манта, преследующая свою жертву. Вокруг меня зазмеилось множество
извивающихся щупалец, и я понял, что она наконец проголодалась и не
намерена упускать свой ужин.
Если бы она схватила меня, и от меня самого, и от каяка - при
скорости, на какой мы падали, - остались бы одни воспоминания. Однако
чудовище стало падать вместе с нами, окружив лодку, парус и меня своими
щупальцами - каждое толщиной от двух до пяти метров, а потом резко
затормозило, выпустив газ с запахом аммиака, точно звездолет при заходе
на посадку. И снова начало подниматься, взбираясь туда, где по-прежнему
бушевали торнадо и клубились черные тучи. Наполовину теряя сознание, я
все же сообразил, что "камбала" движется прямиком в грозовой фронт. И
тут она швырнула меня вместе с лодкой к отверстию в своем громадном
прозрачном теле.
Что ж, вот я и нашел пасть.
Меня окружали остатки паруса, этакий самодельный саван. Каяк словно
окунули в какую-то пленку. Я попытался повернуться, подползти к кокпиту,
достать игольник, пробить себе выход наружу...
Но игольник вывалился, когда лодка полетела вниз. Вместе с ним
улетели подушки, рюкзак с одеждой, водой, едой и фонариком. Все пропало.
Я попытался хмыкнуть, но не слишком преуспел - щупальца подтянули
каяк с его брыкающимся пассажиром вплотную к зияющему отверстию на брюхе
чудовища. Теперь я отчетливее различал внутренние органы - пульсирующие,
поглощающие, содрогающиеся, некоторые и впрямь с золотистыми дисками. В
ноздри ударил почти невыносимый запах аммиака; у меня тут же заслезились
глаза и запершило в горле.
Я подумал об Энее. Мысль была краткой и не слишком красноречивой,
мне просто вспомнилось, как девочка выглядела в день своего
шестнадцатилетия - короткая стрижка, кожа облезла от постоянного
пребывания на солнце, - и я мысленно произнес: "Прости, детка, я сделал
все, что мог, но у меня не получилось. Прости".
В следующий миг длинные щупальца сложились и вовлекли лодку вместе
со мной в безгубую пасть, шириной, как я сообразил, тридцать или сорок
метров. Подумав о фибропластовом корпусе, о ткани, из которой был
изготовлен парус, я еще успел злорадно пожелать: "Надеюсь, сволочь, ты
заработаешь расстройство желудка".
А потом я вдохнул запах аммиака и рыбы, смутно осознал, что воздух
внутри "камбалы" не слишком пригоден для дыхания, решил выпрыгнуть из
каяка, чтобы меня не переварило вместе с ним, но потерял сознание.
А "камбала", наплевав на мой обморок, продолжала подниматься сквозь
облака, и их чернота была чернее безлунной ночи; безгубая пасть
закрылась и исчезла, словно ее и не было. Я, каяк и парус превратились в
бесплотные тени в жидком содержимом пищеварительного тракта этой твари.
13
Кендзо Исодзаки нисколько не удивился, когда за ним пришли
швейцарские гвардейцы. Полковник швейцарской гвардии в сопровождении
восьми солдат, все как один в парадных оранжево-синих мундирах, с
энергаторами и "жезлами смерти", прибыл на Тор, потребовал немедленной
встречи с Исодзаки в его личном кабинете и предъявил председателю совета
директоров Гильдии зашифрованный диск, которым ему предписывалось
явиться на аудиенцию к Его Святейшеству Папе Урбану Шестнадцатому, форма
одежды парадная.
Когда Исодзаки направился в комнату отдыха, полковник последовал за
ним. Исодзаки быстро принял душ и облачился в строгий костюм - белая
рубашка, серый жилет, красный галстук, черные брюки, двубортный пиджак с
золотыми пуговицами, черная бархатная шапочка. - Могу я позвонить своим
коллегам и отдать необходимые распоряжения на случай, если намеченные на
сегодня встречи не состоятся? - спросил Исодзаки, когда они вышли из
лифта в главный холл, где выстроились в две шеренги остальные гвардейцы,
образовав нечто наподобие оранжево-синего коридора.
- Нет, - коротко ответил полковник.
