- Что смешного?
- Председателя ЦОР называют Попс.
- Только я одна его так зову.
- Не сомневаюсь. - Род снова рассмеялся. - Вообще готов спорить, что
вам сходит с рук многое, что никому другому бы не сошло.
Им обоим одновременно пришел в голову возможный сексуальный смысл его
замечания, и они замолчали. Тереза опустила голову и аккуратно срезала
цветок.
- Я ничего такого не имел в виду, - извинился Род.
- Чего такого? - спросила она с озорной невинностью, они оба
рассмеялись, и вся неловкость исчезла.
Она проводила его до машины, делая это совершенно естественно, а
когда он сел за руль, заметила:
- На следующей неделе мы с Манфредом приедем на "Сондер Дитч".
Манфред будет присутствовать на выдаче наград за мужество вашим людям. -
Она уже отказалась сопровождать Манфреда, и теперь придется позаботиться,
чтобы он снова пригласил ее. - Вероятно, мы с вами там увидимся.
- Буду ждать с нетерпением, - ответил Род и включил сцепление.
Род посмотрел в зеркало заднего обзора. Замечательно привлекательная
и вызывающая женщина. Неосторожный мужчина может утонуть в этих глазах.
- У доктора Манфреда Стайнера тут большая проблема, - решил он. - Наш
Манфред так занят мытьем и отскребыванием своего оборудования, что никогда
не пускает его в ход.
10
Через окно доктор Стайнер смотрел, как исчезает за поворотом
мазерати, слушал, как затихает гул двигателя.
Он поднял трубку телефона и вытер ее платком, прежде чем поднести к
уху. Набирая номер, он пристально рассматривал ногти свободной руки.
- Стайнер, - сказал он в трубку. - Да... да... - Он слушал.
- Да... только что был... да, все готово... Нет, я уверен, никаких
осложнений не будет. - Говоря он смотрел на свою ладонь, увидел на ней
крошечные точки пота, и губы его скривились в отвращении.
- Я полностью отдаю себе отчет в последствиях. Я знаю.
Он закрыл глаза и неподвижно слушал еще с минуту, потом открыл глаза.
- Все будет сделано вовремя, уверяю вас. До свиданья.
Он повесил трубку и пошел мыть руки. Теперь, думал он, смывая мыльную
пену, нужно пройти старика.
11
Теперь он старик, ему семьдесят восемь долгих тяжелых лет. Волосы и
брови у него белоснежные. Кожа сморщенная, покрыта пятнами и веснушками,
висит складками под подбородком и глазами.
Тело его высохло, он стал тощим и сутулым, как дерево под действием
многолетних сильных ветров. Но в том, как он держал себя, по-прежнему
видна была настойчивость и энергия, которые принесли ему прозвище Харри
[Харри - Торопыга (англ.)] Хиршфилд, когда он впервые шестьдесят лет назад
ворвался в золотодобычу.
В это утро понедельника он стоял перед большим окном своего кабинета
и смотрел на город Йоханнесбург. Риф Хаус расположен рядом с массивным
зданием Шлезингера на горе Брамфонтейн над городом. С его высоты кажется,
что весь город склоняется к ногам Харри Хиршфилда. Впрочем, во многом так
оно и есть.
Давным-давно, еще до великой депрессии тридцатых годов, он перестал
измерять свое богатство в денежных терминах. Ему открыто принадлежало
свыше четверти выпущенных в обращение акций Центрального Объединения Ранд.
При нынешней цене в сто двадцать рандов за акцию это составляет громадную
сумму. Вдобавок через сложную систему трестов, доверенностей и
перекрещивающихся директоратов он контролировал еще свыше двадцати
процентов капитала объединения.
В кабинете мягких тканей и приглушенных цветов негромко звякнул
интерком, и Харри слегка вздрогнул.
- Да, - сказал он, не поворачиваясь от окна.
- Пришел доктор Стайнер, мистер Хиршфилд, - голос секретаря звучал
призрачно и бестелесно в этом перегруженном кабинете.
- Впустите его, - сказал Харри. От этого проклятого интеркома у него
всегда мурашки. От всей этой проклятой комнаты мурашки. Харри часто и
громко повторял, что его кабинет теперь напоминает бордель.
