Манфред Стайнер и алжирец.
Манфред так рассчитал свой прилет в Париж, чтобы у него был свободный
уикэнд, до прилета остальной делегации в понедельник.
Во второй половине для в субботу он остановился в отеле "Георг
Пятый", принял ванну и три часа отдыхал, в восемь вечера он на такси
поехал в клуб "Шануар".
Теперь он играл уже в течение пяти часов, и последовательность
сильных карт довела его выигрыш до очень значительной суммы. Фруктовый
салат из ярких французских банкнот большой грудой лежал перед ним. Против
него за столом сидел алжирец, стройный смуглый араб, с шоколадными глазами
и шелковыми черными усиками. На фоне коричневой кожи зубы его казались
очень белыми. На нем была рубашка розового шелка и льняной пиджак голубого
цвета. Длинными коричневыми пальцами он поглаживал собственную груду
банкнот.
На ручке его кресла сидела девушка, арабская девушка, в плотно
облегающих золотых брюках. Ее блестящие черные волосы свисали на плечи,
она пристально наблюдала за Манфредом.
- Две тысячи! - Голос Манфреда прозвучал, как приказ тевтонского
строевика. Он ставил на четвертую карту, которую ему только что передали.
В игре оставались только он и алжирец. Остальные спасовали и наблюдали
теперь за игрой с небрежным интересом не участвующих.
Глаза алжирца слегка сузились, девушка склонилась и что-то прошептала
ему на ухо. Он раздраженно покачал головой и достал сигарету. На руках у
него были две дамы и шестерка. Он наклонился, изучая карты Манфреда.
Послышался голос крупье. "Ставка в десять тысяч франков на четверку,
пятерку, семерку треф. Возможен прямой флаш".
- Принимайте или пасуйте, - сказал один из наблюдателей. - Мы зря
тратим время.
Алжирец бросил на него ядовитый взгляд.
- Принимаю, - сказал он и отсчитал в банк десять тысячефранковых
банкнот.
- Карте. - Крупье положил перед каждым из них по карте лицом вниз.
Алжирец быстро приподнял край своей карты, взглянул и опустил.
Манфред сидел совершенно неподвижно, карта лежала в нескольких дюймах
от его правой руки. Лицо у него было бледное, спокойное, но внутренне он
кипел. До прямого флаша далеко. На руках у Манфреда четверка, пятерка,
семерка треф и восьмерка червей. Шестерка - единственная карта, которая
могла спасти его, а среди карт алжирца уже была одна шестерка. Шансы
Манфреда ничтожны.
Нижняя часть живота и поясница его напряглись, стали горячими, грудь
сжималась. Он продлевал это ощущение, хотел, чтобы оно длилось вечно.
- Ставка на две дамы, - сказал крупье.
- Десять тысяч. - Алжирец продвинул вперед банкноты.
- У него есть дама, - подумал Манфред, - но он опасается моего
прямого флаша.
Манфред положил свою гладкую белую руку на пятую карту. Поднял ее.
- На все, - спокойно сказал Манфред, все зрители ахнули и
зашептались. Рука девушки сжала рукав алжирца, она с ненавистью смотрела в
лицо Манфреду.
- Джентльмен играет на все, - провозгласил крупье. - Правило
заведения. Любой игрок имеет право идти на всю ставку. - Он протянул руку
и начал пересчитывать лежавшие перед Манфредом банкноты.
Несколько минут спустя он объявил результат. "Двести двенадцать тысяч
франков. - Он взглянул на алжирца. - Вы можете делать ставку против
прямого флаша".
Девушка что-то настойчиво шептала арабу на ухо, но он выпалил одно
слово, и она отшатнулась. Он осмотрелся, как будто искал решения, потом
снова посмотрел на свои карты.
Неожиданно лицо его застыло, он твердо посмотрел на Манфреда.
- Принимаю! - Манфред разжал кулак.
Араб раскрыл свои карты. Три дамы. Все в ожидании смотрели на
Манфреда.
Он приподнял свою последнюю карту. Двойка бубен. Его карты бессильны.
С торжествующим криком алжирец вскочил со своего места и начал обеими
руками грести к себе лежавшие перед Манфредом банкноты.
