горячий песок.
Силен молча кивнул, остановился и вытер лицо шелковым платком.
Большой пурпурный берет хоть и прикрывал лоб и левое ухо поэта, но от
солнца не спасал.
- По возвышенности - там, на севере, - идти было бы легче. Мимо
мертвого города.
Ламия, прикрыв глаза рукой, огляделась по сторонам.
- На той дороге мы потеряем не меньше получаса.
- А на этой еще больше. - Силен, усевшись прямо На песок, отхлебнул
из бутылки. Потом снял с себя накидку и запихал в самый большой рюкзак.
- Что у тебя там? - поинтересовалась Ламия. - Рюкзак просто по швам
трещит.
- Не твоего ума дело, женщина.
Ламия покачала головой и потерла обгоревшие щеки. Она не привыкла так
долго находиться на солнце, к тому же атмосфера Гипериона почти не
задерживала ультрафиолет. Нашарив в кармане тюбик с кремом от загара,
Ламия размазала несколько капель по коже.
- Ладно, - кивнула она. - Изменим маршрут. Пойдем по гребню, пока не
минуем дюны, а там срежем угол и двинемся к Башне.
Горы парили над горизонтом, и не думая приближаться. Ламия испытывала
танталовы муки, глядя на снеговые шапки, сулящие прохладу. Долина Гробниц
Времени уже скрылась за дюнами и валунами.
Ламия поправила свои рюкзаки, повернула направо и в один миг съехала
вниз по раскаленному песку.
Вскоре под ногами вместо песка оказались чахлый утесник и игольчатая
трава возвышенности. Мартин Силен неотрывно глядел на руины Града Поэтов.
Ламия взяла влево, оставляя город в стороне. На пути начали попадаться
полузасыпанные шоссе, мощеные каменными плитами. Одни опоясывали город,
другие уходили в пустошь, теряясь в песках.
Силен отставал от Ламии все заметнее, а потом и вовсе остановился. Он
уселся на поваленную колонну - часть былых ворот, сквозь которые каждый
вечер проходили когда-то трудяги-андроиды, отработав день на полях. Поля
бесследно исчезли. От акведуков, каналов и шоссе остались одинокие камни,
впадины в песке или источенные временем пни - останки деревьев, защищавших
когда-то пруды и каналы и затенявших живописные тропинки.
Силен вытер лицо беретом. Град по-прежнему был белым... белым, как
кости, вынырнувшие из ползучих дюн, как зубы во рту вырытого из-под земли
бурого черепа. С места, где он сидел, Силену были видны кое-какие
строения. Они почти не изменились с тех пор, как он видел их в последний
раз, а было это более полутораста лет назад. Недостроенный, но все равно
величественный Амфитеатр Поэтов лежал в руинах; белоснежный гость из чужих
времен Римский Колизей весь зарос пустынными вьюнками и фанфарным плющом.
За огромным атриумом, открытом ветрам и солнцу, тянулись разрушенные
галереи... Силен знал, что здесь потрудилось не время, а щупы, копья и
динамит бестолковых гвардейцев Печального Короля Билли, которые хотели
прикончить Шрайка. Это было уже после эвакуации горожан. Вояки натащили
всяческой электроники и лазеров, чтобы разделаться с Гренделем, после того
как он славно полакомился в пиршественном зале.
Мартин Силен хихикнул и уронил голову на грудь - от жары и усталости
все плыло перед глазами.
Впереди возвышался огромный купол Обеденного зала, где когда-то
утолял голод и он. Сначала - среди сотен собратьев по искусству, затем, в
настороженном молчании, с кучкой последних обитателей города, оставшихся
здесь по каким-то своим, теперь уже никому не ведомым причинам, и,
наконец, в одиночестве. Полном одиночестве. Однажды он уронил бокал, и
этот звук полминуты грохотал эхом под сводами, испещренными вязью
виноградных листьев.
Наедине с морлоками, сострил Силен. Но в итоге не осталось даже
морлоков для компании. Только его муза.
Внезапно раздался шум, словно что-то взорвалось неподалеку, и стая
белых голубей взлетела из кособокой башни в бывшем дворце Печального
Короля Билли. Силен глядел, как они кружат в гудящем от зноя небе, дивясь,
что им удалось выжить и прожить несколько веков здесь, На краю света.