Сорок пять лет проработал он в мрачном кабинете, без ковров, с
несколькими фотографиями машин и людей на стенах. Потом его переселили
сюда - он с отвращением, которое не выветрилось за пять лет, обвел
взглядом стены. Что он, по их мнению, дамский парикмахер?
Бесшумно скользнула в сторону панельная дверь, и в кабинет осторожно
вошел доктор Манфред Стайнер.
- Доброе утро, дедушка, - сказал он. Десять лет, с тех пор как Тереза
оказалась достаточно безмозгла, чтобы выскочить за него замуж, Манфред
Стайнер называет его дедушкой, и все эти десять лет Харри это приветствие
ненавидит. Он припомнил, что именно Манфред Стайнер ответственен за
нынешнюю меблировку и устройство Риф Хауса и что он, следовательно,
причина постоянного раздражения.
- Что бы ты ни предложил - нет! - сказал он и пошел к управлению
кондиционером. Термостат уже был настроен на "тепло", Харри передвинул на
"очень тепло". Через несколько минут в кабинете будет подходящая
температура для выращивания орхидей.
- Как вы себя сегодня чувствуете, дедушка? - Манфред, казалось,
ничего не слышал, он оставался спокойным, выражение лица нейтральное, он
прошел к столу и начал раскладывать бумаги.
- Ужасно, - сказал Харри. Невозможно смутить этого маленького
педанта, подумал он, с таким же успехом можно оскорблять эффективно
работающую машину.
- Печально слышать. - Манфред достал платок и коснулся им лба и
подбородка. - Я принес недельные отчеты.
Харри капитулировал и пошел к столу. Это дело. Он сел и стал быстро
читать. Вопросы его были неожиданными и резкими, на все следовал
немедленный ответ, но платок Манфреда теперь постоянно находился в работе.
Дважды Манфред снимал очки и протирал стекла.
- Нельзя ли немного уменьшить температуру, дедушка?
- Только коснись, и я выпну тебя в зад, - не поднимая головы ответил
Харри.
Прошло еще пять минут, и Манфред Стайнер неожиданно встал.
- Простите, дедушка. - Он пробежал по кабинету и исчез в примыкающей
ванной. Харри наклонил голову, прислушиваясь. Услышав журчание воды, он
счастливо улыбнулся. Кондиционер оказался единственным способом вывести
Манфреда Стайнера из равновесия, а Харри за десять лет испытал самую
разную технику.
- Не истрать все мыло, - радостно крикнул он. - Из-за тебя всегда
больше всего расходов.
Харри не казалось нелепым, что один из богатейших и влиятельнейших
людей Африки уделяет столько снимания купальным процедурам своего личного
помощника.
В одиннадцать часов Манфред Стайнер собрал бумаги и начал аккуратно
укладывать их в свой свиной кожи портфель с монограммой.
- Относительно назначения нового генерального управляющего в "Сондер
Дитч" вместо мистера Леммера. Вы помните мою докладную о необходимости
выдвижения более молодых людей...
- Никогда ничего подобного не читал, - солгал Харри. Оба знали, что
он все читает и все помнит.
- Ну... - Манфред начал развивать свою мысль и спустя минуту
закончил: - Ввиду всего этого мой отдел, и я сам поддерживаю это мнение,
предлагает назначить Родни Барри Айронсайдза, нынешнего управляющего
подземными работами, на эту должность. Надеюсь, вы подпишете эту
рекомендацию, и мы сможем утвердить назначение на заседании в пятницу.
Манфред искусно положил перед Харри желтый листок, раскрыл ручку и
протянул ему. Харри взял листок двумя пальцами, будто это чей-то грязный
носовой платок, и бросил в корзину для бумаг.
- Хочешь, подробно объясню тебе, чем можете заняться ты с твоим
отделом?
- Дедушка, - мягко упрекнул его Манфред, - вы не можете править
компанией, будто вы разбойничий барон. Нельзя игнорировать команду
высокообразованных советников.