Манфред встал. Арабская девушка злобно улыбнулась ему в лицо и
сказала что-то насмешливое по-арабски. Он быстро повернулся и почти бегом
скрылся в уборной. Двадцать минут спустя, ослабев, с кружащейся головой,
Манфред сел в такси.
- "Георг Пятый", - сказал он шоферу. Входя в вестибюль, он увидел
высокого человека, который встал из кожаного кресла и пошел вместе с ним к
лифту. Плечо к плечу они вступили в лифт, и когда дверь закрылась, высокий
человек заговорил.
- Добро пожаловать в Париж, доктор Стайнер.
- Спасибо, Эндрю. Вы, вероятно пришли дать мне инструкции.
- Совершенно верно. Он ждет вас завтра в десять часов. Я приеду за
вами.
37
В Китченервиле субботний вечер, и в мужском баре отеля "Лорд
Китченер" получившие сегодня зарплату мужчины в три ряда толпятся у
стойки.
Уже три часа идут танцы. За столиками на веранде сидят женщины,
прихлебывая свой портвейн и лимонад. Хотя внешне они не замечают
отсутствия мужчин, однако установлена бдительная неослабная вахта за
выходом из мужского бара. У большинства жен ключи от машин спрятаны в
сумочках.
В обеденном зале, из которого вынесли мебель, местный оркестр из
четырех инструментов, выступающий под названием "Псы ветра", без
предисловий пускается в исполнение веселого танца "Наш крааль", и из
мужского бара, отвечая на призыв к оружию, выходят мужчины в различной
стадии опьянения.
Многие сняли пиджаки, распустили узлы галстуков, голоса у них буйные,
ноги шагают слегка неуверенно, они ведут своих женщин в танцевальный зал и
начинают демонстрировать свою школу танца.
Есть кавалеристы, которые хватают партнершу под руку, как копье, и
несутся вперед. На другом конце шкалы те, что угрюмо топчутся по
периметру, не глядя по сторонам, ни с кем, даже с партнершей, не
разговаривая. Есть общительные, которые раскачиваются на ходу, с красными
лицами, с движениями, совершенно не соответствующими музыке, они
перекрикиваются с приятелями и пытаются ущипнуть любой женский зад в
пределах досягаемости. Их непредсказуемые передвижения постоянно приводят
к столкновениям с посвященными.
Посвященные находятся в центре зала. Они твистуют. Лет шесть назад
твист, подобно азиатскому гриппу, пронесся по всему миру и исчез. Он забыт
повсюду, кроме таких мест, как Китченервиль. Здесь он прочно вошел в
социальную культуру общины.
Но даже в этой твердыне твиста выделяется один мастер. "Джонни
Деланж? Да, парень, вот кто умеет твистовать!" - говорили окружающие с
благоговением.
Гибкими эротическими движениями, как возбужденная кобра, Джонни
двигался с Хэтти. Его блестящий костюм из искусственного шелка отражал
свет, кружевной воротник рубашки сбился у горла. На его хищном ястребином
лице улыбка удовольствия, разукрашенные острые концы итальянских туфель
позвякивают во время танца.
Рослая женщина с медными волосами и кремовой кожей, Хэтти легка на
ногу. У нее тонкая талия и и раскачивающийся королевский зад под
изумрудно-зеленой юбкой. Танцуя, она смеется, и этот сердечный здоровый
смех соответствует ее телу.
Они танцуют с уверенностью привыкших друг к другу партнеров. Хэтти
предвидит каждое движение Джонни, и тот одобрительно улыбается ей.
С веранды за ними наблюдает Дэви Деланж. Он стоит в тени, сжимая в
руке кружку пива, одинокая приземистая фигура. Когда другая пара
перекрывает ему зрелище роскошных вращающихся ягодиц Хэтти, он раздраженно
восклицает и переходит на другое место.
Музыка кончилась, и танцоры, смеющиеся и слегка задыхающиеся,
высыпали на вернаду, вытирая взмокшие лица; мужчины вели женщин на места,
те попискивали и хихикали; мужчины, оставив их, направились в бар.
- Пока. - Джонни неохотно оставил Хэтти, он предпочел бы остаться с
ней, но он чувствителен к тому, что скажут парни, если он весь вечер
проведет только с женой.
