месье Альбедо.
- Охотно, Ваше Святейшество, - откликнулся советник. - Тела на
борту "Сайгон-мару", ваше преосвященство, вовсе не мертвы. Центр,
точнее, Гуманисты придумали технологию, по которой люди на время
помещаются в стазис, становятся не живыми и не мертвыми...
- Как в криогенной фуге? - уточнил директор Эрон, которому довелось
много путешествовать.
Альбедо покачал головой:
- Гораздо сложнее. И менее опасно. - Он махнул рукой,
продемонстрировав наманикюренные ногти. - За минувшие семь лет мы
погрузили в стазис семь миллиардов человек. В следующее десятилетие к
ним присоединятся еще приблизительно сорок два миллиарда. На Окраине, да
и в самой Священной Империи, много планет, большинство населения которых
составляют нехристиане.
- Погрузили? - переспросила Коньяни.
Альбедо мрачно усмехнулся.
- Флот объявлял карантин на планете, не зная истинной причины.
Затем на орбиту выходили наши звездолеты-роботы и проводили массовое
"погружение". После чего "Опус Деи" на кораблях, предоставленных "Cor
Unum", переправлял тела...
- Зачем понадобилось их переправлять? - перебил Великий Инквизитор.
- Почему нельзя было оставить их на родной планете?
- Их следовало укрыть там, куда не смогла бы добраться Энея, Джон
Доменико, - ответил Его Святейшество. - Спрятать надежно и с любовью до
тех пор, пока не минует опасность.
Великий Инквизитор в знак согласия склонил голову.
- Кроме того, - продолжал советник Альбедо, - Гуманисты
сконструировали... новый тип солдат... именно для того, чтобы разыскать
и поймать Энею прежде, чем она успеет распространить заразу. Первый
такой киборг появился четыре года назад и получил имя Радаманта Немез.
Таких солдат немного, но они вполне способны преодолеть любые преграды,
которые могут возникнуть на их пути... и даже справиться со Шрайком.
- Шрайк подчиняется Богостроителям и другим ИскИнам? - спросил отец
Фаррелл, впервые за все время разговора осмелившийся подать голос.
- Мы думаем, что да, - ответил кардинал Лурдзамийский. - Этот демон
как будто охраняет Энею... помогает распространять заразу.
Богостроители, по-видимому, отыскали способ включать для нее порталы.
Боюсь, в наше время дьявол нашел себе достаточно союзников...
Альбедо поднял палец:
- Должен подчеркнуть, что Немез и другие киборги опасны... как
любые существа, одержимые одной идеей. Как только девочку поймают, мы их
уничтожим. Их существование оправдывается только угрозой, которую
представляет Энея.
- Святой отец, - проговорил Кендзо Исодзаки, молитвенно сложив
ладони, - что еще мы можем сделать?
- Молитесь, сын мой. - Взгляд Его Святейшества выражал скорбь и
боль. - Молитесь и помогайте Матери Церкви в ее стремлении спасти
человечество.
- Крестовый поход будет продолжаться, - сказал кардинал
Лурдзамийский. - Мы постараемся преподать Бродягам хороший урок.
- Именно с этой целью, - заметил Альбедо, - Техно-Центр
сконструировал двигатель Гидеона, а сейчас обдумывает новые технологии.
- Мы будем и дальше искать девочку... точнее, девушку, - поправился
кардинал Лурдзамийский. - И если мы ее поймаем, она будет надежно
изолирована.
- А если не поймаем, ваше преосвященство? - спросил Великий
Инквизитор.
Кардинал Лурдзамийский не ответил.
- Мы должны молиться, - сказал Его Святейшество. - В пору, когда
Церкви и всему человечеству угрожает гибель, мы должны воззвать о помощи
к Господу нашему Иисусу Христу. Еще мы должны делать все, что зависит от
нас, и требовать от себя невозможного. И молиться за души наших братьев
и сестер во Христе, даже - и особенно - за душу Энеи, которая бездумно
ведет своих собратьев к гибели.
- Аминь, - произнес монсеньор Лукас Одди.
Собравшиеся преклонили колени и склонили головы, а Его Святейшество
Папа Урбан Шестнадцатый поднялся и направился к алтарю, чтобы вознести
благодарственную молитву.