Впрочем, если уж он выжил, почему бы и им не попробовать?
В городе - тень, сумрак. Целые озера живительной тени. Интересно,
действуют ли еще колодцы, осталась ли еще пресная вода в огромных
подземных резервуарах, возникших (или сооруженных) задолго до прилета сюда
человеческих кораблей-ковчегов. Он вспомнил свой рабочий стол -
антикварную редкость со Старой Земли, стоявший в каморке, где были
написаны многие из его "Песней".
- Что случилось? - рядом выросла вернувшаяся за ним Ламия Брон.
- Ничего. - Он посмотрел на нее, сощурив глаза. Не женщина, а
какое-то приземистое дерево: темные ноги-корни, загорелая кожа-кора...
Ходячий сгусток энергии. Силен попытался вообразить ее утомленной... но
сам взмок от пота. - Я тут сообразил, - начал он. - Мы зря отправились в
Башню. Здесь, в городе, есть колодцы. А, может, и запасы продовольствия.
- Угу-у, - протянула Ламия. - Мы с Консулом это уже обсудили.
Несколько веков Мертвый Град грабили все кому не лень. Паломники к Шрайку
уничтожили все запасы еще полвека назад. А что касается колодцев...
водоносный слой сместился, резервуары загрязнены. Мы пойдем в Башню.
Кровь прилила к щекам Силена. Его невыносимо раздражала
самоуверенность этой, с позволения сказать, девицы, ее инстинктивная
убежденность, что в любой ситуации последнее слово остается за нею.
- Пусть так. А я все-таки схожу разведаю, - отрезал он. - Если
повезет, мы можем выгадать кучу времени.
Ламия встала перед ним, заслоняя солнце. Ее черные волосы сияли
вокруг головы, как солнечная корона при затмении.
- Нет. Так мы только потеряем время и не успеем вернуться до темноты.
- Ну и катись! - заявил поэт неожиданно для самого себя. - А я пойду
взгляну на станцию водоснабжения. Я знаю продуктовые склады, которых ни
одному паломнику не отыскать.
Он увидел, как вздулись мускулы на руках Ламии: она решала, не
схватить ли его за шиворот, чтобы потащить обратно в дюны. Ведь они прошли
всего треть пути до подножия гор, где начинался, длинный подъем к лестнице
Башни.
- Мартин, - устало произнесла Ламия, передернув плечами. - От нас
зависит судьба остальных. Пожалуйста, не упрямься!
Силен демонстративно уселся поудобнее, прижавшись спиной к колонне.
- Да пошла ты, - пробормотал он, а затем взорвался: - Я устал! Ты
сама знаешь, что в любом случае тебе достанется девяносто пять процентов
работы. Я же старик! Ты и вообразить себе не можешь, как я стар. Позволь
мне остаться и немного отдохнуть. Может быть, я найду какую-нибудь пищу.
Может, напишу что-нибудь.
Ламия, присев на корточки, ткнула в его рюкзак.
- Так вот что у тебя там! Твоя поэма.
- Конечно, - подтвердил Силен.
- И ты все еще думаешь, что соседство с Шрайком поможет тебе
закончить ее?
Силен пожал плечами, из последних сил борясь с головокружением.
- Да, он - убийца, этот блядский Грендель, выкопанный в аду, - сказал
он. - Но он моя муза.
Ламия вздохнула, прищурившись, посмотрела на солнце, уже сползающее к
горам, а затем оглянулась назад.
- Возвращайся в долину, - предложила она негромко и добавила, немного
помолчав: - Я тебя провожу.
Силен улыбнулся потрескавшимися губами:
- Возвращаться? А что мне там делать - играть в преферанс с другими
стариками, пока эта тварь не пожалует к нам? Премного благодарен, но я
лучше чуть-чуть здесь посижу и чуть-чуть поработаю. Иди, женщина. Ты
можешь взвалить на себя больше, чем три поэта вместе взятых. - Он снял с
себя пустые рюкзаки и фляги и протянул ей.
Ламия сжала спутанные лямки в кулаке, маленьком и твердом, как
головка стального молотка.
- Ну, ладно, не дури. Мы можем идти медленнее.
