из себя газ, который и сообщает ему подъемную силу.
Насколько я помнил из старинных книг и объяснений бабушки,
цеппелины Вихря выглядели гораздо проще - газовые мешки в форме капель -
и представляли собой клетки, удерживавшие внутри себя метан и азот,
перерабатывавшие в себе гелий, этакие огромные медузы, плававшие в
кислородно-аммиачно-метановой атмосфере. Если меня не подводила память,
цеппелины были чем-то вроде атмосферного протопланктона, который парил в
ядовитой атмосфере подобно носимой ветрами манне. На Вихре не было
хищников... пока не прибыли люди с их воздушными батискафами и не начали
собирать редкие газы.
По мере того как "камбала" приближалась, я различал все лучше ее
внутренние органы: бледные, пульсирующие, что-то вроде сложенных
кольцами кишок, трубки для питания, воспроизводства и испражнения, а
также некие отростки, смахивавшие на половые органы - или на глаза на
щупальцах. Существо продолжало сворачиваться, втягивать щупальца, чтобы
в следующий миг распрямиться, вытянуть щупальца, словно кальмар,
плывущий в прозрачной воде. В длину оно было метров пятьсот - шестьсот.
Я начал замечать и других существ. Вокруг "камбалы" сновали сотни,
если не тысячи золотистых дисков, размерами от крохотных, с мою ладонь,
до громадных, крупнее речных мант, что таскали баржи на гиперионских
реках. Эти диски тоже были почти прозрачными, хотя их внутренности
заволакивала некая зеленоватая субстанция - возможно, газ,
воспламененный их собственным биоэлектрическим полем. Они сновали вокруг
"камбалы", время от времени словно исчезая у нее внутри, чтобы затем
появиться вновь. Я не мог бы поклясться, что видел, как "камбала"
проглотила хотя бы один диск, но в какой-то момент мне почудилось, будто
я вижу множество этих дисков, плывущих по ее кишкам подобно призрачным
огонькам в трубке.
Чудовище со свитой неумолимо приближалось, поднимаясь все выше.
Солнечный свет, прошедший сквозь них, упал на мой каяк. Я понял, что
неверно оценил размеры существа - в длину оно было никак не меньше
километра, а когда сжималось, то сокращалось чуть ли не втрое. Живые
диски окружили мою лодку. Я заметил, что они не только складываются, как
манты, но и беспрерывно вращаются.
Я вытащил игольник, который отдал мне Алем, и опустил
предохранитель. Если чудовище нападет, я всажу ему в бок половину
магазина; надеюсь, кожа у него не только прозрачная, но и тонкая. Может,
мне удастся проделать в нем дыру достаточно большую для того, чтобы газ,
позволяющий ему плавать в воздухе, весь вышел наружу.
В этот миг гидроподобные щупальца распрямились во всех направлениях
- некоторые пролетели в каких-то метрах от моего паруса, - и я понял,
что ничего не успею сделать, что оно в мгновение ока уничтожит мой
парус. Я стал ждать, в глубине души опасаясь, что меня вот-вот затянет в
пасть к монстру - если, конечно, у него есть пасть.
Ничего не произошло. Мой каяк продолжал, как я полагал, двигаться
на запад, парус ловил восходящие потоки воздуха и обвисал на нисходящих,
облака клубились по-прежнему, а "камбала" и ее свита - которую я про
себя окрестил паразитами - держались в стороне, к северу, в сотне метров
от меня. Может, они преследуют лодку из любопытства? Или хотят есть? А
вдруг диски все-таки нападут?
Не оставалось ничего другого, как ожидать развития событий. Я
положил на колени бесполезный игольник, сжевал последнюю галету и выпил
немного воды. Ее у меня осталось меньше чем надень. Я выругал себя за
то, что не додумался собрать дождевые капли ночью во время грозы; с
другой стороны, еще неизвестно, пригодна ли дождевая вода для питья.
Затяжное утро наконец-то переросло вдень. Несколько раз каяк
оказывался в облаке, и тогда я поднимал голову и жадно облизывал губы,
на которых оседали капельки влаги. Вкус у воды был самый обыкновенный.
Всякий раз, выныривая из облака, я ожидал увидеть, что "камбала"
исчезла, но она упорно не отставала и держалась справа и чуть выше.
