наддать дополнительного импульса выбрасываемым звездолетам. Эллон
осуществил мою давнюю мечту. Действенно, правда?
Я согласился: да, очень действенно. Дракон выпыхнул на меня густой
столб багровой гари, я отшатнулся. В закрытом помещении можно было
радоваться и не так дымно. Я отошел к Ирине.
- Эли, Эли! - сказала она голосом, какого я у нее никогда не слышал.
- Какой он человек! Какой он удивительный человек!
Я бы мог возразить, что удивительность Эллона как раз в том, что он
не человек, но промолчал. Уходя, я посмотрел на них троих. С того дня
прошло много времени, я только не знаю, сколько, - может быть, один год,
может быть, миллионы лет, любое время могло промчаться в нашей сегодняшней
иновременности. Но эту картину вижу с такой отчетливостью, словно впервые
рассматриваю. На полу, захватив собой добрую треть помещения, извивался и
ликующе дымил дракон, у экранов приплясывал и исходил молчаливым хохотом
фосфоресцирующий синим лицом Эллон, а Ирина, прижав руку к сердцу,
восторженно, молчаливо глядела на него, только молчаливо, упоенно
глядела...
6
Вот так и совершилось наше вторжение в темные облака, прикрывающие
ядро. Сперва отказали генераторы волн пространства, и мы лишились связи с
базой на Третьей планете, а затем напала хищная планета, и Эллон спровадил
ее в тартарары. Она исчезла бесследно из нашего района космоса, ее вообще
не стало в нашем мире - так показывали анализаторы. Сейчас мне кажется,
что она просто выпала из нашего времени, что она в иных веках, иных
тысячелетиях, может быть, и миллионолетиях - мы уже не одновременны в этом
мире. Я сказал - "просто выпала из нашего времени". У меня пухнет голова
от такой простоты. Она непостижима. Убийственная простота - вот самое
точное определение для нашего нового понимания тех событий.
А на экранах день за днем разворачивалась одна я та же мрачная
картина - туман и дым, и в дыму привидениями - редкие звезды. Звездного
окружения не существовало, дальние светила не пробивались сквозь мрак,
лишь те, к каким мы приближались, смутно проступали в тумане и так же
смутно погасали, когда отдалялись от них. И все это были странные звезды -
подмигивающие, пыхтящие, как бы вздыхающие вспышками тусклого сияния. Так
преображал их дым туманности - нечеткие огоньки в исполинском пыльном
погребе космоса!
Неделю за неделей, месяц за месяцем мы мчались в пыльном мраке,
огибая встречающиеся звезды. И лишь когда у одного светила - мы назвали
его Красным - анализаторы обнаружили одинокую планету с условиями,
благоприятными для жизни, эскадра вынырнула в Эйнштейново пространство. До
сих пор все встречные звезды были беспланетны. Промчаться мимо первой
обнаруженной планеты мы не могли.
Звезда только издали казалась красной. По мере того как мы
приближались, она голубела. Вблизи это было хорошее светило, молодое,
энергичное, животворящее, вращаться вокруг такого солнца было завидной
участью. И наши анализаторы показали, что жизнь на планете есть. Но ни на
один из сигналов планета не откликалась. Звездолеты яркими лунами повисли
над ней, их нельзя было не видеть даже подслеповатому глазу, но и
под-слеповатого глаза, видимо, не имелось.
Олег приказал главной поисковой группе высаживаться на планету. На
каждом звездолете имеются свои поисковые группы, главную возглавляю я. В
поисковиках Труб и Гиг - летающие разведчики и воины, Ромеро - историк и
знаток инозвездных цивилизаций, Мэри - астроботаник, Лусин - астрозоолог,
Ирина с ее приборами, а также Орлан и Граций. Я сделал одно отклонение от
штатных назначений: включил в нашу группу Бродягу. Олег удивился: ведь
неповоротливый старый дракон снизит мобильность поиска! Да и скафандра на
такую махину не подобрать! Я, однако, не думал, что Бродяга нам помешает,
а что до скафандра, то драконы, как и демиурги, отлично дышат разреженным
воздухом, куда лучше нас переносят жару и холод. И Бродяге надо
порезвиться на свободе. Звездолеты огромны для людей, демиургов и
галактов, но конструкторы кораблей и не помышляли, что в корабельные
списки будет внесено такое существо, как гигантский летающий ящер.