14
Энея.
Это имя - первое, что всплыло у меня в памяти. Я подумал о ней
прежде, чем даже о себе.
Энея.
А потом пришли боль, грохот, сырость. Но главное - боль. Именно
боль и привела меня в сознание.
Я открыл один глаз. Другой казался крепко склеенным то ли
запекшейся кровью, то ли чем еще. Раньше, чем вспомнил, кто я и где
нахожусь, я ощутил боль от бесчисленных ушибов и порезов; сильнее всего
досталось правой ноге. Тут я вспомнил, кто я. А затем - где недавно был.
Я засмеялся. Точнее, попытался засмеяться. Мои губы распухли и
потрескались, в уголке рта запеклась кровь. Смех больше походил на
протяжный стон.
Меня проглотила огромная рыбина, и произошло это в мире, состоявшем
целиком из атмосферы, облаков и молний. А теперь чудовище меня
спокойненько переваривает...
Ну и грохот! Оглушительные взрывы. Раскаты грома, беспрерывный
стук... Словно тропический ливень барабанит по сплошному пологу
джунглей. Я сощурился. Темнота... Вспышка ослепительно белого света...
На сетчатке осталось размытое изображение... Снова вспышка, и снова...
Я вспомнил торнадо и грозовой фронт, которые подбирались к моему
каяку. Но это была совсем другая гроза. И дождь в самом деле стучал по
пологу джунглей. В лицо и в грудь колотились обрывки нейлона, остатки
паруса, мокрые пальмовые листья, обломки фибропласта. Я уставился вниз,
ожидая очередной вспышки. Внизу обнаружился разбитый вдребезги каяк. И
мои ноги... еще частично в кокпите лодки... левая - целая и невредимая,
а вот правая... Я вскрикнул от боли. Правая нога была, безусловно,
сломана. Я не видел торчащих из нее костей, но был уверен, что перелом -
где-то в районе бедра.
В остальном со мной все как будто было в порядке. Если не считать
ушибов, порезов и крови налицо и на руках. Брюки превратились в
лохмотья. Та же участь постигла куртку и рубашку. Однако, повернувшись
туда-сюда, выгнув спину, потянувшись, пошевелив пальцами на руках и на
левой ноге, а затем предприняв аналогичную попытку с пальцами правой, я
пришел к выводу, что жив и более или менее невредим - позвоночник цел,
ребра на месте, лишь по правой ноге растекалась боль, словно в нее
всадили кусок раскаленной проволоки и тащат по венам.
При следующей вспышке я попробовал определить свое местонахождение.
Каяк - и я вместе с ним, - похоже, застрял в джунглях, угодил в ловушку
ветвей; меня заботливо укутывал, как саваном, дырявый парус, в лицо
лезли мокрые листья, а до земли, то есть до поверхности неизвестной
планеты, было попросту неизвестно сколько.
Деревья? Земля? Поверхность?
Мир, в котором я недавно находился, не имел поверхности... По
крайней мере до нее нельзя было добраться без того, чтобы чудовищное
давление не расплющило тебя и не превратило в лепешку размером с кулак.
И вряд ли на поверхности того юпитерианского мира, где водород переходил
в состояние металла, могли расти деревья. Значит, я не там. И не в
желудке проклятой "камбалы". Но тогда где?
Раскаты грома напоминали взрывы плазменных гранат. Налетел порыв
ветра, каяк вздрогнул, покачнулся, и я громко завопил от боли в ноге.
Должно быть, на какой-то миг я потерял сознание, ибо, когда снова открыл
глаза, выяснилось, что ветер стих, зато дождь лупит по мне словно
кулачки тысяч мертвых детишек. Я вытер с лица влагу и кровь и вдруг
сообразил, что дрожу, хотя моя кожа, несмотря на холодный дождь,
буквально пышет жаром. Сколько я тут провел? Какие зловредные бактерии
проникли в мои порезы? И чем я мог заразиться в брюхе той мерзостной
"камбалы"?