Когда местное солнце только-только миновало зенит, каяк угодил в
восходящий поток, который повлек его вверх с такой скоростью, что парус
едва не сложился пополам. Но вскоре лодка выровнялась; хотя из облака я
вынырнул на несколько километров выше прежнего, воздух там был реже и
холоднее. "Камбала" поднялась следом за мной.
"Может, она пока не проголодалась? - подумал я. - Может, она
питается по ночам?" Веселые меня одолевали мысли.
Я продолжал вглядываться в пустое небо, высматривая в разрывах
облаков арку портала. Ничего похожего. Ветер нес меня на запад, а
воздушные потоки влекли то к югу, то к северу. И потом, разве можно
говорить о каком-то стабильном курсе после такой ночи? Конечно, нет. Но
я все равно пялился за борт.
К полудню я вдруг сообразил, что на юге внизу появились еще живые
существа. У подножия громадной облачной башни плавали другие "камбалы",
солнечный свет, проходивший сквозь их тела, пропадал в лиловой бездне.
Их был и десятки - нет, сотни, - этих диковинных существ. Я был слишком
далеко, чтобы разглядеть окружающие их золотистые диски, но блики солнца
- как будто на пылинках - ясно показывали, что дисков там, должно быть,
миллионы. Может, чудовища обычно держатся нижних слоев атмосферы, и
только это - все еще плывшее справа, если можно так выразиться, на
дистанции поражения - увязалось за мной из любопытства?
Мышцы затекли. Я выбрался из кокпита и попытался, держась за шкоты,
как следует потянуться на корпусе. Это было опасно, но необходимо. Я лег
на спину и принялся крутить ногами педали воображаемого велосипеда.
Потом начал делать отжимания. Когда онемение прошло, я вновь забрался в
кокпит и задремал.
Как ни странно это прозвучит, но весь тот день я размышлял о своем,
хоть рядом с лодкой и плыла чужеземная рыбина, способная проглотить меня
в один присест, а в нескольких метрах от нас резвились чужеродные
золотистые диски. Человек быстро привыкает к странному, если оно не
демонстрирует ничего особенного.
Я размышлял о минувших днях, месяцах и годах. Думал об Энее - о
том, что фактически бросил ее одну, - и обо всех других людях,
оставленных мной. А.Беттик и прочие обитатели Талиесина, старый поэт на
Гиперионе, Дем Лоа, Дем Риа и их семья на Витус-Грей-Балиане Б, отец
Главк в ледяных туннелях Седьмой Дракона, Кучиат, Чиаку, Кучту, Чичтику
и прочие чичатуки... Энея не сомневалась в том, что отец Главк и наши
друзья чичатуки погибли после того, как мы улетели оттуда, но никогда не
объясняла, каким образом она это узнала. Я думал о других, вспомнилось
даже, как бабушка и остальные члены клана махали мне, когда я уходил на
службу в силы самообороны много лет назад. Но постоянно, о чем бы я ни
думал, мои мысли возвращались к Энее.
Я оставил слишком многих. Слишком многим позволял выполнять мою
работу и сражаться за меня. Отныне я буду сражаться сам. А если я
когда-нибудь разыщу Энею, то больше не покину ее до самой смерти. Это
решение пробудило во мне ярость, питавшуюся отчаянием от невозможности
найти другой портал в этом безбрежном океане облаков.
ТЫ ЗНАЕШЬ
ТУ-КТО-УЧИТ
ОНА КОСНУЛАСЬ
ТЕБЯ (!?!?)
Эти слова донеслись не по воздуху, и я их не то чтобы услышал.
Впечатление было такое, словно каждое слово бьет набатом в моей голове.
Я буквально подскочил, чуть не вывалился из лодки, но вовремя ухватился
за борт каяка.
ТЫ УЖЕ ПОЗНАЛ\ИЗМЕНИЛСЯ
НАУЧИЛСЯ СЛЫШАТЬ\ВИДЕТЬ\ИДТИ
У ТОЙ-КТО-УЧИТ
(????)
Каждое слово отзывалось мигренью. Это были ментальные удары
чудовищной силы. Слова выкрикивались у меня в мозгу моим собственным
голосом. Наверно, я начал сходить с ума.
