селении. Следует сказать, чтобы выделили там для наблюдения за детьми
ушедшего на покой старого дабира, и пусть сидит каждодневно у хауза...
В обратную сторону просчитал он деревья и тотчас же сел за работу.
Указание для мушериф-эмиров на ближайшие дни принялся он писать. Теперь,
после убийства мухтасиба, султан увидит, насколько правомерны были его
действия.
Прежде всего надлежит переловить убежавших гя-бров, так как у них
обычно находят приют те, кто скрывается от закона. В ночь накануне убийства
выехали они все из города, и посланы люди вслед за ними. Тем же утром в
рабаде был зарезан дейлемским ножом со знаками батинитов старый
устад-садовник. Видимо, сам был он из них.
По всем городам и селениям на пути войска следует
334
произвести облавы. О дне его выхода из Мерва стало известно нечто
дейлемским имамам, и забеспокоились они. Поэтому не через месяц, как
намечалось, а к концу нынешней недели выступит войско, чтобы не успели
приготовиться враги веры. Сегодня уже нужно будет объявить о большом смотре.
И в утверждение крепости и^мощи державы провезут на этом смотре через
площадь Йездан великий диваркан -- Разрушитель городов.
Все будет делать Абу-л-Ганаим, чтобы отговорить султана. С Тюрчанкой
объединится он снова, и конечно же заболеет она в день похода. Султан не
расстается с ней, так что будет упорствовать. Но к спасению царства делается
это, и настоит он на назначенном им сроке.
Пока же надо неукоснительно соблюдать порядок во всем. В ответственную
для государства минуту должны быть натянуты поводья. А чтобы дать понять это
народу, можно использовать иудеев. Сами же они не пожелали включить знак
Величайшего Султана в субботнюю здравицу, а следовательно, замышляют измену.
Пусть же придет к ним в синагогу с розыском специальный да-бир со
стражниками. Иудеи, как всегда, начнут громко кричать о нарушении закона, и
люди поймут, что следует в эти дни проявлять осторожность.
И всевозможным умствующим тоже придется укоротить языки. Когда
предстоит война за веру, то не к месту шататься с кувшином по базарам и
восславлять порок. С двух сторон затачивает стрелы своих стихов некий имам,
взявший себе гябрское имя, но сам думает не пораниться при этом. Сейчас он
придет сюда, и надо дать ему почувствовать, что недовольны его поведением...
III. СУД ИМАМА ОМАРА
Непререкаем троекратный стук кости о дерево. Знак агая первенствует в
мире. Видно по всему, что дейлем-ские убийства пришлись к пользе делу
порядка. Так оно и бывает всегда. Он переступает порог, но великий вазир не
смотрит в его сторону.
Сухой ладонью накрывает агай буйный месяц урдби-хишт. Круглые глаза
останавливаются сегодня на многозвездном Теленке. Брыкливый наваст делается
смирным, будто чует, что его ждет.
Потом агай оглядывается на окно и ровным голосом говорит, что божье
стадо включает в себя разных по уму
335
людей. В этом, по его мнению, нет чего-либо ошибочного, как и в том,
что мир расположен меж двумя Тельцами. Сочиняющий стихи вправе допускать
такие вольности...
Ага, значит, до старого вазира уже дошло рубои, что составил он вчера в
чорсу у красильщиков. Имам Джаф-фар из их мечети принялся громко утверждать
свои обычные глупости о божьем смысле в жизни. Тогда он постучал ладонью по
донышку кувшина и сказал что-то в рифму о великом множестве ослов, которых
пасет господь в сем преходящем мире между двумя Тельцами. Видимо, поручается
уже мушерифам смотреть не только в рукава, где может таиться нож. Но что
здесь обидного для агаевой идеи государства?..
Великий вазир между тем указывает ему, что бог един и непознаваем.
Увидеть, представить или осознать его невозможно. Но некоторые
безответственные люди дерзают изображать бога реальным пастухом, да еще
пасущим неких длинноухих животных, возящих поклажу. И есть сведения, что,
пересказывая уже эти легкомысленные стихи, враги порядка называют среди
божьего стада богопротивных свиней, что прямо ведет к посрамлению веры...
