- Когда-то, - пояснил Хорнкаст, - в ответ на то, что ему говорили, он
издавал звуки, которые я научился толковать. Но он больше не
разговаривает. Уже несколько месяцев. Однако мы все равно продолжаем с ним
говорить.
- Тогда скажите Понтифексу, что весь мир любит его, и его имя
постоянно звучит в наших молитвах.
Тишина. Понтифекс оставался недвижен.
- Еще передайте ему, - продолжал Хиссуне, - что в мире все идет своим
чередом, трудности приходят и уходят, а величие Маджипура несокрушимо.
Тишина. По-прежнему никакого ответа.
- Вы закончили? - спросил Хорнкаст.
Хиссуне посмотрел через комнату на загадочную фигуру в стеклянной
клетке. Он страстно желал, чтобы Тиверас поднял руку в благословении,
чтобы он произнес пророческие слова. Но он знал, что этого не произойдет.
- Да, - сказал он. - Я закончил.
- Тогда пойдемте.
Главный представитель вывел Хиссуне из тронного зала. Уже за дверьми
Хиссуне обнаружил, что его одежда промокла от пота, а колени трясутся.
Тиверас! Даже если доживу до его возраста, подумал Хиссуне, я все равно
никогда не забуду это лицо, эти глаза, эту сферу из голубого стекла.
Хорнкаст сказал:
- Его молчание - новая стадия болезни. Сепултров уверяет, что в нем
еще достаточно сил. Может, оно и так. Но, возможно, что это - начало
конца. Ведь должен же быть какой-то предел, даже со всей этой техникой.
- Думаете, это произойдет уже скоро?
- Молю Дивин, чтобы так оно и было, но ничего определенного сказать
не могу. Решение находится в руках Лорда Валентина - или в руках его
преемника, если Валентина уже нет в живых.
- Если Лорда Валентина нет в живых, - сказал Хиссуне, - тогда новый
Коронал может немедленно стать Понтифексом. Если он только не решит
по-прежнему поддерживать жизнь Тивераса.
- Вы правы. А если Лорд Валентин погиб, кто, на ваш взгляд, станет
новым Короналом?
Взгляд Хорнкаста был пронзителен и беспощаден. Хиссуне ощутил, как
обжигает его огонь этого взгляда, как вся его достигнутая с таким трудом
проницательность, осознание того, кем он был и кем собирался стать,
испаряются, и он становится уязвимым и сбитым с толку. Внезапно он с
головокружительной отчетливостью представил, как в одно прекрасное утро
возносится к вершинам власти, становится Короналом, к полудню приказывает
отключить все эти трубки и аппараты, а к вечеру превращается в Понтифекса.
Но это же нелепо, в растерянности сказал он себе. Понтифекс? Я? Через
месяц? Это шутка, совершеннейшая бессмыслица. Он постарался вернуть
присутствие духа, и вскоре ему удалось вывести себя на путь, еще в Замке
казавшийся ему столь очевидным: если Лорд Валентин погиб, то Короналом
должен стать Диввис и тогда Тиверас, наконец, умрет, а Диввис отправится в
Лабиринт. Так должно быть. Должно.
Вслух же Хиссуне произнес:
- Нельзя, конечно, проводить избрание, пока мы не удостоверимся в
смерти Коронала, а мы каждый день возносим молитвы о его безопасности. Но
если Лорда Валентина действительно постигла трагическая участь, я полагаю,
принцы Замка изъявят желание увидеть на престоле сына Лорда Вориакса.
- Так.
- А если это произойдет, то среди нас есть те, кто считает, что в
таком случае можно позволить Понтифексу Тиверасу возвратиться к Источнику.
- Вот как? - сказал Хорнкаст. - Да-да. Надеюсь, я правильно вас
понял? - Он последний раз посмотрел в глаза Хиссуне своим холодным,
проницательным, всевидящим взглядом, который затем смягчился, будто
подернулся пеленой; главный представитель вдруг превратился в усталого
старика в конце долгого утомительного дня. Хорнкаст развернулся и медленно
пошел к ожидавшему их флотеру. - Идемте, - сказал он. - Уже поздно, принц
Хиссуне.
Да, поздно, но Хиссуне никак не мог уснуть. Я видел Понтифекса, думал
он вновь и вновь. Я видел Понтифекса. Он проворочался всю ночь, и перед
его мысленным взором все время стоял дряхлый Тиверас; даже во сне образ не
угас, а стал еще ярче: Понтифекс на троне в стеклянной сфере. Понтифекс в
самом деле плакал? А если так, то кого он оплакивал?
На следующий день Хиссуне в сопровождении официального эскорта
совершил поездку вверх, во внешнее кольцо Лабиринта, во Двор Гваделумы,
туда, где прожил столько лет в маленькой убогой квартирке.
Эльсинома пыталась отговорить его от этого, неверного, на ее взгляд,
поступка; она утверждала, что принцу Замка не подобает приезжать в столь
захудалый район, как Двор Гваделумы, даже для того, чтобы повидаться с
собственной матерью. Но Хиссуне просто отмахнулся от ее возражений.
- Я приеду к тебе, - заявил он, - а не ты ко мне, мама.
Прошедшие годы не слишком отразились на ней. Если она и изменилась,
то в лучшую сторону: она выглядела сильнее, выше, энергичней. Но ему
показалось, что в ней появилась какая-то незнакомая усталость. Он протянул
руки ей навстречу, но она испуганно отпрянула, будто не признала в нем
своего сына.
- Матушка? Ты не узнаешь меня, матушка?
- Хотелось бы думать, что узнаю.
- Я не стал другим, мама.
- То, как ты держишься... твой взгляд... одежды на тебе...
- Я остался Хиссуне.
- Принцем-регентом Хиссуне. А говоришь, что не стал другим.
- Теперь все другое, матушка. Но кое-что остается неизменным. - Ему
почудилось, будто при этих словах она смягчилась, немного расслабилась,
как бы восприняв его. Он шагнул к ней и обнял.
Она отступила назад:
- Что будет с миром, Хиссуне? Мы слышим такие ужасные вести! Говорят,
голодают целые провинции. Новые Короналы провозглашают сами себя. А Лорд
Валентин... где Лорд Валентин? Мы здесь знаем так мало о том, что
происходит снаружи. Что будет с миром, Хиссуне?
Хиссуне покачал головой.
- Все в руках Дивин, матушка. Но могу тебе сказать одно: если вообще
существует возможность спасти мир от катастрофы, мы его спасем.
- Меня просто в дрожь бросает, когда я слышу, что ты говоришь "мы".
Иногда во сне я вижу тебя на Замковой Горе среди высоких лордов и
принцев... я вижу, что они смотрят на тебя, спрашивают твоего совета. Но
неужели это может быть правдой? Я начинаю кое-что понимать - знаешь, Леди
часто приходит ко мне во сне, - но все равно, мне столько надо понять...
столько усвоить...
- Ты говоришь, Леди часто навещает тебя?
- Иногда по два-три раза в неделю. Она оказывает мне величайшую
честь. Хотя и для беспокойства есть повод: я вижу, какая она уставшая,
какая тяжесть гнетет ее душу. Она приходит, чтобы помочь мне, ты
понимаешь, но иногда я чувствую, что это я должна ей помочь, что должна
поделиться с ней своей силой, дать ей опереться на меня...
- Ты поможешь ей, мама.
- Что ты разумеешь, Хиссуне?
Он долго не отвечал, обвел взглядом находившиеся в уродливой
маленькой комнатенке старые, знакомые с детства, вещи, рваные занавески,
потертую мебель, подумал об апартаментах, в которых провел ночь, и тех
роскошных помещениях, которые занимал на Замковой Горе.
- Ты здесь долго не останешься, матушка.
- А куда же я денусь?
Снова помолчав, он проговорил:
- Думаю, что меня изберут Короналом, мама. А после того тебе придется
отправиться на Остров и взять на себя новую, тяжелую задачу. Ты меня
понимаешь?
- Конечно.
- А ты готова, матушка?
- Я выполню свой долг, - сказала она, улыбнулась и покачала головой,
будто не веря происходящему. Но потом стряхнула с себя неверие и
потянулась к сыну, чтобы обнять его.
9
- Пусть теперь прозвучит Слово, - сказал Фараатаа.
