Валентина, ответившего ей ободряющей, но не слишком убедительной улыбкой.
Сейчас казалось, что Замковая Гора находится отсюда не в десяти тысячах,
но в десяти миллионах миль.
Но во дворе здания таможни их ожидали пять великолепных флотеров,
украшенных широкими пурпурными и желтыми полосами. То были цвета Короля
Снов. Возле флотеров стояли охранники в ливреях тех же цветов. Когда
Валентин и Карабелла подошли поближе, из первого флотера вылез высокий
могучего вида мужчина с густой черной бородой с проседью и медленно,
слегка прихрамывая, направился им навстречу.
Валентин хорошо помнил эту хромоту, потому что когда-то она
принадлежала ему, так же как и тело чернобородого человека, поскольку к
ним приближался бывший узурпатор Доминин Барьязид, по приказу которого
Валентин получил тело неизвестного золотоволосого мужчины, чтобы Барьязид,
перейдя из своего тела в тело Валентина, мог править в обличье Валентина
на Замковой Горе. А хромота у Валентина появилась давным-давно, когда он
сломал ногу после дурацкого несчастного случая во время поездки с Элидатом
по карликовому лесу возле Амблеморна на Замковой Горе.
- Добро пожаловать, мой лорд, - с большой теплотой произнес Доминин
Барьязид. - Ваш визит, на который мы надеялись столько лет, - большая
честь для нас.
В высшей степени смиренно он сделал Валентину знак звездного огня -
как заметил Коронал - трясущимися руками. Да Валентин и сам был далек от
спокойствия, поскольку возможность снова лицезреть свое первое тело,
теперь, когда оно принадлежит другому, вызвала странное волнение. После
поражения Доминина он не стал искушать судьбу и потому не стремился
заполучить свое тело обратно, но все равно, чужая душа, смотревшая на него
его же глазами, приводила его в сильное замешательство. Так же странно и
волнительно для него было видеть перед собой узурпатора, полностью
искупившего грехи и смывшего с себя клеймо предателя, столь искреннего в
своем радушии.
Кое-кто считал, что Доминин заслуживает смерти за свое преступление.
Но Валентин никогда не одобрял таких разговоров. Возможно, король
каких-нибудь варваров в отдаленные доисторические времена и казнил своих
врагов, но на Маджипуре такая кара не предусматривалась ни за одно
преступление, даже за покушение на жизнь Коронала. Кроме того, рассудок
поверженного Доминина помутился, он сошел с ума, когда выяснилось, что его
отец, которого считали Королем Снов, на самом деле оказался самозванцем из
метаморфов.
И потому было бы совершенно бессмысленно налагать какое угодно
наказание на этого совершенно раздавленного обстоятельствами человека.
Вернув себе трон, Валентин помиловал Доминина и передал того его родичам,
чтобы он мог вернуться на Сувраель. Здесь он долго выздоравливал.
Несколько лет спустя он умолял позволить ему приехать в Замок, чтобы
попросить прощения у Коронала. "Я уже простил вас", - ответил тогда
Валентин, но Доминин все равно приехал и, насколько можно было судить, с
чистым сердцем преклонил колени в тронном зале Конфалума во время приема и
снял груз предательства со своей души.
Теперь, подумал Валентин, положение вновь полностью переменилось: я
стал беглецом и ищу приюта во владениях Доминина.
Доминин сказал:
- Мой царственный брат Минакс послал меня, мой лорд, сопроводить вас
во Дворец Барьязидов, где вы будете нашим гостем. Прошу вас ко мне, в
головной флотер.
Дворец располагался довольно далеко от Толигая, в суровой и печальной
долине. Валентин иногда видел его во сне: зловещее, угрожающего вида
здание из темного камня, увенчанное фантастическим переплетением
остроконечных башен и угловатых парапетов. Его явно строили с таким
расчетом, чтобы оно внушало страх.
- Ужасно! - шепнула Карабелла, когда они подъехали поближе.
- Подожди, - ответил Валентин. - Подожди немного.
