секунды выстраивается не только все прошлое, но и все будущее. Как это
наглядно представить себе, я не знаю, но таковы выводы теории. Время так
же концентрируется в плотный клубок, как чудовищно плотной становится
масса.
И если в момент исполинского сгущения времени - стягивания сзади, из
прошлого, и спереди, из будущего, - под таким временным прессом окажется
чей-нибудь звездолет и уцелеет, то чудовищное давление сгущенного времени
вполне может выбросить его в будущее. Он будет в пространстве "здесь", а
временно в далеком "там". И вырвавшись от склепывающейся звезды на
свободу, он должен будет стремительно возвращаться в свое время, как
камень, брошенный в высоту, рушится наземь. И тогда его приближение к нам
- не реальный бег в пространстве, а бег во времени. Естественно, что, видя
его тень, мы не нащупываем его самого нашими полями: его еще попросту нет.
Аргументация Эллона была достаточно сумасбродной, чтобы обосновать
логичность сумасбродного явления.
А затем произошла встреча - и произошла точно по Эллону. Олег
постарался, чтобы шальной звездолет не угодил ни в один из кораблей.
Эскадра выстроилась в кольцо, в центр кольца несся звездолет. Не долетев
до нас, он остановился. Теперь он неподвижно висел в космосе: очевидно,
пришел в точку равновесного времени, - и это было как раз наше "сейчас".
Окружив незнакомца кольцом, мы по-прежнему видели его расплывчатым
силуэтом и по-прежнему поисковые поля не могли оконтурить его. Время на
нем, похоже, замедлилось, он уже не падал в наше время так стремительно,
оно тоже тормозило свой бег.
И вдруг чужой корабль вырвался в пространство физически. На экранах
вспыхнула реальная картина - телесный предмет, а не его диковинная тень.
Звездолет напоминал улитку из тройного кольца спиралей: ни у нас, ни у
галактов я демиургов не было и отдаленно похожей конструкции. Корабль,
совершенно прозрачный, как будто и стенок у него не было, весь состоял из
мерцающего газа, сжатого какими-то силами в трехэтажную спираль. Лишь на
острие возвышался темный нарост размером с наш корабельный зал - вероятно,
командный пункт: в нем виднелись непрозрачные тела.
Впервые я увидел Эллона удивленным.
- Эли, - обратился он, забыв сказать традиционное "адмирал", - Эли,
вы знаете, что это за форма? Она воспроизводит гравитационную улитку, при
помощи которой я отшвырнул хищную планету!
Дракон был удивлен не меньше демиурга.
- Так красочно описанная тобой "проблема пинка в зад" получила,
кажется, предметное оформление, - съязвил я. - Конструкция, которая сама
себе наддает!
На сигналы звездолет не отзывался. Олег велел Осиме вести планетолет
к чужому кораблю.
Планетолет облетел улитку, ощупал ее полями, поискал, но не нашел
входов. Осима решил отделить кабину от корпуса. Вскоре мы увидели гибель
звездолета. Кабина, охваченная нашими полями, сохранилась, а корпус мигом
распался, чуть срезали кабину, - бесформенное облачко поплыло к нашей
эскадре, оно больше не мерцало.
- Полюбуйтесь, каких зверей я притащил! - сказал Осима, выпрыгивая из
планетолета, возвратившегося на "Козерог". - Чужой корабль сохранить не
удалось, чужие астронавты доставлены. Но они все мертвы! Они уже миллионы
лет мертвы, если верить Эллону, что мы повстречали не звездолет, а
времялет.
Внутри кабины лежало шесть тел. Несомненно, когда-то они были живыми,
сейчас ничто не свидетельствовало о жизни. Прозрачные стенки кабины
напоминали силовые экраны, натянутые на каркас, тоже, впрочем, прозрачный.
Наши силовые насосы быстро рассосали стенки кабины. Мертвые тела выпали на
площадку. И это были очень странные существа!