Олег вежливо слушал, вежливо улыбался, потряхивал золотыми кудрями.
Этот человек, столь похожий на красивую девушку, непроницаем. Команды он
отдает дельные, им без спору подчиняются и спокойный Петри, и резкий
Осина, и вспыльчивый Камагин, и рассудительная Ольга, тем более - все
остальные. Слушает он внимательно, но реплики подает больше улыбками, а
когда приходится отвечать, то отвечает решениями, а не соображениями. Так
было и в тот раз.
- Тебе виднее, Эли, - сказал он.
Мы высадились на планете.
Она не удивила нас, когда рассматривали ее издали. В галактических
странствиях мы видели миры и необычней. Стандартный космический шарик:
размер - с Марс, атмосфера - сходная с земной, горы, моря, облака,
вероятно, и зелень, и животные, может быть, и разумные существа. Каждый из
поисковиков брал переносной дешифратор сигналов, а Ирина нагрузилась еще и
специальными приборами. Трубу и Гигу тоже предложили дешифраторы, но
бравые друзья из механизмов признавали лишь разрядники и гранаты.
Планета казалась обычной лишь издали. Удивительный мир разбегался под
нами вширь, когда планетолет опускался на вершину холма, торчащего посреди
равнины. Такого мира мы еще не знали.
Он был выражен лишь двумя цветами - черным и красным. На красной
земле текли красные реки, раскидывались некрупные красные озерки, с
красных скал низвергались красные водопады. А на фоне назойливой
вакханалии красного чернели леса и поля - черные деревья, черные кусты,
черные травы. И над черными лесами летали черные птицы, в зарослях черного
кустарника мелькали черные звери, в красной воде плыли черные рыбы. И
облака над нами были черные с огненно-красными краями, они то сгущались -
и все красное в них пропадало в черном, то редели - и черное становилось
красным.
- Преддверие ада таких же цветов: ты не находишь, Эли? - пробормотал
Труб и озадаченно распушил когтями бакенбарды.
- Что могут ангелы знать об аде?
- Узнаем, - пообещал он и взмыл вверх.
- Мне кажется, все неживое здесь красного цвета, а живое предпочитает
черный, - заметила Мэри.
Граций величественно мотнул головой, он пришел к такому же мнению.
Мнение это было тут же опровергнуто Трубом. Ангел погнался за птицей,
схожей с нашим гусем, только крупнее. Черный гусь не сумел отделаться от
быстро настигавшего ангела. Тогда птица сложила крылья и стала падать. Она
падала, на глазах превращаясь из черной в пламенно-красную. Труб
приземлился и позвал нас. Птицы не было. На земле лежал небольшой валун,
мертвый, холодный и такой же красный, как и все вокруг.
- Это она, она! Она превратилась в камень! Она притворяется камнем! -
твердил Труб и раздраженно толкал красную глыбу то ногой, то крылом, но
никак не мог сдвинуть ее: валун лежал на этом месте тысячелетия, так он
врос в грунт.
Мэри с отвращением сказала:
- Здесь даже звуки черные!
Здесь и вправду все звучало глухо и невыразительно. Я бы добавил, что
и запахи были черные: и красная земля, и красная вода, и черные растения
пахли одинаково - ничто не имело своего аромата, не было своеобразных
запахов, как не было и своеобразных звуков. Я ударил ногой о красный
камень, который Труб считал преображенной птицей, Ромеро деловито постучал
своей металлической тростью о металлический дешифратор: мы не услышали ни
металла, ни камня, не было простукивания, не было удара - один плотный ком
ваты как бы столкнулся с другим.
