один из ее спутников - темный, храпящий куль на каменном полу. Кажется,
Мартин Силен. Сердце Ламии ушло в пятки - ей вдруг померещилось, что, пока
она спала, все исчезли. Силен, Сол, ребенок... - нет, не хватает одного
Консула. Группа паломников из семи взрослых и ребенка истаяла, как
мартовский сугроб: Хет Мастин пропал, когда они пересекали Травяное море в
ветровозе; Ленар Хойт был убит вчера ночью, вскоре после этого исчез
Кассад... Консул... что случилось с Консулом?
Ламия Брон снова огляделась, удостоверилась, что в сумрачном
помещении нет ничего и никого, кроме рюкзаков, груды одеял и трех спящих -
поэта, ученого и ребенка, нашла в складках одеяла автоматический пистолет
отца, достала из рюкзака нейропарализатор и проскользнула мимо Вайнтрауба
и младенца в коридор.
Стояло утро, такое ясное, что Ламия невольно прикрыла глаза ладонью.
Она сошла с каменных ступеней Сфинкса на утоптанную тропу, ведущую вглубь
долины. Буря миновала. Небосвод Гипериона сиял хрустально-чистой
первозданной лазурью с зелеными переливами, звезда Гипериона - яркая белая
лампочка - только что взошла из-за скалистой стены на востоке. Тени утесов
смешались с причудливыми тенями Гробниц Времени на дне долины. Нефритовая
Гробница вся искрилась. Ламия увидела свежие сугробы и дюны, наметенные
прошедшей бурей - белые сугробы и алые пески перемешались и сияли на
солнце, образовав валы и горки вокруг камней. От вчерашнего лагеря не
осталось и следа. Консул сидел на валуне, метрах в десяти ниже по склону.
Он смотрел на долину, над его трубкой вился дымок. Ламия спустилась к
нему.
- Полковник исчез, - произнес Консул, даже не взглянув на нее, когда
она подошла ближе.
Ламия посмотрела в сторону Хрустального Монолита. Его сияющий фасад
зиял дырами и выбоинами, а верхние метров двадцать-тридцать как ножом
срезало. Обломки у подножия все еще дымились. Полукилометровое
пространство между Сфинксом и Монолитом превратилось в выжженное, изрытое
пепелище.
- Да уж, драться полковник умеет, - заметила Ламия.
Консул что-то промычал в знак согласия. От табачного дыма Ламии
захотелось есть.
- Я обшарил долину на два километра вплоть до самого Дворца Шрайка, -
сказал Консул. - Бой, видимо, разыгрался вблизи Монолита. У основания в
нем по-прежнему нет ни одного отверстия, но повыше дыр хватает. Ясно видна
ячеистая структура, которую всегда показывали радары.
- И никаких следов?
- Никаких.
- Кровь? Обугленные кости? Записка, что полковник отлучился сдать
белье в прачечную?
- Ничего.
Ламия, вздохнув, уселась на другой валун, по соседству с Консулом.
Солнце припекало. Прищурившись, она оглянулась на вход в долину.
- Обалдеть можно, - пробормотала она. - Что же теперь делать?
Консул вынул трубку изо рта, хмуро посмотрел на нее и покачал
головой:
- Сегодня я попытался вызвать корабль, но его по-прежнему держат под
арестом. - Он выбил из трубки пепел. - Пытался использовать частоты
экстренной связи, но никак не удается соединиться. Либо корабль не
ретранслирует сигнал дальше, либо запрещено отвечать нам.
- Вы бы улетели?
Консул пожал плечами. Вместо вчерашнего парадного мундира на нем был
шерстяной джемпер грубой вязки, серые вельветовые брюки и высокие ботинки.
- Будь корабль под рукой, у нас - у вас - была бы возможность выбора.
Я бы посоветовал всем хорошенько подумать, есть ли смысл оставаться
теперь. Хет Мастин исчез, Хойта и Кассада больше нет с нами - я и сам
толком не знаю, что делать.
Низкий голос произнес у них за спиной:
- Можно попытаться приготовить завтрак.
Оглянувшись, Ламия увидела, как по тропе к ним спускается Сол. На его
груди качалась в люльке Рахиль. Лысина старика сверкала на солнце.
- Неплохая мысль, - встрепенулась Ламия. - Как там у нас с
продуктами?
- Позавтракать хватит, - ответил Вайнтрауб. - В резерве еще несколько
пайков из мешка полковника. Потом примемся за тысяченожек, акрид и друг за
друга.
Консул, изобразив на губах что-то вроде улыбки, убрал трубку в карман
джемпера.
- Предлагаю вернуться назад в Башню Хроноса, пока до этого не дошло.
Замороженные продукты с "Бенареса" мы съели, но в Башне есть кладовая.
- Это было бы здо... - начала было Ламия, но ее прервал дикий крик.
Похоже, из Сфинкса.
Она первой добежала до Гробницы и, прежде чем войти, выхватила
пистолет. В коридоре было темно, в помещении, где они спали, еще темнее, и
Ламия не сразу разглядела, что там пусто.
Снова раздался крик невидимого Силена:
- Эй! Сюда!
Оглянувшись, она увидела входящего в Гробницу Консула.
- Стойте там! - приказала Ламия и быстро двинулась по коридору,
прижимаясь к стене и держа в вытянутой руке снятый с предохранителя
пистолет. У входа в небольшую комнату, где лежало тело Хойта, она
остановилась на секунду, затем вошла, выставив перед собой оружие.
Мартин Силен, сидевший на корточках перед трупом, поднял голову.
В руке он сжимал угол фибропластовой простыни, которой они накануне
накрыли тело священника. Он посмотрел на Ламию, невидяще глянул на
пистолет в ее руке и снова уставился на тело.
- Вы можете в такое поверить? - спросил он, скорее у самого себя, чем
у Ламии.
Ламия опустила пистолет и подошла ближе. Из-за ее плеча высунулся
Консул. В коридоре послышались торопливые шаги: Сол Вайнтрауб спешил к ним
с плачущей Рахилью на руках.
- Боже мой, - произнесла Ламия и присела у тела Ленара Хойта.
Изможденное бесцветное лицо молодого священника преобразилось. Перед
ними лежал человек лет семидесяти: высокий лоб, изящный аристократический
нос, тонкие губы, застывшие в легкой благожелательной улыбке, высокие
скулы, заостренные уши под седыми прядями, окаймлявшими лысину, большие
глаза с бледными, точно пергаментными веками.
Консул наклонился над ним.
- Я видел голограммы. Это отец Поль Дюре.
- Смотрите, - прошептал Силен. Он стащил простыню с тела, помедлил, а
затем повернул лежавшего на бок. Два маленьких крестоформа на груди
мужчины пульсировали розовым цветом так же, как на теле Хойта, но спина
была чистой.
Сол стоял у входа, стараясь успокоить раскричавшуюся Рахиль. Когда
ребенок замолчал наконец, он сказал:
- Кажется, бикура для... регенерации требовалось трое суток.
Мартин Силен вздохнул.
- Бикура воскрешались крестоформами более двух стандартных веков.
Возможно, по первому разу дело проходит быстрее.
- Он что... - начала Ламия.
- Живой? - Силен коснулся руки девушки. - Потрогайте.
Грудь мужчины едва заметно подымалась и опускалась. Кожа была теплой.
Под ней отчетливо прощупывались горячие крестоформы. Ламия, содрогнувшись,
отдернула руку.
Существо, которое шесть часов назад было трупом Ленара Хойта, открыло
глаза.
- Отец Дюре? - Сол шагнул к нему.
Голова мужчины повернулась. Он заморгал, будто свет резал ему глаза,
затем что-то невнятно произнес.
- Воды, - догадался Консул и торопливо достал из кармана джемпера
пластмассовую фляжку. Мартин Силен поддерживал голову незнакомца, пока
Консул поил его.
Сол опустился перед ним на одно колено и дотронулся до его руки.
Казалось, даже темные глаза Рахили с любопытством наблюдают за
происходящим.
- Если вы не можете говорить, моргните дважды вместо "да" и один раз
вместо "нет". Вы Дюре? - спросил Сол.
Мужчина повернул голову в сторону ученого.
- Да, - произнес он негромким, хорошо поставленным низким голосом. -
Я отец Поль Дюре.
Они позавтракали ломтиками мяса, поджаренными прямо на пластинах
обогревателя, и болтушкой, состряпанной из пригоршни зерна и разведенного
молочного концентрата. Огрызок последнего батона разделили на пять
кусочков. Высыпали в котелок остатки кофе. Ламии показалось, что ничего
вкуснее она в жизни не ела.
Они сидели в тени растопыренного крыла Сфинкса вокруг "стола" -
широкого валуна с плоской макушкой. Солнце было уже на полпути к зениту.
Небо оставалось безоблачным. Стояла полная тишина - только звуки
человеческих голосов да звяканье вилки или ложки нарушали ее.
- Вы помните... прежнее? - спросил Сол.
Священник надел запасной костюм Консула: серый, с гербом Гегемонии
под сердцем. Эта домашняя, точнее, корабельная одежда Консула отцу Дюре
была явно маловата.
Он держал кружку с кофе обеими руками, словно чашу для причастия.
- Прежнее... то есть то, что было, пока я не умер? - уточнил он,
поднимая на собеседника глубокие умные глаза. Красивые старческие губы
тронула улыбка. - Да, помню. Помню ссылку, бикура... - он опустил глаза. -
И даже дерево тесла.
- Хойт рассказывал нам о дереве, - тихо произнесла Ламия. - О том,
как священник распял себя на активном дереве тесла в огненном лесу,
предпочтя годы пытки бездумной жизни в симбиозе с паразитом-крестоформом.
Дюре покачал головой:
- В те последние секунды я думал, что победил их.
- Вы и победили, - быстро отозвался Консул. - Отец Хойт и другие
отыскали вас. Вашему телу удалось отторгнуть паразита. Тогда бикура
прирастили ваш крестоформ Ленару Хойту.
Дюре кивнул:
- Значит, от юноши не осталось и следа?
Мартин Силен указал на грудь Дюре:
- Очевидно, эта гадина не может совладать с законом сохранения массы.
У Хойта были страшные боли, и очень долго: ему никак не удавалось
вернуться туда, куда его гнали эти твари. Поэтому он так и не набрал веса
для этого... черт, как бы его обозвать... двойного воскрешения.
- Это неважно, - сказал Дюре, грустно улыбнувшись. - Паразитной ДНК в
крестоформе не занимать терпения. Если понадобится, она будет воскрешать
своего хозяина из века в век. Рано или поздно оба паразита заживут своими
домами.
- Вы помните, что было с вами после дерева тесла? - помедлив, спросил
Сол.
Дюре допил кофе.
- Вы хотите спросить, помню ли я свою смерть? Рай или ад? - Он
смущенно улыбнулся. - Нет, ничего такого я, увы, не помню. Помню боль.
Бесконечную. Потом избавление. А потом - тьма. И, наконец, пробуждение.
Здесь. Сколько, вы говорите, лет прошло?
- Почти двенадцать, - сказал Консул. - Но для отца Хойта вполовину
меньше. Он провел много времени в перелетах.
Отец Дюре встал, потянулся и принялся ходить взад и вперед. Он был
высокого роста; несмотря на худобу, в нем чувствовалась сила. Глядя, как
старик прохаживается вокруг стола, ступая по-кошачьи грациозно и уверенно,
Ламия Брон с удивлением осознала, что этот человек волнует ее. Он был
наделен харизмой - необъяснимым обаянием, обещающим немногим избранным
либо безмерную власть, либо мученическую гибель. Ламия напомнила себе,
что, во-первых, он священник церкви, требующий от своих служителей
целомудрия, во-вторых, час назад был мертвецом. Интересно, как он
действует на мужчин?
Дюре между тем уселся на валун, вытянул ноги и начал массировать
бедра, видимо, борясь с судорогой.
- Вы не поведали вкратце о себе: кто вы и зачем вы здесь, -
проговорил он. - Если не возражаете, я хотел бы узнать о вас побольше.
Паломники молча переглянулись.
Дюре понимающе кивнул.
- Вы думаете, я тоже чудовище? Агент Шрайка? Я не удивлюсь, если у
вас возникнет такая мысль. Это естественно.
- Да нет, мы так не думаем, - Ламия подняла глаза на священника. -
Шрайк не нуждается в агентах. Кроме того, мы знаем вас по рассказу отца
Хойта и по вашим дневникам. - Она покосилась на остальных. - Но нам
было... ужасно трудно... рассказывать друг другу, почему мы попали на