У причала, к которому обычно пристыковывался личный звездолет
Исодзаки, их ожидал авизо. Экипаж корабля приветствовал Исодзаки
кивками, помог пристегнуться к креслу, и корабль устремился к месту
назначения, сопровождаемый двумя факельщиками.
"Они обращаются со мной как с заключенным, а не как с почетным
гостем", - подумал Исодзаки. Его лицо, разумеется, оставалось
бесстрастным, но внутри нарастала паника, к которой, как ни странно,
примешивалось что-то вроде облегчения. Он ожидал ареста с того дня, как
тайно встретился с советником Альбедо. И почти не спал со времени той
малоприятной встречи. Исодзаки знал, что Альбедо незачем скрывать от
кого бы то ни было попытки Гильдии установить прямой контакт с
Техно-Центром. Правда, он надеялся, что эти попытки сочтут его личной
инициативой. Он мысленно поблагодарил всех известных ему богов за то,
что Анна Пелли Коньяни сейчас не на Пасеме, а на Возрождении-Вектор, где
она осуществляет важную торговую сделку.
Со своего кресла, стоявшего между креслами полковника и одного из
солдат, Исодзаки мог видеть тактический дисплей над пультом управления.
Ослепительно светящаяся сфера выглядела весьма внушительно, но Исодзаки
пилотировал звездолеты еще когда нынешний пилот был ребенком, а потому
заметил, что летят они не к Пасему, но к троянской точке в гуще военных
баз и имперских фортов на астероидах.
"Значит, меня везут в тюрьму Священной Канцелярии", - подумал
Исодзаки. Это даже хуже, чем очутиться в замке Святого Ангела, где, по
слухам, день и ночь не прекращают работу модуляторы виртуальной боли. В
орбитальной темнице никто не услышит твоих воплей. Он был уверен, что
приглашение на папскую аудиенцию - всего лишь уловка, способ без проблем
выманить его с территории Гильдии. Исодзаки был готов поспорить на что
угодно, что через несколько дней - если не часов - его костюм насквозь
пропитается потом и кровью.
Как выяснилось, он ошибался во всем. Авизо затормозил над
плоскостью эклиптики, и только тут Исодзаки догадался, куда они летят.
Кастель-Гандольфо, "летняя резиденция" Его Святейшества.
Включив просмотровый аппарат, Исодзаки вызвал на экран вид снаружи
и стал наблюдать, как авизо отделился от факельщиков и двинулся к
массивному астероиду в форме картофелины. Свыше сорока километров в
длину и двадцать пять в поперечнике, Кастель-Гандольфо больше походил на
планету - мощное силовое поле удерживало атмосферу, на холмах и лугах
под голубым небом зеленела трава, склоны гор поросли лесом, в котором
водились животные, по распадкам сбегали горные потоки. Исодзаки заметил
старинную деревушку в итальянском стиле. Пасторальный вид был обманчив:
военные базы вокруг астероида могли уничтожить целый флот, а сам
астероид был изрыт туннелями и пещерами, где располагался гарнизон
швейцарских гвардейцев и имперских элитных подразделений численностью
более десяти тысяч человек.
Авизо выпустил крылья и пролетел оставшиеся десять километров на
электрических импульсных двигателях, работавших совершенно беззвучно.
Последние пять километров его сопровождали гвардейцы в боевых
скафандрах. Солнечный свет отражался от скафандров, от лицевых щитков на
шлемах. Гвардейцы окружили звездолет, некоторые направили на корабль
датчики, считывая зашифрованные данные о количестве людей на борту и о
том, кто они такие. Видимо, ничего подозрительного обнаружено не было,
поскольку в одной из каменных башен замка появилось отверстие, куда и
вплыл авизо, заглушив двигатели. Гвардейцы подтянули корабль к пирсу.
Щелкнул люк воздушного шлюза. Восемь гвардейцев вышли первыми и
выстроились в две шеренги, а полковник вывел Кендзо Исодзаки. Исодзаки
оглянулся в поисках лестницы или лифта, но тут пол под ногами дрогнул и
пирс вместе с кораблем начал опускаться. Все происходило совершенно
беззвучно, платформа медленно погружалась в недра Кастель-Гандольфо.