- Я пятьдесят лет правил компанией. Покажи мне, кто собирается это
изменить. - Харри удовлетворенно откинулся в кресле и извлек из
внутреннего кармана огромную сигару.
- Дедушка, сигара! Врач говорит...
- А я говорю, что Фред Пламмер станет генеральным управляющим "Сондер
Дитч".
- Ему через год на пенсию, - возразил Манфред Стайнер.
- Да, - Харри кивнул. - Но что это меняет?
- Он старый маразматик, - попробовал снова Манфред, в голосе его
звучало отчаяние. Он не предвидел, что каприз старика так нарушит его
планы.
- Он на двенадцать лет моложе меня, - зловеще прорычал Харри. - Кто
это старый маразматик?
12
Теперь, когда уикэнд закончился, квартира угнетала Рода, и он хотел
побыстрее выбраться из нее.
Он брился, стоя нагишом перед зеркалом, и вдыхал застоявшийся запах
от пепельниц и полупустых стаканов в гостиной. Уборщица, придя позже,
получит обычный понедельничный привет. На авеню Луиса Боты шум уличного
движения становился все громче, Род взглянул на часы - шесть часов утра.
Прекрасное время для ревизии своей души, решил он, и наклонился вперед,
глядя в глаза своему отражению.
- Ты слишком стар для такого образа жизни, - серьезно сказал он себе.
- Ты уже четыре года так живешь, четыре года с развода, и достаточно.
неплохо бы две ночи подряд лечь в постель с одной и той же женщиной.
Он очистил бритву и включил воду в душе.
- Может, даже и смогу этого добиться, если наш мальчик Манфред
сдержит слово. - Род не позволял себе безоговорочно поверить в обещание
Манфреда Стайнера; но в течение всех последних двух дней за его цинизмом
скрывалось сдерживаемое возбуждение.
Он вошел в душ, намылился, потом включил холодную воду. Перехватило
дыхание. Он выключил воду и взял полотенце. Все еще вытираясь, прошел в
спальню и остановился в ногах постели; продолжая вытираться, рассматривал
девушку, лежавшую на сбитых простынях.
Загорелая, коричневая, цвета шоколада, она, казалось, одета в
прозрачный бюстгальтер и трусы - там, где солнце не коснулось ее кожи.
Светло-золотые волосы растрепались на подушке, в странном противоречии с
темным треугольником волос на теле. Розовые губы во сне слегка надуты, она
кажется волнующе юной. Роду пришлось сделать сознательное усилие, чтобы
вспомнить ее имя, это была не та девушка, с которой он собирался провести
уикэнд.
- Люсиль, - сказал он, садясь рядом с ней. - Вставай. Пора
выкатываться.
Она раскрыла глаза.
- Доброе утро, - сказал он и нежно поцеловал ее.
- Ммм. - Она моргнула. - Который час? Я не хочу, чтобы меня уволили.
- Шесть.
- Хорошо. Времени еще много. - И она снова попыталась укутаться в
простыни.
- Ничего подобного. - Он слегка шлепнул ее по заду. - Двигайся,
девушка. Готовить умеешь?
- Нет... - Она подняла голову. - Как тебя зовут?
- Род.
- А, верно, Род Поршень, - хихикнула она. - Какой прекрасный способ
умереть! Ты уверен, что у тебя там нет парового двигателя?
- Сколько тебе лет? - спросил он.
- Девятнадцать. А тебе?
- Тридцать восемь.
- Папочка, какой ты старый, - горячо сказала она.
- Да, иногда я и сам это чувствую. - Он встал. - Пошли.
- Ты иди. Я закрою, уходя.
- Не выйдет, - сказал он. Предпоследнюю он оставил в квартире, и она
всю ее очистила - посуду, напитки, полотенца, даже пепельницы. - Одеться
за пять минут.
К счастью, она жила по пути. Показала ему жалкий квартал в районе
шахтных отвалов Бойсенса.
- Я воспитываю трех слепых сестер, - сказала она, когда он остановил
мазерати. - Не хочешь ли помочь?
- Конечно. - Он достал из бумажника пять рандов и протянул ей.
- Спасибо. - Она соскользнула с красного кожаного сидения, закрыла