Тут агай наконец поднимает голову и смотрит ему в глаза. А он, не в
силах скрыть свою проклятую усмешку, быстро прячет ее в бороду. Так всегда
бывает с ним. Сначала кривится рот, и только потом вспоминает он о пользе
осторожности...
С навастом же в Нишапуре делали так. Когда бычок подрастал и рожки во
лбу вылезали больше, чем на полпальца, приглашали особого человека.
Беспокойного наваста излавливали, валили на землю и каленым железом лишали
того, что рождает буйство в крови...
У клоаки, что течет по дороге к гябрам, видит он вдруг шагирда. Арбу,
груженную дерном, останавливает тот на берегу. Нарезанная квадратами трава
еще достаточно свежая, да и к чему было везти ее сюда?..
Перейдя канал с нечистотами, идет он вверх, думая об этом шагирде.
Некая просветленность сегодня в красивом лице юноши. Когда-то в Тусе найден
он агаем среди умерших от голода людей. Но может ли понять великий вазир,
сколь обидно благодеяние...
336
Придя к подножью горы, он спохватывается. Нет уже там гябров, так как
уехали все в утро убийства. Нужно идти назад. Но что это происходит там, у
перехода? Во весь свой рост становится на арбе шагирд и с размаху бросает
пласт дерна на середину клоаки...
IV. ОТКРОВЕНИЕ ШАГИРДА
Всхлипывает, расступаясь, густая омерзительная жижа. Медленно
погружается пласт дерна, и лишь стебелек шакальей травы краснеет еще
некоторое время на поверхности. А он уже раз за разом швыряет в жирную
текущую грязь остальной дерн, и где-то на самом дне остается прямой нож со
знаками дейлемских имамов.
Даже крошки выметает он с освободившейся арбы. Обычное солнце стоит в
небе. Конь тянется к нему из по-стромков, доверчиво жует руку теплыми
губами...
Халат ученого имама синеет среди развалин. Не видно дыма на горе у
гябров, и в сторону города поворачивает он голову. Там, рядом с башней
Абу-Тахира, высоко в небе стоят столбы. На одном из них - Большегубый.
А звездный имам уже тут и смотрит -- будто все знает о нем. Куда бы ни
шел, встречается ему этот имам. Странный у него взгляд, и невозможно долго
смотреть ему в глаза...
Теплый запах хлеба ощущается все яснее, и в ворота кушка заводит он
арбу чистого, нового дерна. В углу двора большой тамдыр, а гуламы там месят
тесто. Обернутую влажной тряпкой руку опускает один из них в темнеющий зев
печи и достает огромную -- больше его самого -- лепешку. К горе хлеба кладет
он ее на тахт, и чуть дымится она на солнце.
В саду он слышит ровные размеренные шаги. Это идет прямой строгий
старик с добрыми глазами, которому обязан он жизнью. Лишь на мгновение
нестерпимым становится запах хлеба. Потом удушье проходит, и пот проступает
на лбу. Со страхом думает он, что лишь вчера прятал здесь нож, чтобы убить
этого человека.
337
* ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ *
I. ВАЗИР
Относительно дела стражников, часовых и привратников...О добром устройстве стола и распорядке питания у государя...О вознаграждении достойных слуг и рабов...О мерах предосторожности по отношению к тем, кому даны владения в икта,
и делах народа...О неторопливости государя в делах государства... Не следует спешить...1
Про тех, кто охраняет особу и дом государя, а также хранилища и тюрьмы
для преступников, есть соответствующее разъяснение в "Ден-намаке". Как
всякие люди, кто идет в охрану, ленивы, жадны и подлы характером они. Пусть
больше всего боятся потерять службу. Так как ничего другого делать они не
умеют и привыкли к хорошему положению, то будут с рвением относиться к своим
обязанностям...