Они чем-то походили на нас, на всех - людей, демиургов, галактов,
ангелов, даже драконов, - и были очень иными: все с головами, с лицами, с
волосами на голове, но волосы - каждый толщиной с мизинец - напоминали
змей; с глазами, но трехглазые; со ртом - круглым отверстием, оно могло и
открываться, и плотно смыкаться: сейчас безгубые рты у всех были
полуоткрыты; небольшая голова покоилась на мощном черном теле паука,
опиравшемся на двенадцать ног, восьмичленных, толщиной в человеческую
руку.
- Живое! - закричал Лусин и бросился к одному из созданий. -
Дергается!
Граций поспешно схватил Лусина за плечо, чтобы он близко не подошел к
паукообразным. Из мощных рук галакта Лусин выбраться не мог, но все
настойчивей указывал на ближнее к нам тело и все взволнованней твердил,
что незнакомец жив.
Вскоре и я увидел, что одна из ног дернулась, задвигались и волосы на
голове. Незнакомец сделал слабую попытку приподняться и снова упал. Два
его нижних глаза с усилием открылись, обвели нас мутным взглядом и
смежились. Движение, очевидно, стоило ему столько сил, что он опять впал в
бесчувственность.
- Пятеро мертвы, но этого можно привести в чувство, - сказал Олег. -
Куда бы поместить его?
Эллон попросил себе ожившего астронавта. В лаборатории тесновато, но
для такого любопытного создания местечко найдется. И если понадобится
экспериментировать для оживления звездного странника, делать это лучше в
лаборатории, не так ли?
- Берите его, Эллон, - разрешил Олег.
Ромеро обратился сразу к Олегу и ко мне:
- Высокочтимые друзья, не будете ли вы возражать, если я присвою
нашим новым двенадцатиногим знакомым название аранов?
Мы поинтересовались, почему Ромеро придумал такое название. Он
объяснил, что словечко "аран" как-то связано в древних человеческих языках
с обликом паука. Оспаривать, что незнакомцы похожи на земных пауков, мы не
могли.
- Еще они похожи на альтаирцев, - заметил я.
- Те дружелюбней и сердечней.
Потом я часто припоминал, с какой точностью с первого взгляда Ромеро
определил характер аранов.
3
Аран стоял на двенадцати ногах, запрокинув небольшую голову. Издали
казалось, что он остановился сам и вот-вот пойдет опять или даже побежит,
уверенно перебрасывая ногами. Поза эта была придана ему извне, сам он
валился набок, чуть ослабевало поддерживающее поле. Он обретался все в том
же беспамятстве, в каком мы внесли его в лабораторию.
День, когда он раскрыл три глаза, запомнился всем.
С момента встречи со звездолетом прошло больше месяца. Мы оставили
далеко за собой "черную дырку" коллапсара. Я зашел в лабораторию и
разговаривал с Эллоном. Нас прервал возглас Ирины:
- Он парит! Эллон! Эли! Он парит.
Аран и вправду парил. И не только парил, но и двигался на нас. Эллон
отпрянул назад, я тоже. Меня испугал третий глаз, я впервые видел его
раскрытым. Верхний глаз не вглядывался, а высвечивал. Он был пронзительно,
беспощадно зорок. Во взгляде двух нижних глаз тоже не было уже прежней
замутненности, но это были глаза как глаза, умные, немного грустные, без
особой проницательности. Позднее мы узнали, что верхний глаз аранов
способен ослеплять. Он, конечно, не лазер, но что-то от лазерного действия
в нем есть.
Эллон поспешно усилил защитное поле, и аран, подтянув расползающиеся
ноги, снова медленно взмыл. Он явно стремился пододвинуться к нам.
- Настраивай дешифратор, - попросил я Ирину. - Возможно, нам удастся
найти общий язык.
Одновременно я пригласил в лабораторию всех поисковиков. Появились
Мэри, Лусин, Ромеро, Орлан, Граций, приполз дракон.
Ирина запустила дешифратор на все диапазоны, но контакта не было.
Если аран и генерировал какие-либо сигналы, то они до нас не доходили.
Ирина сказала:
- Он, несомненно, мыслящее существо, но наши приемники не способны
понять его.
- Зато, мне кажется, он понимает нас и без специальных приемников, -
задумчиво сказал Орлан.
