пижаму.
Две с половиной минуты спустя он встал с постели, повернувшись спиной
к Терезе, и снова надел пижаму.
- Минутку, Тереза. - Теперь он говорил обычным голосом. Прошел в свои
помещения, и несколько секунд спустя она услышала шум воды в душе.
Она лежала на спине, впившись ногтями в ладони рук. Тело ее дрожало в
смеси отвращения и желания, контакт был таким быстрым, она только-только
возбудилась и теперь чувствовала, что ее использовали и испоганили. Она
знала, что остаток ночи пройдет бесконечно медленно, напряжение в ней
будет возрастать, угрызения совести и жалость к себе будут сменяться
яростью и дикими эротическими фантазиями.
- Будь он проклят! - про себя крикнула она. - Будь он проклят! Будь
он проклят!
Шум душа прекратился, Манфред вернулся в ее комнату. От него пахло
одеколоном 4711, он осторожно сел на край ее постели.
- Можешь зажечь свет, Тереза.
Ей потребовалось сознательное усилие, чтобы разжать кулак и
дотянуться до выключателя. Манфред в потоке света замигал за очками.
Волосы его были влажными и свежепричесанными, щеки сверкали, как спелые
яблоки.
- Надеюсь, ты хорошо провела день? - спросил он и серьезно выслушал
ее ответ. Несмотря на напряжение, Тереза обнаружила, что подчиняется его
почти гипнотическому влиянию. Говорил он спокойно, почти монотонно. Блеск
очков, тело и лицо неподвижны - неподвижностью рептилии.
И как много раз прежде, она подумала о себе как о теплом пушистом
кролике, который застыл в очаровании перед коброй.
- Уже поздно, - сказал он наконец и встал.
Глядя на нее сверху вниз, он спросил небрежно, как просят передать
сахар за столом: "Тереза, ты можешь получить триста тысяч рандов так,
чтобы не знал твой отец?"
- Триста тысяч! - Она села.
- Да. Сможешь?
- Боже, Манфред, это же небольшое состояние. - Она не видела ничего
странное в своем выборе прилагательного. - Ты знаешь, все ведь в фонде,
ну, большая чась. Правда, есть ферма и... нет, я не смогу набрать и
половины, Попс тут же узнает.
- Жаль, - прошептал Манфред.
- Манфред, у тебя... затруднения?
- Нет. Просто подумал. Забудь о моей просьбе. Спокойной ночи, Тереза,
надеюсь, ты будешь спать хорошо.
Невольно она приглашающе протянула к нему руки.
- Спокойной ночи, Манфред.
Он повернулся и вышел из комнаты, она легла, прижав ладони к бокам.
Для Терезы Стайнер началась долгая ночь.
28
- Леди и джентльмены, обычно генеральный управляющий представляет
почетного гостя, который вручает специальные награды за мужество. На
прошлой неделе наш генеральный управляющий мистер Френк Леммер погиб при
трагических обстоятельствах на службе компании, мы все горько сожалеем об
этой утрате. и я уверен, вы все поддержите меня в выражении соболезнования
миссис Эйлин Леммер. - Род подождал, пока стихнет одобрительный рокот
аудитории. В клубном зале шахты собралось свыше двухсот человек. - Поэтому
я как исполняющий обязанности генерального управляющего представляю вам
доктора Манфреда Стайнера, директора Центрального Объединения Ранд, нашей
головной компании. Он также возглавляет отдел финансов и планирования.
Сидя рядом с мужем, Тереза Стайнер заметила раздражение Манфреда при
упоминании имени Френка Леммера. Политика компании заключается в том,
чтобы не привлекать внимания к трагическим происшествиям и гибели
работников. Ей еще больше понравился Род за эту небольшую дань памяти
Френка Леммера.
Тереза была в солнцезащитных очках, потому что глаза ее распухли и
покраснели. На рассвете после бессонной ночи она неожиданно горько
разрыдалась. Слезы казались беспричинными, после них слегка кружилась
голова и все вокруг казалось хрупким и нереальным. Но всегда после плача
ее огромные глаза выдавали это.
Она сидела, скромно сжав ноги, в кремового цвета чесучевом костюме,
волосы перевязаны черным шелковым шарфом и водопадом опускаются на плечи.
Она склонилась вперед, вежливо слушая выступающего, один локоть на колене,
подбородок на ладони, длинный заостренный палец лежит на щеке. Женщина с
бриллиантами на пальцах и с жемчугами на шее улыбнулась в знак
признательности, когда Род упомянул "очаровательную внучку нашего
председателя".
Если не считать легкой неуместности солнечных очков, она вся
совершенное воплощение образа молодой матроны. Ухоженная, уравновешенная,
избалованная, абсолютно неприступная в своей неизменной верности долгу и
добродетели.
Но мысли, пробегавшие в голове Терезы, легкая дрожь и ощущения,
которые она испытывала, привели бы в смятение аудиторию, если бы о них
стало известно. Все бесформенные фантазии, все эмоциональные напряжения
предшествующей ночи теперь получили одну цель - Родни Айронсайдза.
Неожиданно с тревогой и изумлением она поняла, что с нею происходит то,
что в последний раз она испытала много лет назад. Она быстро
передвинулась: чесучовый костюм легко выдает малейшее присутствие влаги.
"Терри Стайнер!" подумала она, приятно шокированная собственным
поведением, и с радостью обнаружила, что Род кончил говорить и для
ответной речи встает Манфред. Она с энтузиазмом присоединилась к
аплодисментам, чтобы отвлечься от грешных мыслей.
Вначале Манфред кратко упомянул шестерых мужчин, сидевших рядом: они
были удостоены очередных наград компании, потом начал подробное обсуждение
возможного увеличения цены золота. В тщательно подобранных выражениях он
объяснил, какие преимущества это принесет золотодобывающей промышленности,
всей нации и всему миру. Это была убедительная речь эрудированного
человека, и множество присутствующих газетчиков записали ее. Отдел связи с
общественностью заранее информировал прессу о предстоящей важной речи
доктора Стайнера, и поэтому присутствовали представители всех ведущих
ежедневных газет и еженедельников, финансовых газет и журналов.
В перерыве фотографы собрались у края помоста и щелкали вспышками,
фотографируя доктора Стайнера. Накануне переговоров о цене золота во
Франции такие фотографии поместят все газеты, потому что доктор Стайнер -
это финансовый гений африканской делегации.
Шестеро героев, забытые, сидели в своих лучших костюмах,
выскобленные, как школьники перед выпуском, смотрели на оратора, не
понимая ни слова из его речи, но сохраняли выражение серьезного
достоинства.
Род поймал взгляд Большого Короля и подмигнул ему. Правое веко
Большого Короля торжественно опустилось и поднялось в ответ, и Род быстро
отвернулся, чтобы не расхохотаться вслух.
Он взглянул прямо в лицо Терезы Стайнер, захватив ее врасплох. Даже
темные очки не могли скрыть ее мыслей, они были так ясны, будто она
произнесла их вслух. Прежде чем она опустила глаза, чтобы взглянуть на
край своей юбки, Род с возбуждением понял, что будет, если он захочет.
С обостренным вниманием краем глаза он изучал ее, смотрел впервые как
на доступную женщину, желанную женщину и в то же время внучку Харри
Хиршфилда и жену Манфреда Стайнера. Это делало ее не менее опасной, чем
взрыв в десять баллов, он понимал это, но желание и искушение преодолеть
было трудно, опасность скорее разжигала их, чем уменьшала.
Он заметил, что она покраснела, пальцы ее нервно мяли оборку юбки.
Она была возбуждена, как школьница, понимая, что он рассматривает ее. Род
Айронсайдз, который пять минут назад думал только о содержании речи, вдруг
обнаружил себя в совершенно ином возбуждающем измерении.
После того, как награды были вручены, чай выпит, дела обсуждены и
толпа рассеялась, Род проводил Стайнеров по широким ярко-зеленым газонам к
даймлеру, где их поджидал шофер.
- Какая великолепная фигура у этого шанганца, как его зовут - Король?
- Тереза шла между двумя мужчинами.
- Король Нкулу, Большой Король, так мы его зовем.
Род обнаружил, что говорит неуверенно. слегка заикаясь. То, что
произошло между ними, непреодолимо, оно гудит, как турбина, пространство
между ними потрескивало от напряжения. Манфред Стайнер, если только он не
глухой, должен был ощутить это.
- Это необыкновенный человек. Нет ничего, что бы он не смог сделать,
и сделать гораздо лучше, чем ближайший соперник. Посмотрели бы вы, как он
танцует!
- Танцует? - с интересом переспросила Тереза.
- Племенные танцы, знаете.
- Конечно. - Тереза надеялась, что облегчение в ее голосе не слишком
заметно: она напрягала свой плохо работающий мозг в поисках предлога,
чтобы снова приехать на "Сондер Дитч" или пригласить Рода Айронсайдза в
Йоханнесбург. - Моя подруга очень интересуется этими танцами. Всякий раз
надоедает мне, когда мы видимся.
Она быстро выбрала имя из списка своих подруг: нужно быть наготове,
если Манфред спросит.
- Танцы каждую субботу по вечерам, приводите ее в любой день, - Род
аккуратно подхватил мяч.
- А что если в эту субботу? - Тереза повернулась к мужу. - Как,
Манфред?
- О чем это? - Манфред вопросительно взглянул на нее, он не слышал
разговора. Манфред Стайнер был обеспокоен, он раздумывал, как в течение
ближайших двух дней выполнить свое обещание относительно управляющего
"Сондер Дитч".
- Мы можем приехать вечером в субботу посмотреть племенные танцы? -
повторила Тереза свой вопрос.
- Ты забыла, Тереза: в субботу утром я улетаю в Париж.
- О Боже. - Тереза задумчиво прикусила губу. - Забыла. Какая жалость.
Мне бы так хотелось.
Манфред слегка нахмурился.
- Дорогая Тереза, ты вполне можешь приехать в "Сондер Дитч" без меня.
Я убежден, что в руках мистера Айронсайдза ты будешь в полной
безопасности.
Его выбор слов заставил Терезу снова покраснеть.
29
После церемонии награждения первую остановку Большой Король сделал в
конторе агентства по набору у входа в общежитие ствола номер один. У
стойки толпилось множество людей, но все расступились при появлении
Большого Короля, и тот поблагодарил их, хлопая без разбору по спинам и
приветствуя:
- Кунжане, мадода. Как дела, парни?
Чиновник за стойкой бросился обслуживать его. Может, в клубе шахты
Большой Король был слегка неуместен, но здесь с ним обходились, как с
правящим монархом.
Большой Король положил две пачки полученных в качестве награды денег
на стойку.
- Двадцать пять рандов пошлешь моей старшей жене, - сказал он
чиновнику. - И двадцать пять рандов запишешь в мою книгу.
Большой Король был безупречно честен. Половину своих заработков он
переводил старшей из своих четырех жен, а другую половину добавлял к
значительной сумме, уже скопившейся на его сберегательной книжке.
Агентство поставляло рабочих для ненасытных шахт Витвотерсренда и
Оранжевой республики. Представители его действовали на всей южной половине
материка. С приносящих лихорадку болот и лагун вдоль великой Замбези, из
пальмовых рощ, окаймляющих Индийский океан, с гор Басутоленда, с травяных
равнин Свазиленда и Зулуленда собирались банту, совершая пешком свой
первый переход в шестьдесят-семьдесят миль. Одиночки встречались по пути,
пары приходили в местные отделения агентства и заставали там трех-четырех
уже ожидающих, потом грузовик с десятком людей и их багажом в кузове,
долгий переезд по бушу. Во время остановок все больше людей набивалось в
кузов, пока пятьдесят-шестьдесят человек не слезали с него на
железнодорожной станции в глухой местности.
Здесь тонкие ручейки сливались в поток, в первом же крупном центре