В доме государя, как принято, с утра должна быть готова добрая еда для
своих и чужих. Тот, кто отведает что-либо там, никогда этого не забудет.
Даже если целый век потом станет ходить он голодным и не иметь по причине
бедности и медного обола на покупку хлеба, то все равно будет говорить:
"Велик и щедр наш государь, слава ему". Все, кто известен в мире любовью
народа, по большей части приобрели ее, раздавая хлеб из собственной руки. А
плохими всегда считали амилей, собиравших налоги...
По поводу вознаграждения достойных слуг и рабов нужно сказать Магриби,
чтобы нашел примеры из жизни царей Эраншахра, прежде всего Ануширвана
Справедливого, а также у китайских фангфуров.
То же относится и к чиновным людям от государства, которые сидят в
областях. Их следует награждать или наказывать, в зависимости от состояния
тамошних дел. Обычно, когда жалуются на них, приводят они всякие отговорки:
у нас, мол, враги! Слушать это надо вполуха, не то обнаглеют. Все лучшее
будут забирать они себе, и не с кого станет брать государю...
1 Сиасет-намэ, с. 134, 135, 138, 140, 141.
338
О пользе неторопливости в делах государства лучше всего свидетельствует
случай с Алп-Арсланом, отцом нынешнего султана. Как-то в Герате тот не стал
спешить с казнью одного ученого старца, пока не выяснил всех обстоятельств
дела. Пусть написано здесь будет и об этом, хоть в расправе как раз
необходима скорость. Зато все прочие дела лучше решать медленно. Когда
человек походит первый, и второй, и третий раз в одно и другое место, то
почувствует свое ничтожество перед лицом государства. А это всякий должен
ощущать каждодневно.
Все было на месте в мире. Новый дерн привез шагирд и укладывал его в
ряд, аккуратно подбирая траву по единому цвету. Каждый пласт ложился в
назначенное место и становился неразличим среди прочей травы.
Не время еще было подходить к шагирду. Деревья он тоже не стал считать.
Сделав все распоряжения на вечер, пошел он в сторону по малой дорожке. Ибо
был сегодня день гарема...
II. ВАЗИР (Продолжение)
Фатияб ждала его, но не легла сразу на свое место. Стоя посреди
комнаты, смотрела она в угол. Стол для посуды стоял там, плотно прислоненный
к стене. Значит, сама она передвинула его туда.
К ее постели пошел он и начал снимать халат. Еще раз оглянувшись на
стол, она приняла все из его одежды и легла, как обычно. Но что-то новое
показалось ему в ней, когда совершал он необходимое. Не устраивалась она
удобней для него и о ребенке на этот раз не беспокоилась Фатияб, словно
ждала еще чего-то. И снова он заметил, как скосила глаза она туда, на стол.
В доме старшей жены Рудабы сидели они потом. Все было по-прежнему.
Ханапия прыгал на коленях у матери и тянулся к ханум, которая кормила его
халвой. Старший сын Али, приехавший из Нишапура, рассказывал, что все в
Хорасане готовятся к смотру войска. Обозы с фуражом уже вышли на дорогу к
Серахсу, и говорят, что прямо с площади Йездан двинется войско в поход. Внук
Осман-раис опять жаловался на эмира Кудана. Пользуясь присутствием султана,
вовсе перестал считаться с городской властью этот шихне. Вчера его гуламы до
339
смерти избили двух стражников мухтасиба, пожелавших отобрать у них
вино...
Обе жены пошли провожать его к калитке, и Фатияб, строго по закону, шла
немного позади ханум.
III. ВАЗИР (Продолжение)
Теперь предстояло ехать к султану. Вчера тот уже согласился, что прямо
со смотра пойдет войско в поход, и завтра с утра должны быть собраны шатры.
Кругом говорят об этом, так что нетерпимо промедление. Но рядом с султаном
Абу-л-Ганаим, и передумано может быть все за ночь. Тем более что здесь
Тюр-чанка.
Нет, нельзя стало полагаться на слово Малик-шаха, и непонятное