Его поглотила мужская толпа, и он присоединился к общему разговору и
смеху. Он глубоко погрузился в обсуждение достоинств новой модели форда
мустанг, когда Дэви подтолкнул его.
- Это Константин! - прошептал он, и Джонни быстро оглянулся.
Константин - иммигрант грек, забойщик с шахты "Блааберг". Сильный рослый
черноволосый парень с сломанным носом. Нос ему сломал Джонни десять
месяцев назад. Холостяком Джонни дрался не реже раза в месяц, ничего
серьезного, дружеский обмен ударами.
Но Константин никак не мог понять, что теперь у Джонни есть жена, она
запретила ему участвовать в дружеских потасовках. И у него появилась
высокомерная теория, что Джонни просто струсил.
Он вошел в бар, держа в мощной волосатой руке стакан и манерно
отставив мизинец. Он шел с самодовольной улыбкой, другой рукой упираясь в
бок. Задержавшись у зеркала, чтобы поправить волосы, он подмигнул
приятелям и направился туда, где стоял Джонни. Остановился перед Джонни и
осмотрел его тяжелым взглядом, мигая и покачивая бедрами. Его друзья с
шахты "Блааберг" стонали от смеха, держась друг за друга.
С усмешкой, которая вызвала новый приступ смеха у приятелей,
Константин исчез в уборной. Выходя оттуда десять минут спустя, он послал
Джонни воздушный поцелуй и присоединился к своим приятелям. Они выпили в
честь грека. Джонни, напряженно улыбаясь, возобновил обсуждение достоинств
мустанга.
Двадцать минут и полдесятка бренди спустя Константин повторил свое
представление на пути в уборную. Его репертуар был ограничен.
- Держись, Джонни, - прошептал Дэви. - Пойдем посидим на веранде.
- Он сам напрашивается, говорю тебе! - Улыбка Джонни исчезла.
- Пойдем, Джонни, парень.
- Нет, дьявол, подумают, что я убегаю. Я не могу сейчас уйти.
- Ты знаешь, что скажет Хэтти, - предупредил его Дэви. На мгновение
Джонни заколебался.
- К дьяволу что говорит Хэтти. - Джонни сжал правую руку в кулак,
ощетинившийся золотыми кольцами, подошел к Константину и прислонился рядом
с ним к стойке.
- Херби, - окликнул он бармена, а когда тот повернулся, указал на
грека. - Пожалуйста, дай леди портвейн и лимонад.
И зрители рассыпались в поисках укрытия. Дэви бросился на веранаду за
Хэтти.
- Джонни! - выкрикнул он. - Он снова дерется!
- Да! - Хэтти вскочила на ноги, как рыжеволосая валькирия. Но ее
задержала толпа зрителей, забивших вход в мужской бар и окна. Зрители
вставали на цыпочки, взбирались на стулья и столы, чтобы лучше видеть,
каждый удар, звон и треск разбитой мебели сопровождались радостным
одобрительным ревом.
Хэтти зажала в правой руке сумочку и, как исследователь джунглей
прорубает мачете дорогу в подлеске, расчистила путь в бар.
У двери она остановилась. Конфликт достиг критической стадии. Посреди
множества разбитых стульев и бутылок Джонни и грек осторожно кружили друг
вокруг друга, не сводя глаз с противника. Оба уже были помечены. У грека
кровь текла из губы, тонкая струйка пролегла по подбородку и исчезала на
рубашке. У Джонни под одним глазом синяк. Зрители молчали.
- Джонни Деланж! - Голос Хэтти прозвучал, как выстрел из засады.
Джонни вздрогнул, виновато опустил руки, повернулся, и в этот момент кулак
грека ударил его по голове. Джонни развернулся от удара, отлетел к стене и
сполз по ней на пол.
С торжествующим ревом Константин кинулся вперед, чтобы добить
противника ногами, но растянулся на полу рядом с бесчувственным Джонни.
Хэтти схватила со стола бутылку и ударила его по голове.
- Помогите мне отвести мужа в машину, - обратилась она к стоящим
рядом мужчинам, вдруг преобразившись в беспомощную маленькую девочку.
Она сидела на переднем сидении монако рядом с Дэви, кипя от гнева.