Наконец спуск прекратился. В каменной стене появилась дверь.
Зажглись люм-шары, осветив коридор и отделанные стальными панелями
стены. Через каждые десять метров виднелись фибропластовые стояки с
камерами слежения. Полковник махнул рукой, и Кендзо Исодзаки шагнул
вперед. В конце туннеля вспыхнул голубой свет - еще одна проверка
личности. Прозвенел звонок, в стене напротив возникла дверь. За ней
находилась приемная. Там сидели трое. Все трое встали, когда появился
Исодзаки со своей свитой.
"Черт!" - подумал он. В приемной находилась Анна Пелли Коньяни, в
своем лучшем платье, а также Хельвиг Эрон и Кеннет Хей-Модино, двое
других исполнительных директоров Панкапиталистической Лиги Независимых
Католических галактических торговых организаций.
"Черт! - мысленно повторил Кендзо Исодзаки, невозмутимо кивая своим
коллегам. - Из-за меня арестовали и всех остальных. Нас всех отлучат от
Церкви и казнят".
- Сюда, - сказал полковник, открывая украшенную искусной резьбой
дверь. За ней находилось полутемное помещение. Исодзаки почувствовал
запах воска и ладана. Внезапно он понял, что сам полковник входить не
собирается. То, что ожидало внутри, касалось только их четверых.
- Спасибо, полковник, - вежливо поблагодарил Кендзо Исодзаки и
твердым шагом вошел в пронизанную благовониями тьму.
Это была небольшая часовня, темная, если не считать тускло
мерцавших у одной стены свечей в железных подсвечниках и двух сводчатых
витражей за алтарем в дальнем конце помещения. На самом алтаре горели
еще шесть свечей, а напротив окон стояли медные светильники, пламя
которых было скорее рыжеватым, чем алым. Слева от алтаря - высокое
кресло с прямой спинкой и бархатным сиденьем. На спинке кресла вырезан
символ, с первого взгляда напоминавший крестоформ; приглядевшись,
Исодзаки узнал тройной папский крест.
Алтарь и кресло стояли на невысоком каменном помосте.
Больше в часовне не было ни кресел, ни скамей, однако по обе
стороны от прохода, по которому шли Исодзаки, Коньяни, Эрон и
Хей-Модино, прямо на полу были разложены красные бархатные подушечки.
Четыре штуки - по две с каждой стороны - были свободны. Представители
Гильдии по очереди окунули пальцы в чашу со святой водой,
перекрестились, преклонили колени перед алтарем и опустились на
подушечки. Прежде чем склонить голову в молитве, Кендзо Исодзаки
исподволь огляделся.
Ближе всех к алтарю стоял на коленях госсекретарь Ватикана Симон
Августино кардинал Лурдзамийский - гора мяса, облаченная в красное с
черным; когда кардинал склонил голову, его многочисленные подбородки
легли на высокий воротник. За его спиной виднелась похожая на пугало
фигура монсеньора Лукаса Одди. Напротив кардинала Лурдзамийского сидел,
прикрыв глаза, Великий Инквизитор, глава Священной Канцелярии, Джон
Доменико кардинал Мустафа. Рядом расположился его печально известный
помощник, палач отец Фаррелл.
Сбоку от Августино стояли на коленях три офицера Флота - адмирал
Марусин, чьи седые волосы мерцали и переливались в неярком свете,
адмирал Марджет Ву и еще кто-то - его Кендзо Исодзаки вспомнил не сразу,
- ну да, адмирал Алдикакти. Рядом с Великим Инквизитором сидела кардинал
дю Нойе, префект и президент "Cor Unum". Этой женщине было далеко за
семьдесят, однако лицо ее оставалось по-юношески подтянутым, седые
волосы коротко подстрижены, глаза отливали сталью. Мужчину средних лет,
стоявшего на коленях позади кардинала, Исодзаки не знал.
С учетом их четверых - Эрон и Хей-Модино были ближе к Великому
Инквизитору, а Исодзаки и Коньяни встали на подушечки стой стороны
прохода, где расположился госсекретарь, - в часовне находилось
тринадцать человек. Интересное число, подумал Кендзо Исодзаки.