Его, как и меня, поразил умный взгляд нижних глаз и пронзительность
верхнего.
Мне надоела возня с дешифратором, я поднялся. Мэри тоже поднялась. Я
кивнул ей, она подошла со мной вплотную к пауку-космонавту. Не знаю,
почему мне понадобилось так пристально вглядываться в него. Вероятно,
подействовало замечание Орлана. Меня возмутила мысль, что нас понимают,
может быть, даже хладнокровно изучают, а мы покорно ждем - не соблаговолит
ли наблюдатель обратиться к нам с ясной речью.
И почти с недоброжелательством я переводил взгляд с мощных
восьмисуставных ног на круглое, покрытое черными волосками брюшко, с
брюшка на голову - на ней торчмя стояли не то волосы, не то руки, не то
змеи, - с головы на трехглазое, круглоротое, безбровое лицо. Взгляд нижних
глаз, темных, круглых, грустных, я стерпел: они по-прежнему только
смотрели, в них не было вызова, но верхний глаз зло сверкнул, - я должен
был с ним побороться; я бешено уставился в надменно пронзительный,
недоброжелательный глаз, собрал всю волю, чтоб отразить поток вражды,
льющийся из него, чтоб смять, разорвать, растопить неприязнь, прожекторно
ударившую в меня.
Мэри с испугом схватила меня за руку:
- Эли, что с тобой? Ты так побагровел!
- Оставь! - сказал я сквозь зубы. - Хочу показать этому звездному
проходимцу, что он встретился с высшей силой, а не с тупыми животными!
Теперь я могу только удивляться, откуда у меня нашлись такие слова,
такое страстное негодование. Наукообразный странник не оскорблял нас, а
неконтролируемые ощущения чести никому не делали, тем более мне,
руководителю экспедиции. И, вероятно, в следующее мгновение я нашел бы
силы остановить себя: я мельком увидел удивленное лицо Орлана,
укоризненный взгляд Грация, до меня донесся горестный вздох Лусина - все
это воздействовало бы на меня, если бы сам звездный странник не притупил
мою неожиданную ярость. Верхний глаз вдруг потускнел, он уже не отличался
от двух нижних, глаза были как глаза, глядящие, старающиеся понять, они
могли вызывать удивление, интерес, даже сочувствие, только не бешенство.
Мне стало стыдно своей вспышки. Я сказал, стараясь ни на кого не смотреть:
- Я пойду. Контакт с незнакомцем, несомненно, будет. Но не уверен,
что он произойдет в следующую минуту.
Контакт произошел в следующую минуту. Не успел я сделать и трех шагов
к двери, как раздался голос пришельца. Аран говорил на человеческом языке.
Нет, он не говорил в нашем смысле. Не возникало того сотрясения воздуха,
какое называется звуком. Да он и не мог бы говорить, у него нет нашего
аппарата речи. Но голос его звучал у каждого в мозгу - и у каждого звучал
по-разному, сообразно природе самого слушателя. Аран доносил свою речь
непосредственно в клетки мозга, минуя уши. В хаосе волн, метущихся в наших
мыслительных клетках, он безошибочно выбирал те, что вызывали ощущение
речи: так нажатие на глазной нерв порождает ощущение вспышки света.
- Я понимаю вас, - сказал он каждому на его языке. - Вы будете
понимать меня. Я беглец из Гибнущих миров. Нас было шестеро. Мы хотели
совершить поворот нашего времени, выйти в дальнее время и удержаться в
нем. Нам не удалось удержаться, мы выпали из дальнего времени в свое. Мои
товарищи погибли при первом повороте. Они не вынесли будущего. Они могли
жить лишь в настоящем. Я уцелел, но потерял сознание при падении в свое
время из дальнего. Вы спасли меня. Задавайте вопросы.
Великую бы я совершил погрешность против истины, если бы не упомянул
об изумлении, с каким мы слушали паукообразного астронавта. Нам
встречались существа и подиковинней по внешности. И в прямой речи, мыслью
в мысль, без содействия дешифраторов, особой странности не было, - разве
не так когда-то внедрял в мой мозг свои сообщения Орлан? Не было поводов