Логика подсказывала, что все воспоминания о полете в атмосфере
юпитерианского мира и о проглотившем меня чудовище - не более чем сон,
что я попал сюда - куда сюда? - через портал после бегствам
Витус-Грей-Балиана Б. Да, бегство было, переход был, а все остальное -
кошмарный сон. А как же тогда быть с ошметками паруса? И воспоминания
очень уж живые и подробные. К тому же логика подсказывала, что в моем
путешествии с самого начала не было никакой логики.
Ветер сотряс дерево. Каяк соскользнул по стволу. Боль в ноге
пронзила все тело.
Я прикинул, что, пожалуй, хватит предаваться размышлениям, пора
приниматься за дело. В любой момент каяк может рухнуть, а то еще и ветки
обломятся, и я полечу вниз вместе с обломками фибропласта, обрывками
нейлоновых шкотов и дырявого паруса - вниз, во мрак, со сломанной
ногой... Молнии вспыхивали теперь менее регулярно, и мрак почти не
рассеивался. Я не видел под собой ничего, кроме переплетения ветвей и
толстых серо-зеленых, закрученных спиралью стволов. Что это за деревья?
Я таких не помню.
Где я? Энея... Куда ты меня отправила на сей раз?..
Я постарался не думать об этом. Это была почти молитва, а я не
собирался приобретать дурную привычку и чуть что молиться девушке, с
которой вместе странствовал по галактике, которую защищал, с которой
завтракал и ужинал и четыре года подряд спорил. Знаешь, детка, вообще-то
могла бы ты подбирать для меня более приветливые планеты. Конечно, если
бы у тебя был выбор.
Громыхнул гром, но вспышки на сей раз не последовало. Каяк
дернулся, его нос неожиданно задрался вверх. Я пошарил за спиной в
поисках толстой ветви, которую успел заметить раньше. Пальцы наткнулись
на острые как бритва стебли, на мокрые листья, наконец ухватились за
ветку. Я подтянулся, стараясь высвободить из кокпита сломанную ногу, но
это удалось только наполовину. От боли к горлу подкатила тошнота, перед
глазами заплясали черные точки; впрочем, кругом стояла такая тьма, что
можно было и ошибиться. Я перегнулся через борт каяка, а когда тошнота
прошла, попытался вновь найти себе надежную опору.
И как меня, черт возьми, угораздило сюда залезть?
Какая разница? Главное сейчас - выбраться из обломков фибропласта и
дырявого савана.
Нужно достать нож и попросту прорубить выход.
Ножа не было. Как не было и пояса. Карманы куртки отсутствовали.
Сама куртка и рубашка превратились в лохмотья. Пропал игольник, который
я хранил как талисман на случай нападения "камбалы"... Мне смутно
вспомнилось, что оружие с рюкзаком унес тот же самый торнадо, который в
клочья изорвал парус. Одежда, лазерный фонарик, провизия - все пропало.
Вспыхнула молния. Гром стал менее оглушительным. Неожиданно что-то
сверкнуло у меня на запястье.
Комлог! Эта проклятая штуковина должна работать!
Но что толку от комлога? Не знаю; все равно лучше, чем ничего;
Поднеся ко рту левую руку, я крикнул:
- Корабль! Включить комлог! Корабль! Эй!
Никакого ответа. Помнится, когда на воздушном мире разбушевалась
гроза, комлог заискрился точно рождественская елка сигнальными,
аварийными огоньками. К своему удивлению, я ощутил нечто вроде горечи
утраты. Комлог вел себя как полный идиот, в лучших случаях - как упрямый
и глупый ребенок, но ведь сколько времени он был со мной. Я привык к
нему. И он помогал мне вести катер, который доставил нас от "Водопада" к
Талиесину. И...
Я стряхнул ностальгию и заворочался в своем гнездышке. В конце
концов мне удалось ухватиться за нейлоновый шкот. Это должно помочь.
Ребра паруса наверняка крепко застряли в ветвях, мой вес они выдержат
без труда... Я стукнул левой ногой по фибропластовому корпусу лодки,
норовя сбросить ее вниз.
Боль снова погрузила меня в беспамятство... Я вспомнил о почечном
камне, о том, сколько неприятностей он мне доставил... Боль была
похожей, только накатывала волнами через неравные интервалы... Придя в