Они миновали массивные, мрачные опускные решетки и оказались внутри,
где ничто не напоминало о неприятном, отталкивающем фасаде дворца. В
просторных внутренних двориках эхом отдавалось нежное журчание фонтанов, а
прохладные, насыщенные ароматами ветерки заменяли здесь испепеляющую жару
внешнего мира. Когда Валентин и Карабелла вышли из флотера, они увидели
ожидавших их слуг с охлажденным вином и шербетом, услышали музыкантов,
игравших на сладкозвучных инструментах. Их встретили двое мужчин,
облаченных в свободные белые одежды. Один из них был бледнее лицом, имел
мягкие черты и округлый живот; второй, загорелый почти до черноты под
пустынным солнцем, был худощав и обладал орлиным профилем. Голову
худощавого венчала сверкающая золотая диадема - знак Владык Маджипура.
Валентину не нужно было представлять Минакса Барьязида, ставшего Королем
Снов после своего отца. Вторым был, по всей видимости, его брат Кристоф.
Оба сделали знак звездного огня, и Минакс пошел навстречу Валентину, чтобы
собственноручно предложить ему пряного голубого вина.
- Мой лорд, - заговорил он, - в нелегкое время вы навещаете нас. Но
мы от всей души приветствуем вас, какой бы мрачный момент мы ни
переживали. Мы перед вами в неоплатном долгу, мой лорд. Все, что у нас
есть, принадлежит вам. Все, чем мы располагаем, находится в вашем
распоряжении. - Он явно заранее готовился к этой речи и, судя по тому, как
гладко она прозвучала, тщательно отрепетировал ее. Но потом Король Снов
подался вперед, его жесткие, мерцающие глаза оказались в нескольких дюймах
от лица Валентина, и уже другим, более глубоким, задушевным голосом он
произнес:
- Вы можете оставаться здесь столько, сколько сочтете нужным.
Валентин спокойно ответил:
- Вы неправильно меня поняли, ваше высочество. Я прибыл к вам не для
того, чтобы просить убежища, а для того, чтобы добиться вашей помощи в
предстоящей борьбе.
Король Снов, похоже, несказанно удивился.
- Конечно, я помогу вам всем, что в моих силах. Но неужели вы видите
хоть малейшую возможность преодолеть тот хаос, который обрушился на нас? Я
должен вам сказать, мой лорд, что очень пристально наблюдал за миром с
помощью вот этого... - он прикоснулся к своей диадеме, - и не вижу никакой
надежды, мой лорд, ни малейшей надежды.
2
За час до заката в Ни-мойе вновь раздались оглушительные крики тысяч,
может быть, даже сотен тысяч людей:
- Таллимон! Таллимон! Лорд Таллимон! Таллимон! - Эти громогласные
радостные вопли прокатились по склонам окрестных гор хребта Гимбелия и
захлестнули тихие пределы Парка Легендарных Животных подобно огромной,
беспрепятственно распространяющейся волне.
Уже третий день шли демонстрации в честь самого нового из
новоявленных Короналов, и сегодняшний взрыв эмоций был самым яростным из
того, что происходило до сих пор. Вполне вероятно, что чествование
сопровождалось волнениями, грабежом и разрушением всего и вся. Но Ярмуз
Хитайн тревожился о другом. Сегодня он пережил один из самых страшных дней
за все время своей службы в качестве смотрителя парка: покушение на то,
что он полагал достойным, разумным и здравым; какой смысл теперь
волноваться из-за шума, который издают городские глупцы?
На рассвете этого дня Ярмуза Хитайна разбудил юный помощник
смотрителя, который робко сообщил:
- Вернулся Винголь Найила, сэр. Он ждет у восточных ворот.
- Он привез с собой много?
- О, да, сэр! Три транспортных флотера набиты под завязку, сэр!
- Сейчас иду, - сказал Ярмуз Хитайн.
Главный зоолог парка Винголь Найила последние пять месяцев провел в
экспедиции в подвергшихся бедствию северных районах центрального Цимроеля.
Ярмузу Хитайну он не слишком нравился, поскольку в нем всегда проявлялись
нахальство и самодовольство, а когда он подвергался смертельной опасности
во время преследования какого-нибудь неуловимого зверя, то делал все,
чтобы все знали, насколько смертельной была опасность. Но с
профессиональной точки зрения он был великолепен: неутомимый, бесстрашный,
замечательный ловец диких животных. Когда стали поступать сообщения о
незнакомых, невероятных созданиях, производивших опустошения в районах
между Кинтором и Дулорном, Найила не стал тратить много времени на сборы.
Экспедиция, очевидно, оказалась успешной. Подойдя к восточным
воротам, Ярмуз Хитайн увидел Найилу, с деловитым видом расхаживавшего
вдоль дальнего конца энергетического поля, которое не впускало непрошеных
гостей и не выпускало редких животных. Находясь вне зоны, имевшей вид
розоватой дымки, Найила наблюдал за разгрузкой многочисленных деревянных
контейнеров, из которых доносились всевозможные звуки: шипенье, рычанье,
жужжанье, гуденье, повизгивание. При появлении Хитайна Найила закричал
ему:
- Хитайн! Вы не поверите, что я привез!
- Неужели? - откликнулся Хитайн.
Процедура поступления, кажется, уже началась: весь оставшийся
персонал занимался переноской ящиков с животными Найилы через ворота к
приемному зданию, где звери будут содержаться в клетках, пока их не изучат
достаточно хорошо, чтобы выпустить в один из открытых вольеров.
- Осторожней! - взревел Найила, когда двое рабочих, возившихся с
массивным контейнером, чуть не завалили его набок. - Если эта зверюга
вырвется, то пожалеть придется всем, а вам - в первую очередь! - Ярмузу
Хитайну он сказал: - Это - воплощение ужаса. Хищники, все до единого
хищники - зубы как ножи, когти как битвы, - будь я проклят, если понимаю,
как мне удалось вернуться живым. Не раз и не два я думал, что мне конец, и
я сгину, не оставив даже записи в Считчике Душ. Какой бы это было потерей,
какой потерей! Но вот он я, живой-здоровый. Пойдемте - вам надо на них
посмотреть!
Действительно, зрелище было ужасающим. Все утро и почти весь день
Ярмуз Хитайн наблюдал за проходившей перед ним чередой невозможных,
отвратительных, просто невыносимых созданий - уродов, чудовищ,
омерзительных аномалий.
- Вот эти бегали в окрестностях Мазадоны, - сказал Найила, показывая
на пару яростно рычавших тварей с бешеными, налитыми кровью глазами и
тремя десятидюймовыми рогами на лбу. По густой красноватой шерсти Ярмуз
Хитайн признал в них хайгусов, но ему до сих пор не доводилось видеть
столь злобных хайгусов, да еще с рогами. - Маленькие мерзкие убийцы, -
сказал Найила. - Я высмотрел их, когда они гнались за злосчастным
одичавшим блавом и прикончили его в пять минут, проткнув ему живот. Я
поймал их во время еды, а потом появилась вот эта гадость, чтобы доклевать
скелет. - Он показал на темнокрылого канавонга со зловещим черным клювом и
единственным горящим глазом посреди выпуклого лба: обычный стервятник,
таинственным образом преобразившийся в существо из ночного кошмара. - Вы
когда-нибудь видели что-нибудь столь же уродливое?
- Надеюсь, ничего более уродливого у вас нет? - справился Ярмуз
Хитайн.
- Есть, есть. Более уродливое, более мерзкое, более гнусное, - просто
смотрите, что появится из ящиков.
Ярмуз Хитайн вовсе не был уверен, что ему этого хочется. Всю жизнь он
посвятил животным - изучал их привычки, заботился о них. Любил их,
по-настоящему любил. Но эти... эти...
- А теперь взгляните сюда, - продолжал Найила. - Думкар в миниатюре,
вероятно, одна десятая от обычного размера, зато в пятьдесят раз быстрее.
Ему мало просто сидеть на песочке и тыкаться мордой в разные стороны в
поисках обеда. Нет, это адское отродье бросается прямо на тебя и
отхватывает тебе ступню, не успеешь охнуть. Или вот: вы бы сказали, что
