?
-- Я не Адель, которая без карманного компьютера боится
отвечать на вопросы: "Вы голодны?", "Не пойти ли нам