Трубу захотелось полетать над лесом, там он углядел новых птиц и
резво помчался на ними, но и птиц больше не было и сам лес стал исчезать,
когда Труб подлетел к нему. Лес опадал, приникал к земле, превращался в
землю, менял черный цвет на красный. И больше не было леса, была одна
красная, голая, безжизненная земля.
- Гиг, - сказал я предводителю невидимок. - Разведка твоему другу не
удается. Не можешь ли ты помочь ангелу?
- Сейчас надену мундир, начальник! - воскликнул бравый Гиг и понесся
вслед за ангелом. Исчезал он уже на лету.
Труб в недоумении парил над исчезнувшим лесом, ангела мы видели
хорошо, а Гиг, естественно, зрению был недоступен, но извилистая линия
внезапного опадания леса, превращение черного цвета в красный отчетливо
отмечали невидимый полет Гига.
- Экранирование невидимок здесь не действует, - сказал удивленный
Орлан. - А мы были уверены, что их невидимость совершенна!
Ирина подтвердила, что оптическая невидимость Гига недостаточна.
Неизвестно, следит ли за нами кто-то, но если следит, то экранированный
Гиг виден ему столь же ясно, как и Труб.
- Нас терпят на расстоянии до двухсот метров. От двухсот до ста
метров все поспешно омертвляется. Чем быстрей мы приближаемся, тем быстрей
омертвление. Граница в сто метров непреодолима. За ней лишь красная
окаменевшая земля.
Объяснение Ирины ничего не объясняло, оно само было загадкой. В эту
минуту Гиг кинулся в реку. Картина убегающего мира привела воинственного
скелета в ярость. Он усмотрел мирно текущую в красных берегах красную
речку и набросился на нее. Река рванулась в сторону, в считанные секунды
изменила русло и ошалело понеслась по камням. По пути ей повстречался
обрыв, и река низверглась с него стремительным водопадом. Это было живое
существо, быстрое, ловкое, безмерно напуганное, - такое впечатление
создалось у всех. А когда невидимка все-таки настиг ее, река мгновенно
иссякла. Было прежнее русло, были следы метания живой воды по земле, но
реки не было. Она не ушла, не просочилась в недра, даже не пропала, как
привидение. Она окаменела.
Гиг сбросил экран и опустился около нас.
- Начальник, я возмущен! - Он сконфуженно затрещал костями. - Я еще
не встречал таких трусов, как здешние деревья. А что за фокусы проделывают
здешние реки? Ты мог бы мне объяснить, Орлан, почему шальная речка удрала
от меня?
Орлан мог столько же объяснить, сколько я, а я ничего не понимал.
Труб по-прежнему кружил над омертвелым лесом, Гиг присоединился к нему, на
этот раз без экранирования. Возмущение невидимки скоро превратилось в
восхищение. Ему стало нравиться, что все, к чему он приближается,
каменеет. Летающий скелет все расширял круги полета, пока не скрылся за
горизонтом, Ангел последовал за невидимкой. Я подошел к Бродяге.
Дракон пытался совершить небольшой круг в воздухе, но, тяжело
поднявшись метров на десять, снова опустился на пригорочек. Здесь он
обессиленно распластался, выдыхая густой дым, устало посверкивал тусклыми
молниями. Я начал сожалеть, что разрешил ему принять участие в экспедиции.
Настроение это переменилось, когда я взглянул в выпуклые,
оранжево-зеленые, насмешливые глаза дракона. У Бродяги был чертовски умный
взгляд.
- Забавная планетка. Тебе не кажется, что здесь много загадок,
Бродяга?
- Только одна, - ответил он.
- Одна? Я назову сразу три: живые реки и деревья, боязнь нас, их
мгновенное превращение в камни. Я уже не говорю о том, что камнями
становятся даже птицы!
- Только одна, - повторил он. - У меня ощущение, будто я встретился с
самим собой - с прежним собой... Я угадываю присутствие мыслящего мозга,
но не могу установить с ним связи...
На распластанном крыле дракона сидел Лусин. Я обратился к нему:
- А ты что скажешь о планете?
- Странная, - ответил он, подумав. И, еще подумав, добавил убежденно:
