автоматически самоуничтожатся, и вражеские корабли застрянут на, мели во
многих годах от границ Сети.
- Прекрасно, - согласилась сенатор Ришо, - но ведь и наши корабли
застрянут. Две трети нашего флота останется в системе Гипериона.
Насита застыл.
- Увы, это так, - сказал он. - Поэтому ставка и я не однажды взвесили
все последствия этого маловероятного, можно даже сказать - статистически
невозможного события. Мы считаем этот риск приемлемым. Если случится
невозможное, у нас еще останется в резерве более двухсот кораблей для
защиты Сети, а в худшем случае мы потеряем систему Гипериона - но прежде
всыплем Бродягам по первое число и отобьем у них охоту к разбою. Однако мы
ожидаем гораздо более благоприятного результата. С учетом быстрого - в
течение ближайших восьми стандарточасов - ввода двухсот боевых кораблей
наши прогнозисты и Консультативный совет ИскИнов предсказывают
99-процентную вероятность полного поражения атакующего Роя и минимальные
потери с нашей стороны.
Мейна Гладстон повернулась к советнику Альбедо. В густом полумраке
его проекция выглядела безупречно.
- Советник, я не знала, что с Консультгруппой советовались.
Заслуживает ли доверия 99-процентный коэффициент?
Альбедо улыбнулся.
- В полной мере, госпожа секретарь. Точный коэффициент - 99,962794
процента. - Он улыбнулся еще шире. - Вы можете спокойно положить все яйца
в одну корзину. Все равно это ненадолго.
Лицо Гладстон осталось серьезным.
- Адмирал, сколько продлятся боевые действия после ввода
подкреплений?
- Одна стандартная неделя, госпожа секретарь. Максимум.
Левая бровь Гладстон выгнулась.
- Так быстро?
- Да, госпожа секретарь.
- Генерал Морпурго, каково мнение наземных сил?
- Мы согласны с адмиралом, госпожа Гладстон. Подкрепления необходимы,
и необходимы сейчас. Сто тысяч десантников и пехотинцев будут переправлены
на Гиперион на транспортах, чтобы покончить с остатками Роя.
- За семь стандартодней или еще быстрее?
- Думаю, быстрее.
- Адмирал Сингх?
- Это абсолютно необходимо, госпожа секретарь.
- Генерал Ван Зейдт?
Одного за другим Гладстон опрашивала командующих ВКС и высших
офицеров. Она даже поинтересовалась мнением начальника Олимпийской Школы,
который весь раздулся от гордости, услышав свое имя.
- Капитан Ли?
Все взоры обратились к молодому офицеру. Генералы и адмиралы хмуро
приосанились, и я внезапно сообразил, что Ли попал сюда по личному
приглашению секретаря Сената, а отнюдь не заботами прямых начальников.
Гладстон, по слухам, утверждала, что инициативности и уму капитана может
позавидовать весь Генштаб ВКС. Похоже, за это совещание моряк расплатится
карьерой.
Капитан 3-го ранга Вильям Аджунта Ли смущенно зашевелился в своем
удобном кресле.
- При всем почтении к вам, госпожа секретарь, я должен напомнить, что
являюсь младшим офицером флота и недостаточно компетентен, чтобы
высказывать свое мнение по столь важным вопросам.
Гладстон, не улыбнувшись, слегка кивнула ему:
- Понимаю, капитан третьего ранга. Смею вас уверить, что
присутствующие здесь высшие офицеры тоже понимают это. Однако в настоящий
момент я буду очень признательна, если вы поделитесь со мной своим
мнением.
Ли вскинул голову. На миг в его глазах мелькнуло что-то странное:
пылкая убежденность, и тут же отчаяние зверя, попавшего в капкан.
- Хорошо, госпожа секретарь. Но прежде чем высказаться, я должен
заявить, что только чутье (и это действительно только чутье: ведь я полный
невежда в тактике межзвездных сражений) подсказывает мне: вводить
подкрепления опасно. - Ли шумно выдохнул. - Это чисто военный взгляд на
ситуацию, госпожа Гладстон. Мне ничего не известно о политической важности
защиты системы Гипериона.
Гладстон подалась вперед.
- Тогда о чисто военной точке зрения, капитан третьего ранга. Почему
вы против ввода подкреплений?
Даже туда, где я сидел, через весь стол, доходил жар от свирепых
взглядов командующих. На капитане скрестилось несколько гигаваттных
лазерных лучей, подобных тем, что использовались в древних инерционных
термоядерных реакторах. Чуду подобно, что Ли не рассыпался, не взорвался,
не воспламенился и не расплавился прямо у нас на глазах.
- С военной точки зрения, - четко произнес Ли, невидяще глядя перед
собой, - два величайших греха, какие может совершить командир, - это
распылять свои силы и э-э... как вы, госпожа Секретарь, изволили
выразиться... класть яйца в одну корзину. А в нашем случае корзину сплели
даже не мы.
Гладстон кивнула и откинулась назад, вонзив пальцы в подбородок.
- Капитан, - отчеканил генерал Морпурго, и я обнаружил, что слова
действительно можно выплевывать сквозь зубы, - теперь, когда вы соизволили
преподать нам совет, могу я спросить, участвовали ли вы когда-нибудь в
космическом сражении?
- Нет, сэр.
- Проходили ли вы какую-нибудь подготовку для участия в космических
сражениях, капитан?
- Помимо минимальной подготовки в ООШ, который ограничивается
несколькими курсами по истории, - нет, сэр.
- Участвовали ли когда-нибудь в стратегическом планировании выше
уровня... Я хочу спросить: сколько надводных кораблей было под вашей
командой на Мауи-Обетованной, капитан?
- Один, сэр.
- Один, - громогласно повторил Морпурго. - И как велик был корабль?
- Он был невелик, сэр.
- Вам поручили командовать этим кораблем, капитан третьего ранга? Вы
заслужили этот пост? Или он достался вам благодаря превратностям войны?
- Наш капитан был убит, сэр, и я принял командование. Это случилось
во время последнего сражения на Мауи-Обетованной и...
- Достаточно, капитан. - Морпурго повернулся к нему спиной и
обратился к Мейне Гладстон: - Хотите продолжить, госпожа секретарь?
Гладстон покачала головой.
Сенатор Колчев прокашлялся.
- Может быть, провести закрытое заседание в Доме Правительства?
- Нет необходимости, - резюмировала Гладстон. - Я приняла решение.
Адмирал Сингх, вы уполномочены переводить в систему Гипериона столько
боевых единиц, столько сочтет нужным ставка.
- Да, госпожа секретарь.
- Адмирал Насита, я жду успешного завершения военных действий в
течение одной стандартной недели после ввода необходимых подкреплений. -
Она обвела взглядом всех сидящих вокруг стола. - Дамы и господа, - нет
ничего важнее сейчас, чем удержать Гиперион и окончательно нейтрализовать
угрозу со стороны Бродяг.
Она поднялась и пошла к пандусу, уходящему ввысь.
- Доброй ночи всем.
Было почти 04:00 по времени Сети и Тау Кита, когда в мою дверь
постучали. Это был Хент. Уже три часа с момента нашего возвращения в Дом
Правительства я боролся с дремотой, И только-только смежил веки в
уверенности, что Гладстон обо мне забыла, как раздался стук.
- В саду, - повелительно бросил Хент. - И, ради бога, заправьте
рубашку.
Я брел по темным аллеям, мелкий гравий шуршал у меня под ногами.
Фонарики и люм-шары горели вполнакала; свет звезд едва пробивался сквозь
зарево от нескончаемых городов ТКЦ - одни орбитальные поселения летели по
небу, как хоровод светляков.
Гладстон сидела на кованой скамье у моста.
- Господин Северн, - произнесла она тихо, - спасибо, что составили
мне компанию. Простите за задержку: заседание кабинета только что
закончилось.
Я остался стоять, не говоря ни слова.
- Расскажите, как вы съездили на Гиперион сегодня утром. - Она
негромко рассмеялась в темноте. - Вернее, вчера утром. Какое у вас
впечатление?
Я не знал, чего она ждет от меня. Мне казалось, эта женщина жадно,
как губка, впитывает любую информацию, равно полезную и бесполезную.
- Я кое-кого встретил там, - обронил я.
- Кого же?
- Доктора Мелио Арундеса. Когда-то...
- А-а, друг дочери господина Вайнтрауба, - закончила за меня
Гладстон. - Девочки, что растет наоборот. Есть новости?
- Ничего существенного, - ответил я. - Мне удалось немного поспать
днем, но сны были какие-то обрывочные.
- А что вышло из встречи с доктором Арундесом?
Я потер подбородок, чувствуя, как внезапно похолодели пальцы.
- Его экспедиция уже несколько месяцев торчит в столице, - сказал я.
- Возможно, они - наша единственная надежда выяснить, что происходит с
Гробницами. И со Шрайком.
- Наши прогнозисты утверждают, что паломников следует оставить на
произвол судьбы, пока они не выполнят свою миссию, - донесся до меня из
темноты голос Гладстон. По-видимому, она отвернулась к ручью.
Я содрогнулся от безотчетного гнева.
- Отец Хойт уже "выполнил свою миссию". Если бы кораблю разрешили
вылететь к паломникам, его можно было спасти! Что до Арундеса и его людей
- они еще могут помочь младенцу, хотя осталось...
- Меньше трех суток, - педантично уточнила Гладстон. - Что еще? Какие
у вас впечатления о планете, о флагманском корабле адмирала Наситы? Что
вам показалось там интересным?
Мои руки сжались в кулаки и снова разжались.
- Вы не разрешите Арундесу вылететь к Гробницам?
- Еще не время.
- А что с эвакуацией населения Гипериона? По крайней мере граждан
Гегемонии?
- В данный момент это невозможно.
Я хотел ответить, но сдержался. Услышав всплеск под мостом, я
отвернулся к ручью.
- Так что, никаких впечатлений, господин Северн?
- Никаких.
- Что ж, желаю вам спокойной ночи и приятных сновидений. Завтрашний
день обещает быть бурным, но я надеюсь обсудить с вами ваши сны, когда
выпадет свободная минута.
- Спокойной ночи, - отозвался я и, повернувшись на каблуках, быстро
зашагал назад, к моему крылу Дома Правительства.
В своей темной комнате я поставил сонату Моцарта и принял три
таблетки трисекобарбитала. Хорошо бы нырнуть от этого химического нокаута
в сон без сновидений, где призрак мертвого Джонни Китса и более чем
призрачные паломники не сумеют меня отыскать. Правда, Мейна Гладстон будет
разочарована, но это ее проблемы.
Я вспомнил о свифтовском Гулливере - как он исполнился отвращения к
человечеству после возвращения из страны разумных лошадей-гуингмов.
Сородичи опротивели ему до такой степени, что он спал в конюшне, дабы
обонять запах лошадей и ощущать их присутствие.
Моей последней мыслью перед забытьем было: "К черту Гладстон, к черту
войну и к черту Сеть".
И к черту сны.
* ЧАСТЬ ВТОРАЯ *
16
Лишь перед самым рассветом Ламия Брон забылась тревожным сном. Ее
сидения были полны странных, запредельных образов и звуков: вполуха
услышанные, вполразума понятые обрывки бесед с Мейной Гладстон, комната,
плавающая посреди космоса, люди, идущие по коридорам, где стены бормотали,
как плохо настроенный приемник мультилинии. И во всех этих горячечных
видениях и бессвязных картинах трепетало до безумия живое ощущение, что
Джонни - ее Джонни - близко, совсем рядом. Ламия закричала во сне, но крик
утонул в нестройных отголосках остывающего в ночи Сфинкса и шелесте
перегоняемых ветром дюн.
Внезапно Ламия проснулась, словно кто-то включил сознание. Сол
Вайнтрауб, вчера сам напросившийся на пост караульного, дремал у низкого
входа в комнату, приютившую паломников. Его крохотная дочка спала в
гнездышке из одеял рядом с ним, во сне она перевернулась на животик, и в
такт дыханию на ее губах дрожали пузырьки слюны.
Ламия огляделась. В тусклом свете маломощного люм-шара и немногих
солнечных лучей, преодолевших четырехметровый коридор, был виден лишь еще