Поэт с трудом поднялся, разозленный ее жалостью.
- Будь ты проклята, о дочь Лузуса! Если ты вдруг запамятовала, я тебе
напомню, что все паломничество затеяно ради свидания со Шрайком. Твой друг
Хойт этого не забыл. Кассад тоже все понял, и сейчас сраный Шрайк,
наверняка, жует его безмозглые военные косточки. Ничуть не удивлюсь, если
и тем троим в долине уже не нужна вода. Иди! Проваливай! Я сыт по горло
твоим обществом.
После этой тирады Ламия Брон несколько секунд сидела на корточках,
глядя на Силена. Затем встала, коснулась его плеча, за спину забросила
ранцы и бутылки и быстро пошла прочь. Даже в юности он не умел ходить так
быстро.
- Я вернусь этим путем через несколько часов, - бросила Ламия через
плечо. - Будь здесь. К Гробницам пойдем вместе.
Мартин Силен молча провожал глазами ее удаляющуюся коренастую
фигурку. Вскоре она совсем пропала из виду на юго-западе. Горы колыхались
в знойном мареве. Он посмотрел себе под ноги и увидел бутылку. Значит, она
оставила ему воду. Сплюнув, он сунул бутылку в карман рюкзака и вошел в
поджидавший его сумрак мертвого города.
20
Когда они распечатали последние пакеты с рационами и принялись за
полдник, Дюре чуть не потерял сознание. Сол и Консул перенесли его в тень,
на ступени широкой лестницы Сфинкса. Лицо священника было белее его
снежно-белых волос.
Когда Сол поднес к его губам бутылку с водой, Дюре попытался
улыбнуться.
- Вы все довольно легко приняло, факт моего воскрешения, -
пробормотал он, утирая подбородок.
Консул прислонился к стене Сфинкса.
- Я видел крестоформы на Хойте. Они теперь на вас.
- А я поверил его... вашему рассказу, - сказал Сол, передавая воду
Консулу.
Дюре провел рукой по лбу.
- Я прослушал диски комлога. Рассказы, включая мой, просто
невероятны!
- Вы сомневаетесь в их правдивости? - поинтересовался Консул.
- Нет. Но трудно разобраться, отыскать общие элементы... связующую
нить, что ли.
Сол прижал Рахиль к груди и стал тихо ее укачивать, поддерживая
ладонью крохотную головку:
- А разве должна быть связь? Кроме Шрайка, конечно.
- Должна. - Щеки Дюре порозовели. - Затея с паломничеством не
случайна. Как и то, что выбор пал именно на вас.
- Кто только не занимался отбором паломников, - возразил Консул. -
Консультативный Совет ИскИнов, Сенат Гегемонии. Даже сама церковь Шрайка.
Дюре покачал головой.
- Да, это так, друзья мои, но за всем этим стоит единый руководящий
ум.
Сол наклонился ближе.
- Бог?
- Может быть, - Дюре слабо улыбнулся. - Хотя я имел в виду
Техно-Центр... искусственный разум, который так таинственно вел себя во
время этих событий.
Малютка запищала, как котенок. Сол дал ей соску и настроил комлог на
своем запястье на ритм сердцебиения. Рахиль, сжав крошечные кулачки, сразу
задремала.
- Рассказ Ламии дает основание предположить, - заметил ученый, - что
какие-то силы в Техно-Центре пытаются нарушить статус-кво... Дать
человечеству шанс на выживание, не отказываясь вместе с тем от проекта
Высшего Разума.
Консул указал на безоблачное небо:
- Все, что произошло - наше паломничество, даже эта война, - все
подстроено противоборствующими силами в Техно-Центре.
- А что мы о нем знаем? - негромко спросил Дюре.
- Ничего. - Консул швырнул камешком в изваяние слева от лестницы
Сфинкса. - Если вдуматься, ровным счетом ничего.
Дюре приподнялся, сел и принялся растирать себе лицо влажным платком.
- Тем не менее цель Техно-Центра удивительно схожа с нашей.
- И что это за цель? - спросил Сол, не переставая укачивать
задремавшего младенца.
- Познать Бога, - просто ответил священник. - Или, если это не
удастся, создать его. - Прищурившись, он посмотрел в глубь долины. Тени