Вытирая слезы, я бросил взгляд на гигантскую "камбалу" и ее
золотистую свиту. Чудовище сжималось и разжималось, пульсировало,
выбрасывало и втягивало обратно щупальца, плывя в холодном воздухе. Я не
мог поверить, что слова исходят от него. Оно было уж слишком...
биологическим. Вдобавок я не верил в телепатию. Я посмотрел на кишащие
рядом с чудищем диски, но в их поведении смысла было не больше, чем в
кружении пыли, меньше, чем в синхронном движении косяка рыб или стаи
летучих мышей. Чувствуя себя полным идиотом, я крикнул:
- Кто ты? Кто говорит?
И сморщился, готовясь к очередному словесному залпу, но ответа не
последовало.
- Кто говорит? - крикнул я на ветер. Ответа не было, если не
считать ответом хлопки паруса и скрип шкотов.
Каяк дернулся вправо, выровнялся, снова дернулся. Я развернулся
влево, почти ожидая увидеть другую "камбалу", атакующую мою лодку, но
моим глазам предстало нечто гораздо более зловещее.
Пока я наблюдал за инопланетным монстром на севере, с юга меня
почти окружили клубящиеся черные тучи. Из грозового фронта вырвались
длинные языки, которые и раскачивали лодку, а подо мной словно текла
черная река. Внизу сверкали молнии, среди черных громад проскакивали
разряды и сновали сыплющие искрами шары. А еще ближе, на краю фронта,
который почти нависал надо мной, кружилась дюжина торнадо, выгибаясь
подобно скорпионьим хвостам. Каждый такой хвост был размером с
"камбалу", если не больше - вертикальные столбы, исполненные безумной
ярости, - и каждый окружала группка меньших торнадо. Мой хлипкий парус
вряд ли выдержит напор хотя бы одного из них - а пройти мимо, похоже,
нет никакой возможности.
Я кое-как поднялся и ухватился левой рукой за шкот, чтобы не
потерять равновесия. Правую же сомкнул в кулак и погрозил подступающим
торнадо, грозовому фронту и невидимому небу.
- Будьте вы прокляты! - крикнул я. Мои слова затерялись в вое
ветра. Куртка колотила меня по бокам. Резкий порыв чуть не швырнул каяк
в вихреворот. Почти лежа на корпусе лодки, в позе парашютиста, за
которым я когда-то наблюдал на Ледяном Когте (я застиг его в миг паузы
перед прыжком - а прыгать ему явно не хотелось), я вновь погрозил
кулаком и крикнул: -Давайте, ублюдки! Плевать мне на ваших богов!
Словно в ответ один торнадо придвинулся ближе и выпустил отросток,
который как будто искал, за что зацепиться. Он прошел в сотне метров от
меня, но каяк закрутился, как игрушечный кораблик в сливе ванной.
Сметенный с ног напором ветра, я рухнул на корпус лодки и наверняка
свалился бы в бездну, не вцепись я в вовремя подвернувшийся шкот. Мои
ноги уже болтались над воздушной пропастью
Вместе с торнадо шла градовая туча, и на меня обрушились градины,
иные - размером с мой кулак. Они разорвали парус, забарабанили по
корпусу лодки, точно залп из игольника; мне досталось по ноге, по плечу
и по спине. Боль была такая, что я чуть не разжал пальцы. Впрочем, с тем
же успехом я мог бы их и разжать, потому что от паруса уже не было ни
малейшего толка: он спас меня от участи быть разнесенным в клочья
градинами, но сам пострадал весьма сильно. Каяк устремился вниз, к
лиловой бездне. Вокруг бушевали торнадо. Я перехватил бесполезный уже
шкот в том месте, где он входил в корпус, и повис, твердо вознамерившись
продержаться до самого конца, до тех пор, пока меня вместе с лодкой не
расплющит чудовищным давлением или не разорвет в клочья ветром. Я вдруг
понял, что снова кричу, и этот мой крик мне самому показался странным -
почти веселым.
Мы пролетели меньше километра, набрав скорость гораздо выше
гиперионского или земного стандартного ускорения, когда забытая мной
"камбала" сделала бросок. Она двигалась с чудовищной быстротой, точно