Наступил Час Огня, полуденный час, и солнце стояло высоко над
Пьюрифайном. Сегодня не будет дождя: дождь недопустим, поскольку сегодня
должно прозвучать Слово, а это должно свершиться под безоблачным небом.
Он стоял на высоком плетеном помосте, глядя вдоль широкой просеки в
джунглях, проделанной его последователями. Вырублены тысячи деревьев, на
теле земли появился огромный рубец. На обширном открытом пространстве
везде, куда только достигал взгляд фараатаа, располагались плечо к плечу
его воины. По обеим сторонам от него возвышались крутые пирамидальные
силуэты новых храмов, почти таких же высоких, как его помост, сложенных из
бревен согласно древним традициям; на вершине каждого из них развевалось
красное с желтым знамя искупления. То был Новый Велалисер, основанный в
джунглях. В следующем году Фараатаа решил провести обряды во вновь
освященном подлинном Велалисере, за морем.
Сейчас он исполнил Пять Изменений, легко и невозмутимо перетекая из
формы в форму: Красная Женщина, Слепой Великан, Человек Без Кожи,
Последний Король, причем каждое видоизменение сопровождалось шипящим
возгласом тех, кто наблюдал за ним, а когда он произвел пятое
видоизменение и предстал в виде Грядущего Принца, выкрики достигли апогея.
Они выкрикивали его имя с нарастающей силой:
- Фараатаа! Фараатаа! ФАРААТАА!
- Я - Принц Грядущий и Король Сущий! - воскликнул он так же, как
часто кричал во сне.
И все откликнулись:
- Хвала Принцу Грядущему и Королю Сущему!
И он произнес:
- Соедините руки и души и воззовем к водяным королям.
И они соединили руки и души, и он ощутил, как в него вливается их
сила, и послал свой зов:
- Морские братья!
Он слышал их музыку. Он чувствовал, как зашевелились на глубине их
гигантские тела. Откликнулись все короли: Маазмоорн, Гироуз, Шейтоон,
Диис, Нараин и другие. И они соединились, и дали свою силу, и стали
рупором для его слов.
И его слова полились во все концы света, ко всем, кто мог слышать.
- Вы, враги наши, слушайте! Знайте, что вам объявлена война и что вы
уже повержены. Пришло время расплаты. Вы не сможете устоять против нас.
Вам не устоять против нас. Началась ваша погибель, и нет вам теперь
спасения.
И его воины вновь возгласили:
- Фараатаа! Фараатаа! Фараатаа!
Его кожа начала светиться, от глаз исходило сияние. Он стал Принцем
Грядущим, он стал Королем Сущим.
- Четырнадцать тысячелетий мир принадлежал вам, а теперь мы отвоевали
его. Убирайтесь отсюда, чужаки! Садитесь в ваши корабли и убирайтесь к тем
звездам, с которых вы прилетели, поскольку теперь этот мир наш.
Убирайтесь!
- Фараатаа! Фараатаа!
- Убирайтесь, или наш тяжкий гнев обрушится на вас! Убирайтесь или
будете сброшены в море! Убирайтесь, или мы не пощадим никого!
- Фараатаа!
Он распростер руки. Он открылся проникновению энергии стоявших перед
ним соплеменников и водяных королей, которые служили ему поддержкой и
опорой. Он знал, что время изгнания и печали подходит к концу. Священная
война почти выиграна. Те, кто украл этот мир и расплодился в нем, подобно
червям, теперь будут повержены.
- Услышьте меня, о, враги. Я - Король Сущий!
И беззвучные голоса оглушительно кричали:
- Услышьте его, о, враги. Он - Король Сущий!
- Ваше время пришло! Ваши дни окончены! Вы ответите за ваши
преступления, никто не останется в живых! Убирайтесь из нашего мира!
- Убирайтесь из нашего мира!
- Фараатаа! - закричали все вслух. - Фараатаа! Фараатаа!
- Я - Принц Грядущий! Я - Король Сущий!
И они ответили ему:
- Да здравствует Принц Грядущий, который есть Король Сущий!
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. КНИГА ПОНТИФЕКСА
1
- Необычен день, мой лорд, когда Короналу приходится являться
просителем к Королю Снов, - сказал Слит, прикрывая лицо ладонью от
знойного ветра, беспрестанно дувшего навстречу со стороны Сувраеля. Через
